«Пушкин — наше всё». Эти слова давно считаются истиной. А истину принято принимать безоговорочно, на веру. Вот так Пушкина мы давно и принимаем. Не заглядывая в его книги. Наверняка многие возмутятся таким моим утверждением: «Мы открывали! Мы знаем наизусть! Мы читаем!» Просить извинения не буду. Очень рад возмущению — накануне 220-летия со дня рождения поэта хотел спровоцировать на него. А еще — кого-то побудить на то, чтобы открыли Пушкина, вернее, открывали как можно чаще.
«Пушкин разошелся на цитаты». Действительно, в повседневной речи строки из его стихотворений, фразы из прозы мелькают гуще, чем других литераторов. «Мороз и солнце; день чудесный!», «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» и так далее и тому подобное.
Но разнообразие цитат невелико — они в основном из нескольких произведений, самых известных. Тех, что проходят в школе. Остальной Пушкин для абсолютного большинства из нас за пеленой тумана.
Исключением является, быть может, стихотворение «Клеветникам России», которое года четыре назад стало страшно популярным у наших телеведущих, политиков и в итоге достигло народа: мне приходилось слышать его обсуждение, чтение наизусть целых строф в разной социальной среде.
Споров оно вызвало, наверное, не меньше, чем лет 180 назад, когда было опубликовано. Для одних Пушкин в те дни вновь стал по-настоящему национальным поэтом, другие же вспомнили словечко, каким характеризовали Александра Сергеевича некоторые его современники после чтения «Клеветников…»: «огадился».
Живая реакция, пусть даже отрицательная, — это всегда хорошо. Жаль, что многие другие произведения Пушкина вспоминаются всё реже…
Пушкин — первый в череде русских классиков. За ним и по времени появления, и по масштабу — Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Некрасов, Достоевский, Толстой, Чехов… Пушкин не писал романов в привычном нам смысле слова — чтобы подробно, неспешно, на сотни и сотни страниц, но в его прозе конспект дальнейшей русской прозы на полтора столетия вперед.
Всегда удивляюсь, когда слышу, что поэтический язык Пушкина устарел. Да, некоторые стихотворения читать тяжеловато, есть непонятные нам слова, образы, ничего нам не говорящие отсылки к античности, к быту русского крестьянства позапрошлого века.
Помните, сколько шума было по поводу эксперимента, когда социологи попросили школьников начальных классов нарисовать картинки по строкам Пушкина: «Бразды пушистые взрывая, / Летит кибитка удалая; / Ямщик сидит на облучке / В тулупе, в красном кушаке»?
Результаты общественность — а общественность у нас, конечно, взрослые люди — потрясли: дети, оказывается, не знают, что такое кушак, кибитка, облучок, бразды, тулуп… Виноватыми в итоге оказались малыши: какое невежественное поколение растет.
Спрашивается, зачем современному городскому ребенку (а почти 80% населения у нас теперь городское) знать про кушаки и тулупы? Да и «Евгений Онегин», откуда взяты эти четыре строки, был написан Пушкиным совсем не для детей. Сказки (хотя они тоже отнюдь не детские по смыслу) понятнее.
С другой стороны, и тулуп, и облучок — это крупицы нашего культурного кода. И, конечно, вина за то, что всё больше тех, кто и во взрослом возрасте не знает многого из истории родной страны, лежит на тех, кто их учил: родителях, воспитателях детских садов, школьных преподавателях.
Вот всё спорят, выбирают, какие книги стоит включать в школьную программу. По-моему, проблема не в конкретных наименованиях. Проблема в том, как в школах дают литературу. Программ множество, но принцип остается тот же: «К следующему уроку прочесть от сих до сих и пересказать». Стихи учителя задают наизусть, как правило, даже не прочитав их на уроке вслух, с выражением, не заразив их мелодией учеников.
Я уверен: на уроках литературы нужно просто читать — учителю, которого сменяют девочки-отличницы с хорошей дикцией, а там и середнячки. Может, и двоечники с хулиганами захотят прочесть страницу-другую. Чтение вслух увлекает и вовлекает.
К сожалению, эта традиция почти погибла в наших семьях, а в школе она вообще вряд ли может зародиться. Это ведь надо полгода потратить на «Войну и мир». А когда же «Обломов», «Отцы и дети», «Преступление и наказание»?
Велят читать во время каникул. Но какой нормальный подросток будет тратить на это летние дни? У него полно других дел: ему нужно жить.
В школьные годы большинство читает мало, тем более что теперь предостаточно «кратких содержаний». Дальше, после школы, большинству уже не до чтения. Да и нет привычки читать. Ее не заронили в школе. Дети не видят учителя в процессе чтения, так зачем им, детям, это надо…
Не знаю, как там было лет 50 назад — меня тогда не существовало — а нынче мы живем с сознанием, что у нас есть великая литература XIX века, но есть где-то там, в чулане или на антресолях. Надежные, крепкие книги. Капитал, строительный материал, орудие, оружие… Это сознание нас успокаивает, внушает нам силу, а духовно не обогащает. Книги составлены в стопки, туго обвязаны бечевкой.
Читать классику — не только труд и наслаждение. Читать ее — значит приходить в смущение, чувствовать сомнения, желание изменить не только свою личную жизнь, а вообще мироустройство, куда-то побежать, что-то делать.
Всё чаще приходится слышать пренебрежительное: «Пушкин поверхностен». Странно. Наверное, не «поверхностен», а лаконичен. Конечно, у него были учителя — и отечественные, и европейские литераторы, но если не по форме, то по разнообразию брошенных им в будущее идей, тем, приемов он стал учителем и оппонентом для многих поколений русских прозаиков, поэтов, драматургов, критиков.
Они — от Гоголя и Белинского до Маяковского и Есенина — с Пушкиным спорили. Читали и спорили. Потом стали дружно восхищаться. Теперь Пушкина уважают — ровно, спокойно. Не спорят. Потому, наверное, что не читают.
Автор — писатель, лауреат премии правительства РФ и «Большой книги»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
