Иран, уран и упрямый баран: очередной военный спектакль США в Персидском заливе
Май 2019 года ознаменован очередным витком напряженности в американо-иранских отношениях, в целом обострившихся при администрации Дональда Трампа после небольшой «разрядки» в ходе второго срока президентства Барака Обамы. Вслед за частичным выходом Ирана из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по ядерной программе последовало давление на Тегеран со стороны Вашингтона, сочетающее демонстрацию военной силы США рядом с морским побережьем Ирана и предельно жесткую риторику американских официальных лиц. И даже официальное заявление духовного лидера Исламской Республики аятоллы Хаменеи 29 мая о том, что разработка ядерного оружия в Иране невозможна по религиозным соображениям, не снизило градус напряженности. «Известия» разбирались, чем всё это может кончиться.
Большие маневры
8 мая, ровно через год после одностороннего выхода США из СВПД, МИД Исламской Республики Иран уведомил остальных участников соглашения (Россию, Китай, Великобританию, Францию и ФРГ) о частичной приостановке своих обязательств по ограничению запасов хранимого обогащенного урана и использованию тяжелой воды. С 15 мая решение иранского руководства официально вступило в силу. Кроме того, Иран потребовал от стран – участниц СВПД в срок до 60 дней разработать меры для компенсации финансово-экономических потерь от американских санкций, принятых по инициативе администрации Трампа. В противном случае, если требования не будут соблюдены, иранская сторона будет считать себя свободной от принятых в рамках СВПД обязательств по отказу от производства высокообогащенного урана.
Последней каплей, переполнившей «чашу терпения» иранских властей, стало решение Белого дома причислить к списку террористических организаций элитный Корпус стражей исламской революции (КСИР) Ирана, а также введение Вашингтоном полного запрета на импорт иранской нефти для третьих стран.
Проблема в том, что ни Европа, ни Китай, ни Россия не способны возместить иранцам экономический ущерб, нанесенный США. «Ахиллесова пята» подписанного летом 2015 года в Вене договора между Ираном и «группой 5+1» (пять постоянных членов СБ ООН и ФРГ) состоит в его практически полной зависимости от позиции Вашингтона. Именно американские односторонние санкции в отношении возможности инвестиций в нефтегазовый и другие ключевые сектора иранской экономики являются основным препятствием для ее технологической модернизации и роста ВВП страны. Как только политика Белого дома резко изменилась и Трамп объявил о расторжении «ядерной сделки», нависла угроза полного демонтажа достигнутых ранее договоренностей.
При этом иранцы в течение целого года не принимали каких-либо ответных мер в ответ на действия США, справедливо полагая, что в этом случае критика не только американцев, но и европейцев будет сфокусирована прежде всего на них, а не на действиях Вашингтона. 15 мая по итогам переговоров с президентом Австрии Александром Ван дер Белленом на этот важный нюанс обратил внимание президент России Владимир Путин, который отметил, что, как только Иран «сам заявит, что откуда-то выходит, назавтра все забудут, что инициатором разрушения были Соединенные Штаты, и вина за всё будет возложена на Иран. И общественное мнение мировое будет целенаправленно сдвигаться в эту сторону».
Бойцы Корпуса Стражей Исламской Революции Ирана во время парада, посвященного годовщине ирано-иракской войны 1980–1988 годов
За решением Ирана о приостановке выполнения своих обязательств по СВПД последовал инцидент в Персидском заливе, связанный с нападением 12 мая неопознанных сил на четыре нефтяных танкера вблизи берегов ОАЭ (два — под флагом Саудовской Аравии, по одному — под флагами ОАЭ и Норвегии). Ответственность за произошедшее на себя никто не взял. Более того, все государства Персидского залива, включая Иран, осудили данный эпизод. Помимо этого, 14 мая с территории Йемена проиранскими силами шиитов-хуситов была осуществлена атака беспилотника на две нефтеперекачивающие станции на трубопроводе East West Pipeline в Саудовской Аравии.
В случившемся американцы заподозрили Иран, который тем самым якобы намекнул на свои возможности саботировать поставки ближневосточной нефти на мировой рынок в случае нарастания санкционного давления. В результате в Персидский залив была направлена ударная группа авианосца ВМС США «Авраам Линкольн», а на американскую авиабазу в Катаре прилетели четыре бомбардировщика Б-52. Кроме того, 24 мая Вашингтон анонсировал отправку на Ближний Восток контингента из 1,5 тыс. военнослужащих с целью сдерживания военного потенциала Ирана.
Действия американского руководства сопровождаются жесткой риторикой ключевых представителей его внешнеполитического истеблишмента. Так, советник президента США по национальной безопасности Джон Болтон заявил о применении «безжалостной силы» в ответ на любую агрессию иранцев. Госсекретарь США Майкл Помпео упрекнул Тегеран в невыполнении ни одного из условий, выдвинутых Вашингтоном для подписания нового ядерного соглашения. Сам Дональд Трамп в свойственной ему эксцентричной манере обещал «конец» Ирана, если он будет угрожать Соединенным Штатам. Последнее высказывание было связано с ракетным обстрелом вблизи посольства США в Ираке, ответственность за который была возложена на проиранских шиитов.
Придушить и устрашить
Нынешняя эскалация напряженности в отношениях Вашингтона и Тегерана имеет глубокую фундаментальную основу и не ограничивается проблемой иранской ядерной программы. В корне противостояния двух стран лежат идеологические и геополитические факторы. Американцы рассматривают установившийся в 1979 году теократический режим в Иране как угрозу своим интересам и безопасности своих союзников на Ближнем Востоке. Поэтому основной целью американской внешнеполитической стратегии в отношении Исламской Республики является создание внешних и внутренних предпосылок для изменения политики руководства страны, а в конечном итоге — демонтаж нынешней политической системы.
Тактические шаги при этом, разумеется, могут различаться. Например, логика администрации Барака Обамы при подписании СПВД во многом заключалась в том, что этот договор не только заставит Тегеран соблюдать жесткие ограничения в отношении его ядерной программы, но благодаря снятию ряда финансовых и торгово-экономических санкций сделает иранское общество и экономику более открытыми для внешнего мира: в страну вернутся крупные западные компании, появятся иностранные инвестиции и рабочие места, и постепенно сформируется иранский средний класс, который будет зависеть от Запада не только в экономическом, но и в культурном, моральном отношении. Этот новый слой общества со временем будет оказывать всё большее давление на исламский режим с целью его либерализации и не позволит вновь восторжествовать консервативным тенденциям в общественно-политической и бытовой жизни страны.
При этом Белый дом осознавал неизбежность в целом невыгодной для себя внешнеполитической активности Ирана в ближневосточном регионе (прежде всего в Сирии, Ираке, Ливане, Палестине и Йемене), но трезво оценивал ее достаточно ограниченную роль и надеялся на изменения в будущем. Как пример можно привести следующий пассаж из выступления Барака Обамы на 70-й сессии Генассамблеи ООН 28 сентября 2015 года: «Иранский народ вправе гордиться своей историей, которая свидетельствует о его выдающемся потенциале. Но, скандируя «Смерть Америке!», новых рабочих мест не создашь и более безопасной страну не сделаешь. Если Иран выберет иной путь, это будет благом для безопасности региона, для самих иранцев и для всего мира».
Позиция Трампа по «иранскому вопросу» кардинально отличается от подходов его предшественника. Ход мысли действующей вашингтонской администрации сводится к следующему: Иран использует СВПД как временную передышку от американских санкций и пытается усыпить бдительность международного сообщества, скрыв свои реальные намерения. Иранские финансовые активы, размороженные в результате «ядерной сделки», и доходы от иностранных инвестиций в экономику страны пойдут не столько на рост благосостояния ее населения, сколько на поддержку проиранских группировок на Ближнем и Среднем Востоке. Следовательно, соглашение необходимо пересмотреть, выдвинув Ирану ряд требований, которые выходят за рамки ядерной программы, в том числе отказ от поддержки Тегераном своих союзников в регионе, свертывание военной ракетной программы и принятие шагов в сторону либерализации внутриполитической обстановки.
Для того чтобы иранцы проявили большую договороспособность, Белый дом проводит курс на экономическое «удушение» Тегерана. Последним громким решением в этой области стала отмена временной отсрочки для третьих стран на закупку иранской нефти, что по идее должно до минимума ограничить валютную выручку государства.
Официальные лица США постоянно озвучивают тезис о том, что давление направлено на правительство Исламской Республики, а не простых иранцев. По замыслу американцев, дефицит финансовых ресурсов должен привести к отказу иранского руководства от активной внешней политики, критическому падению уровня жизни населения и формированию необходимых социально-политических условий для смены режима изнутри.
Военные маневры США в районе Персидского залива нужны прежде всего для психологического давления на Тегеран, но военное решение «иранской проблемы», если судить по заявлениям Трампа и Болтона, рассматривается как крайне нежелательное, поскольку сопряжено со значительными издержками в плане региональной, энергетической безопасности и возможных военных потерь.
Авианосец США «Авраам Линкольн» в Персидском заливе во время маневров 17 мая 2019 года
Следует отметить, что политика США в отношении Ирана практически зеркально отражает американскую стратегию в отношении Российской Федерации, начиная с 2014 года, когда в условиях отсутствия военного столкновения между двумя ядерными державами применяется грубое санкционное давление с целью стимулирования деструктивных внутриполитических процессов.
Сможет ли выстоять Тегеран
Последствия нынешнего радикально жесткого курса Белого дома в отношении Исламской Республики невозможно спрогнозировать с математической точностью, поскольку они зависят от ряда случайных или напрямую не связанных с данной проблемой факторов. Совершенно определенно можно выделить лишь два ключевых момента, от которых зависит длительность сложившейся кризисной ситуации.
Во-первых, это срок дальнейшего пребывания Трампа на посту президента США. Апрельский доклад спецпрокурора Роберта Мюллера, развенчавший слухи о причастности России к победе Трампа на выборах 2016 года, укрепил его шансы на возможное переизбрание в 2020 году. Если же на выборах одержит верх представитель «демократов», то не исключено, что в двусторонних отношениях снова наступит «разрядка», как это произошло при Обаме.
Верховный лидер Ирана аятолла Хаменеи
Вторым фактором, от которого зависит кульминация нынешней напряженности, является запас прочности политической системы в Тегеране и перспективы транзита власти в случае смерти 80-летнего рахбара (духовного лидера) Ирана аятоллы Хаменеи. Нынешний рахбар является не только юридическим главой государства с широчайшими полномочиями, но и арбитром между ведущими политическими кланами страны, обеспечивающим стабильность всего режима. Человек, который придет в будущем на его место, вряд ли будет обладать сопоставимым с ним моральным авторитетом. Кроме того, не исключено, что пост рахбара в Иране вообще может быть упразднен и заменен триумвиратом высокопоставленных религиозных лидеров, что в перспективе подразумевает возникновение новых противоречий и разногласий на самом высшем политическом уровне.
В настоящее время антииранские настроения и шаги команды Трампа являются прекрасным инструментом для мобилизации населения Ирана вокруг его руководства и политического реванша консервативных сил на предстоящих выборах в меджлис (парламент) в 2020 году и президента в 2021 году. Однако основная задача иранских властей состоит в том, чтобы негативные социально-экономические последствия американских санкций внутри страны не привели к широким протестным настроениям в обществе, направленным на изменение исламских основ конституционного строя. Если эта проблема будет решена хотя бы в ближайшие пять лет, то с высокой долей вероятности Тегеран сможет перетерпеть очередную волну давления со стороны Вашингтона.
