Инстинкт разложения: что заставляет матерей быть жестокими
Запертые в квартирах, выброшенные из окон, забытые ночью в лесу — эти дети ничем не заслужили такой жестокости от тех, кто обязан заботиться о них и оберегать от зла. Случаи, когда мать поднимает руку на дитя или оставляет его в опасности, происходят с пугающей регулярностью. Самые резонансные из них заставляют всерьез задуматься о том, что эти женщины утратили материнский инстинкт. «Известия» собрали экспертные мнения о том, в чем корни проблем родительского безразличия и агрессии и кто виноват в том, что жестокость в отношении детей превратилась в систему.
Жестокие и неудовлетворенные
Среди причин, соединяющих воедино два, казалось бы, несовместимых понятия — материнство и жестокость, — социологи выделяют неблагоприятные социальные и материальные условия, падение доходов в связи с рождением ребенка и психологическую реакцию женщины на неустроенность жизни.
«Это недовольство собой, своей жизнью, своим женским и статусным положением. На этой почве концентрируется женская «ожесточенность от неудовлетворенности». Увы, именно ребенок в таком случае для раздраженной матери «во всем и виноват». Женщина всегда ищет виноватого в своих неудачах, как правило, среди людей ближнего круга. А это, естественно, либо муж, либо ребенок, которые «испортили ей жизнь». В случае же, когда мужа нет, а жизнь неустроенна, именно ребенок становится главным виновником этой неустроенности и, соответственно, объектом жестокости. Он становится лишним для таких матерей», — пояснила «Известиям» профессор социологии, научный руководитель департамента социологии, истории и философии Финансового университета при Правительстве РФ, член научно-экспертного совета при председателе Совета Федерации Галина Силласте.
Другой причиной, подпитывающей материнскую жестокость и безразличие, можно считать снижение социального контроля со стороны общества и государства за состоянием неблагополучных семей. Соседи, родственники и учителя стараются не вмешиваться в агрессивную среду внутри семьи. Хотя, безусловно, бывают исключения.
«Если в обществе занижена личная ответственность женщины-матери за состояние ребенка, его безопасность и защищенность, если не работают общественный контроль и поддержка, то в государстве остается один механизм защиты детей от жестокости в семье и жестокости матери — ужесточение норм права и действия закона в отношении контроля со стороны соответствующих лиц. А это питательная среда для укрепления ювенальной юстиции, что, на мой взгляд, далеко не лучший вариант», — добавляет профессор социологии.
Важным шагом в данном направлении могло бы стать появление закона о предотвращении насилия в семье. Потому что объектом этой агрессии зачастую становится именно самая незащищенная часть семьи — маленькие дети. В качестве мер поддержки одиноких матерей, которые могли бы выступить профилактикой агрессии в семье, Силласте выделяет внедрение служб психологической помощи матерям-одиночкам, которая отчасти перенаправит агрессию и беспощадность в отношении слабого и полностью зависимого от нее маленького человека. Но, помимо этого, должна совершенствоваться и система материальной поддержки матерей-одиночек.
Поквартирная опека
Контроль за неблагополучными семьями и безопасностью нахождения детей в них — прямая задача органов опеки. Однако зачастую работникам не удается даже поговорить с родителями, к которым у службы возникают вопросы. Происходит это из-за переездов семьи и, как следствие, потери связи с ней. Уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова считает, что появление многочисленных «детей-невидимок» связано именно с недостаточным доверием родителей, попавших в трудную ситуацию, к органам опеки.
«Если бы оно было стопроцентным, было бы больше звонков, и все эти случаи можно было бы предупредить. Кто бы звонил? Это могла быть сама мама, которая говорит, что у нее беда и она не справляется. Но при этом она знает, что придут не апельсины в холодильнике считать и не вычислять расстояние от стола до стула, а предложить помощь психолога, юриста и разобраться в проблеме. При таком режиме работы серьезно может сократиться число подобных инцидентов», — рассказала «Известиям» детский омбудсмен.
В случае с пятилетней девочкой, изъятой из захламленной квартиры на Ленинградском шоссе, визит опеки был бы необходимой превентивной мерой. Если бы сотрудники вовремя обнаружили заметные невооруженным глазом проблемы, таких тяжелых последствий для ребенка можно было бы избежать.
Уполномоченный по правам ребенка Анна Кузнецова
«Она фрукты нюхала и лизала. В первый раз в жизни видела фломастер и не знала, для чего ей давали эту палочку цветную, потом поняла, что она рисует. Карандаш ей был более понятен. Вот только сегодня (13 марта 2019 года. — Ред.) начала более положительно относиться к кровати. То есть она не спала на кровати, на стуле хотела спать. С боем мыли ее: был визг, крик. У меня было ощущение, но я, конечно, не ставлю диагнозы, а говорю о своем впечатлении: она смотрит на нас, как на зоопарк. Она столько людей, наверное, не видела, очень хочет понравиться, сделать так, как мы просим. Но не всегда понимает, — поделилась с «Известиями» Анна Кузнецова, — Она не терпит, когда она остается одна. К сожалению, речи пока нет, есть отдельные слоги, которые она выкрикивает, когда что-то не нравится. Но когда ей принесли тапочки, она сказала: «Тапочки». Кушает хорошо сама, учить ее не надо».
В обязанности органов опеки не входит поквартирный обход всех семей с детьми, отмечает начальник отдела по организации деятельности комиссий по делам несовершеннолетних и защите их прав города Москвы Юрий Котов. Визит инспектора может быть связан с жалобами соседей, родственников, учителей или работников дошкольных учреждений.
«У опеки нет обязанности ходить поквартирно. Более того, учитывая ситуацию с органами опеки в целом, люди воспринимают в штыки визит проверяющего сотрудника или внимание к той или иной семье. Еще шесть лет назад разработали регламент по раннему выявлению семейного неблагополучия, прописали возможные случаи, как предвосхитить подобные ситуации. Если не платит родитель за квартиру, то органы опеки должны обратить внимание на ситуацию. Не отбирать детей, а выяснить причину: пропивают ли они деньги или у них бедственное положение. Проигнорировать такую ситуацию — верх некомпетентности», — уточнил Котов в беседе с «Известиями».
Время экспериментов над детьми
Практикующие юристы и правоохранители склоняются к тому, что проблема была всегда, но сегодня ей уделяется пристальное внимание из-за развития медиа — доступ к информации возрос кратно. Те ужасы, о которых знали только участковый, адвокат, следователь и круг заинтересованных в деле лиц, сегодня мусолят в соцсетях и на федеральных каналах. И тем не менее на отношение к родным детям значительно влияет современность.
«По моим наблюдениям, сегодняшние проблемные родители, в частности нерадивые матери, — это, в свою очередь, дети тех, кто в 1990-х пытался прокормить семью, пропадал на работе. С одной стороны, за это их грех обвинять, а с другой — мы получили целое поколение неподготовленных мам и пап. Инфантильные родители без четких пониманий о семье и материнстве то и дело попадают в скандальные новости», — сказал «Известиям» адвокат Евгений Корчаго. В прошлом он служил в должности участкового уполномоченного в одном из райотделов столицы, где ему приходилось изымать детей из неблагополучных семей.
«Многие родители искренне считают, что, родив ребенка, они получают над ним полное право распоряжения. Отсюда, на мой взгляд, странные решения с питанием малолетнего, его внешним видом, именем. Этим же в некоторых случаях продиктованы и такие значимые вещи, как выбор будущего для ребенка, отказ от общеобязательных прививок. По принципу «как хочу, так и кручу». Особенные с точки зрения мировосприятия родители подвергают детей еще более опасным экспериментам — исключают детей из социума на почве религиозных убеждений. Другие считают возможным превращать квартиру, где живет ребенок, в проходной двор для трудовых мигрантов. Распространенными сегодня стали ситуации, когда одни родственники инициируют лишение родительских прав других своих родных, чтобы извлечь ребенка из социально опасной среды», — говорит Корчаго.
Бессознательное зло
Корни проблемы, если исходить из западного психоаналитического опыта, находятся в раннем детстве тех самых нерадивых матерей.
«Психику до трех лет формирует только мать. Об этом говорит психоаналитическая теория. Только потом появляется отец, который отвечает за формирование совести и психически разделяет мать и ребенка», — объясняет важность присутствия матери в жизни человека в беседе с «Известиями психотерапевт, девиантолог и президент благотворительного фонда «Шанс» Гелена Иванова. Через специалиста прошли сотни трудных подростков, многие из которых совершили тяжкие преступления. Гелена Иванова считает, что основы агрессивного поведения закладываются в раннем детстве.
«Девиантное материнство — это прежде всего когда нарушается родительская стадия, эти женщины не могут быть хорошими мамами. Как правило, это сценарии — такое поведение передается от матери к дочери и так далее», — говорит психотерапевт. Но выход из этого круга есть, считает эксперт.
«С детьми-то можно работать. Мы можем исправить их сценарий, и они станут хорошими родителями», — говорит Иванова. Выздоровление может принести психоаналитическая терапия (психодинамический подход) — два года раз в неделю пациент должен беседовать со специалистом. Новая идентификация и даже эмпатия (чувство сострадания. — «Известия») формируется с помощью такой терапии. Разумеется, этим должны заниматься квалифицированные люди», — считает девиантолог. Она подчеркнула, что сегодня в России такие специалисты практически отсутствуют. Тем более нет их в системе органов опеки. Без решения этой кадровой проблемы бороться с последствиями агрессии несовершеннолетних и девиантным материнством, по сути, бессмысленно.
«У нас один метод — психбольница. Например, ребенок убежал из дома — его сразу в психбольницу. У меня были пациенты, которых по семь раз клали в стационар. Это катастрофа, на мой взгляд», — говорит Иванова.
«Если брать случай с ребенком в Москве, я думаю, что у матери была послеродовая депрессия. Она в свое время оказалась одна с грудным ребенком, без работы — пик депрессии. Как она выживала? Не исключено, что эта депрессия приняла психотическую форму. Она, конечно, удовлетворяла потребность в еде, приносила откуда-то воду. Но ей нужна была помощь... Возможно, она бы и сама обратилась за ней, но как работает наша система — изъять ребенка и всё. Женщины этого боятся», — говорит психотерапевт.
Иванова обратила внимание, что соседи систематически на протяжении длительного времени видели, как она стирает вещи в Москве-реке. «Как можно было отключить у нее дома воду? А ведь никто не забил тревогу. Это же равнодушие», — говорит девиантолог.
Асоциальные привычки, приверженность к каким-либо субкультурам, влияние соцсетей на человека — это лишь дополнительные триггеры, оказывающие воздействие на поведение, отклоняющееся от норм. Фундамент угрозы закладывается в самом детстве.
«Есть стереотип, что алкоголичка — плохая мать. Но это неправда. Есть пьющие матери, которые очень любят своих детей. А есть обеспеченные образованные женщины, но в плане привязанности к детям — мертвые. На их фоне пьющие матери, которым удается комбинировать свое пагубное пристрастие с заботой о детях, смотрятся выигрышно», — привела пример Гелена Иванова.
