«Любое столкновение могло полностью перевернуть ситуацию»
«Мама и дедушка мне всегда говорили, что Крым — это Россия. Получается, восстановили историческую справедливость» — примерно так сейчас в Крыму вспоминают о событиях пятилетней давности. 16 марта 2014 года на полуострове прошел референдум, на котором подавляющее большинство жителей выступило за воссоединение с Россией. Этому предшествовали массовые акции в крупнейших городах республики, формирование отрядов ополчения, противодействие украинским экстремистам. «Известия» поговорили с участниками «крымской весны».
Виктор Сажин, Керчь
Мы внимательно наблюдали за событиями на майдане в Киеве. Никаких симпатий к украинским националистам ни у кого, конечно, не было. Сначала просто отслеживали происходящее, но уже 25 января 2014 года договорились, что в случае обострения ситуации создадим отряды самообороны. Еще до бегства Януковича из Киева готовили списки людей, готовых бороться за русский Крым.
Активные события начались в Керчи 22 февраля. В тот день свой митинг попытались провести проукраинские политические силы: националисты из партии «Свобода» и промайдановские активисты из объединения «Удар». Мы им, мягко говоря, помогли разойтись. Милиция не дала их порвать нашим людям, но яйца, помидоры, которые в них прилетели, ясно дали понять, что в Керчи им не рады.
23 февраля на площади Ленина состоялся митинг пророссийских сил. Народ собрался у мэрии и высказал свое мнение. Было прямо заявлено о выходе Крыма из состава Украины. Я тогда предложил взять в руки оружие и объединиться в ополчение для защиты города и его жителей. В ходе митинга решили также удалить украинский флаг со здания горадминистрации. Я лично его сорвал и заменил на российский.
После этого пути назад уже не было. Правоохранительные органы на тот момент были деморализованы — не знали, кому подчиняться, чьи приказы выполнять. На наше счастье, начальник городской милиции полностью принял нашу сторону. Мы наладили с милицией взаимодействие, усилили патрули ополченцами, чтобы сохранять в городе порядок. С администрацией города договорились о нейтралитете. Водоканал, электрические сети взяли под охрану.
Вид на город Керчь
Для нормального функционирования отрядов ополчения необходимо было оружие. Кто-то достал с чердаков охотничьи стволы. С другой стороны, нам удалось договориться с подполковником морской пехоты Военно-морских сил Украины (позже он перешел на службу в Вооруженные силы России) Александром Саенко. Он пообещал, что при попытке украинских боевиков атаковать Крым для нас откроют оружейку. К счастью, этого не потребовалось.
Мы понимали, что без российской помощи продержаться будет очень сложно. Украинское государство хоть и погрузилось в глубочайший кризис, но все-таки не самоликвидировалось. В Киеве наблюдали за событиями у нас. Серьезность ситуации я осознал, когда в керченской милиции мне сообщили, что лично глава МВД Украины Арсен Аваков потребовал задержать меня и еще нескольких активистов за сепаратизм. Силовики мне объяснили, что делать этого не собираются, просто предупреждают.
Всё изменилось 26 февраля, когда к нам зашли российские войска. Настроение взлетело до небес! Мы тогда сразу помчались на рынок Керчи, чтобы купить военнослужащим цветы. Продавцы не хотели брать с нас денег, отдавали ведра гвоздик даром. Потом мы сняли момент встречи на камеру, чтобы на материковой Украине поняли, кого в Крыму считают освободителями. Помню, военные не ожидали таких проявлений чувств и даже немного опешили.
До дня референдума спали по три часа в сутки. Мы на зеленой «тройке» «Жигулей» ездили по всем постам, раздавали бензин, припасы, помогали досматривать транспорт.
16 марта ликовали все! Такой бурной радости, единения людей я не помню никогда. Вечером после голосования все вышли в центр города, поздравляли друг друга, незнакомые люди обнимались, кто-то даже плакал.
Анатолий Азардович, Симферополь
Во время тех событий я был командиром полка Народного ополчения Республики Крым. Подготовка к созданию отрядов самообороны велась с января 2014 года. Официальное формирование произошло 23 февраля 2014 года. Основу нашего соединения составляли солдаты, сержанты, офицеры запаса. Принимали и студентов, которые опыта службы в армии не имели. Крым — это большая деревня. Все через кого-то друг друга знают. Много времени на формирование отрядов не понадобилось.
Самым трагическим событием «русской весны» для меня стал митинг 26 февраля 2014 года в Симферополе. Акция состоялась у Верховного Совета Крыма. Туда пришли и пророссийские силы, и проукраинские боевики, сторонники запрещенной в России экстремистской организации «Меджлис крымско-татарского народа». С нашей стороны было много женщин, детей. Никто не готовился к бойне.
Среди наших противников преобладали агрессивно настроенные мужчины и молодежь. С собой националисты взяли ножи, дубинки. Мне, в частности, воткнули нож в спину, но повезло, что куртка была очень плотная. Рана получилась неглубокая. С военных складов привезли баллоны с газом, от которого люди задыхались, не могли разговаривать. В какой-то момент начался самый настоящий мордобой. К сожалению, пострадавших было очень много. Два человека погибли.
После митинга мы поехали на Чонгар (соединяет Крым с материком. — «Известия»). Препятствовали проникновению на полуостров боевиков запрещенной в России экстремистской организации «Правый сектор». Там уже находились бойцы «Беркута» и кубанские казаки. Мы, в частности, не пустили 18 автобусов с украинскими боевиками. Заблокировали посты, поставили препятствия на трассе.
Горожане во время митинга против новой киевской власти у здания Верховного Совета Крыма, Симферополь
Много общались с украинскими военнослужащими, встречались с командирами частей. Я объяснял, что любое столкновение может полностью перевернуть ситуацию — крымчане их просто разорвут. Я никого не убеждал нарушать присягу, но просил забрать у бойцов боеприпасы, чтобы не произошло случайного выстрела. Большинство к моим словам прислушивались, хотя среди них были и неадекватные люди. Например, в какой-то момент украинцы заняли нефтебазу в Симферополе. Пришлось ее штурмовать. Увидел украинского командира, закричал ему: «Лежать, руки за голову!» Выволокли его потом на руках.
В мае 2014 года меня и других участников крымского ополчения наградил лично Владимир Путин. Церемония состоялась в Сочи, всё прошло великолепно. Мне понравилось, что Владимир Владимирович общается откровенно. Не пытается отделаться отговорками, уйти от ответа. Мне удалось ему задать вопрос: «Да, полуостров теперь в составе России, народ очень воодушевлен. Но что будет дальше с Крымом?» «А что ты хочешь?» — спросил он. «Хочу, чтобы Крым процветал, чтобы люди действительно почувствовали изменения». Он меня похлопал по плечу и ответил: «Хотите — делайте. А я помогу». Я его тогда услышал.
Валерий Васильев, Севастополь
На майдане находился наш «Беркут», которому все сочувствовали. В Киеве им не хватало элементарного — носков, одежды, сигарет. В Севастополе несколько раз собирали для них помощь, еду. В январе 2014 года этим участие в украинских событиях ограничивалось.
После бегства Януковича из Киева ситуация резко обострилась. Сначала с материковой Украины вернулся «Беркут». Бойцов встретили с оркестром, цветами, благодарностями. Командир, помню, тогда даже расплакался.
Крупнейшим событием стал митинг на площади Нахимова 23 февраля 2014 года. Акцию готовили совсем по другому поводу — хотели отметить День Советской армии. О смене тематики организаторы объявили только утром 23 февраля. Народ быстро активизировался — все пересылали друг другу SMS с призывами прийти, писали в соцсетях. Мне запомнилось, что севастопольские маршрутчики везли людей на митинг бесплатно.
В итоге толпа собралась просто колоссальная. По официальным данным, на площади было 35–50 тыс. человек. Мне кажется, что и эта цифра занижена. Люди физически не помещались на площади. Народ стоял до моря, занял все прилегающие улицы — улицу Ленина, проспект Нахимова и др. До этого никогда столько людей не собиралось ни на один митинг или бесплатный концерт.
В ходе самой акции началось формирование отрядов самообороны. В первый день в ополчение записалось около 8 тыс. человек. При этом отбор был довольно жесткий. Принимали только служивших в армии мужчин не старше 45 лет. Быстро возникли баррикады, блокпосты, организовали дежурства, подвоз еды. Разработали систему связи при помощи SMS, закрытых чатов в мессенджерах.
На митинге также выбрали народного мэра города Алексея Чалого. Он пользовался громадным уважением у большинства севастопольцев. В городе с трепетом относятся к прошлому, хорошо знают историю первой и второй обороны Севастополя. Чалый же лично, на свои деньги создал прекрасный мемориальный комплекс «35-я береговая батарея». Никто из чиновников ему не помог, а наоборот, ставили палки в колеса — земля у моря всегда стоила очень дорого и выделять ее не очень-то хотели. Но он преодолел все препятствия.
На следующий день после митинга Чалого пытались задержать сотрудники СБУ (Служба безопасности Украины), но еле ноги унесли. Многотысячная толпа окружила здание горадминистрации. Никого не выпускали и угрожали штурмом. Милиция молча покинула помещение и ушла. Эсбэушников заставили порвать ордер на арест. Их машину чуть не перевернули.
Несколько дней после митинга город находился в подвешенном состоянии. Не было ясности по поводу того, как отреагирует Россия. Активисты общались с представителями Черноморского флота, но те самоустранились, сказали, что вмешиваться в происходящее не будут. Многие стали готовиться к возможному кровопролитию. Я лично 24 февраля посадил свою семью на автобус и отправил в Россию.
Обстановка была напряженная. Милиция не знала, кому подчиняться, в город пытались проникнуть представители «Правого сектора». Я и другие бывшие сотрудники правоохранительных органов занимались выявлением боевиков. Мы проводили беседы с теми, кто посуточно сдает жилье, с владельцами частных гостиниц. Наша группа выявила три группы экстремистов. Другая группа, я знаю, даже проводила задержание, в ходе которого украинские националисты отстреливались.
Россия включилась в происходящие процессы 27 февраля. После этого начался массовый переход украинских воинских частей на нашу сторону. Мне запомнился момент, который происходил на моей улице. Командир воинской части на камеру устроил истерику, выкрикивал проукраинские лозунги. Потом камеру журналисты выключили. Тогда он спокойно отдал ключи от оружейной комнаты и ушел.
Сам референдум проходил очень торжественно. Впервые в жизни 16 марта 2014 года я стоял в очереди, чтобы проголосовать. Простоял в очереди четыре часа! Особенно мне запомнилось, как дети, внуки, правнуки привозили на участки своих пожилых бабушек и дедушек. Спросил у одного дедушки, который передвигался при помощи двух внуков, почему он не попросил, чтобы урну ему принесли домой. Тот ответил, что об этом дне мечтал всю жизнь.
Ангелина Ханило, Ялта
Конечно, когда вернулись в Россию, у нас была очень большая радость, сравнимая по эмоциям только с 16 апреля 1944 года — днем освобождения Ялты от фашистских захватчиков.
16 марта 2014 года, помню, дул сильный ветер. Я, пожилая женщина, не устояла на ногах и получила серьезные травмы. Меня подняло смерчем, ноги оторвались от земли, и ударило о железный парапет, которым тротуары отделены от обочины. Я сломала скулу на лице и получила перелом руки от плеча до локтя. Потом было долгое восстановление — сначала в больнице Ялты, потом в Симферополе. Замечательный врач помог вернуть чувствительность пальцев. Но я бы не пожалела и второй руки, если бы снова стоял вопрос о присоединении к России, потому что для нас, жителей Крыма, это важнейшая веха в истории.
Участники праздничных мероприятий, посвященных второй годовщине присоединения Крыма к России, в Ялте
Сейчас мне 92 года, я до сих пор работаю хранительницей фондов Дома-музея Антона Павловича Чехова в Ялте. За прошедшие пять лет в Крыму многое изменилось. Стало легче участвовать в международных конференциях, посвященных памяти писателя, а пенсия теперь выплачивается регулярно. Правда, никак не получу надбавку, положенную после достижения 90 лет. Но ни за что бы не вернулась обратно на Украину, особенно учитывая то, как там относятся к русским. Крым всегда был многонациональным и, надеюсь, всегда таким будет.
