«Погоня за молодостью может обернуться против вас»
Актриса Людмила Чурсина опрокинула вешалку на худрука БДТ Георгия Товстоногова, комплексовала из-за своего высокого роста и не боялась играть со смертью. Об этом и многом другом народная артистка СССР рассказала «Известиям» в перерыве между репетициями премьерного спектакля «Осенняя история», показы которого пройдут на экспериментальной сцене Театра Армии.
— Людмила Алексеевна, скажите, почему народная артистка СССР не любит цветы и комплименты? Это нонсенс.
— Комплименты должны быть редкими, как бриллианты, тогда они имеют цену. А когда в театре цветы преподносят мне и больше никому, чувствую себя виноватой. Сразу ставлю себя на место партнеров. Поэтому после спектакля благодарю коллег и раздаю букеты. Иногда себе что-то оставляю.
— Может, этот комплекс родом из детства? Вам папа не говорил: «Ты у меня — самая красивая»?
— Что вы. Папа был строгим. Иногда меня ремнем огревал как следует. Было за что. То я новое пальто порву, то учителя пожалуются, что гримасничала на уроках. Мой отец был военным, мы много переезжали по роду его службы: Тбилиси, Батуми, Чукотка, Камчатка, в результате остановились в Великих Луках. Может, из-за частых переездов до шестого класса я училась плохо и по поведению бывали двойки. Потом взялась за ум. И даже музыкальную школу по классу фортепиано окончила за три года.
А комплексы... Всю жизнь я была выше своих сверстников. Стеснялась, сутулилась. На школьных вечерах стояла в углу, не было партнеров. И, возможно, это наложило отпечаток на мою жизнь. Как-то мудрая Роза Сирота, правая рука Товстоногова, режиссер, сказала мне: «Почему вы живете с ощущением «извините, что я есть»? Так нельзя».
«Хотелось поскорее смыться»
— Как с такими комплексами вы решились стать актрисой?
— В институт я попала из любопытства, случайно. Поступила сразу в несколько — ГИТИС, ВГИК и Щукинское училище. Выбрала последнее. После окончания Рубен Николаевич Симонов принял меня в театр им. Евг. Вахтангова. И сразу дал роль в «Новом знакомом». В партнерах — Василий Лановой. Он — рыжий садовник, я — официантка, и у нас «любоф». Странная пьеса была. В театре Вахтангова я проработала недолго. Переехала в Ленинград.
— И казалось, всё у вас там складывалось хорошо. Работа в Александринском театре, съемки в кино. Почему вернулись в Москву?
— Можно сказать, что в Москву меня привел Достоевский. Но началось всё еще в Ленинграде. Роза Сирота предложила: «Людочка, я хочу с вами сделать моноспектакль «Настасья Филипповна». — «Роза, миленькая, какая я Настасья Филипповна? Здоровая тетка». — «Вы ничего не понимаете!» Так как Роза Достоевского знала наизусть, я ей поверила.
По ночам мы с ней ходили по Ленинграду дорогами Рогожина и Настасьи Филипповны. Погружение в материал было глубоким. Зависала я на этом материале конкретно. И вот однажды раздается звонок из Москвы. Юрий Иванович Еремин, главный режиссер Театра Советской Армии, собирался ставить «Идиота». Искал актрису на роль Настасьи Филипповны. Кто-то из его знакомых видел мою работу и посоветовал меня.
— Вы без оглядки бросили Ленинград и театр?
— Там многое уже миновало: и в плане семейном, и в театральном. Поэтому, когда получила предложение от Еремина, подумала: «Роль мне знакома. И она стоит того, чтобы перебраться из Ленинграда в Москву».
— Но ваша подруга была близка к Товстоногову. Могла бы похлопотать за вас в БДТ, и переезжать не пришлось бы.
— С Товстоноговым меня судьба к тому времени уже сводила. У нас в театре шел его легендарный спектакль «Оптимистическая трагедия». Товстоногов решил ввести в него меня. Но с Георгием Александровичем как-то сразу всё не заладилось. Наша первая встреча была нелепой. Я опрокинула на него вешалку. В тот момент хотелось поскорее смыться или провалиться сквозь землю. Такое он на меня оказывал воздействие. Я его боялась.
Главный режиссер Ленинградского академического Большого драматического театра им. М. Горького Г. Товстоногов на репетиции, 1970 год
На репетициях, как только он что-то мне скажет, робела, ноги подкашивались, начинала спотыкаться. Олег Борисов говорил: «Терпи, терпи. Я тоже лет десять терпел». Зачем? Мне уже было за сорок. Я написала благодарственное письмо и ушла.
— В Театре Советской Армии вы появились уже известной артисткой. Как встретил вас краснознаменный коллектив?
— Нормально. Открытых врагов у меня никогда не было. Я не могу работать, если есть недоброжелатели. Но понимаю, что не червонец, чтобы всем нравиться.
Муза внука Сталина
— У вас три спектакля в репертуаре, все они созданы режиссером Александром Бурдонским. Вас называют его музой.
— Я всегда с юмором отношусь к таким определениям. Наверное, каждый режиссер, много работая с одной актрисой, будет считать ее добрым знаком или же музой. Но мне об этом Александр Васильевич никогда не говорил. Он был архискромным.
— Его терзали тем, что он был внуком Сталина?
— Да. Его в театре побаивались, и правильно. Во-первых, натерпелся. Во-вторых, недоумевал, почему с ним разговаривают не по поводу его спектаклей, а по поводу политики. Когда его просили об интервью, первое условие, которое он ставил: «Никаких вопросов: «А сидели ли вы на коленях у дедушки?» и т.д.». Он просто белел от этого.
Театральный режиссер Александр Васильевич Бурдонский (слева) на репетиции
— Вы часто отказывались от ролей?
— В большинстве случаев актеры держатся за роли, пытаются как-то работать, понимая или не понимая, что от них требуется. Но есть актеры, которые уже и по возрасту, и по количеству работ доказали свое право отказаться от роли, сказать: «Я не понимаю зачем, куда, чего, как. Так что извините». Такое случалось. Если режиссер не умеет артистов сделать своими единомышленниками, это грустно. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Пытайся достичь компромисса или настаивай на своем аргументированно.
Мы с Александром Васильевичем начали с очень сложных отношений. Когда-то он предложил мне играть вторым составом в одном спектакле с Людмилой Касаткиной. Я почитала пьесу и отказалась. Не моё. И на долгие годы мы с ним отдалились друг от друга. Мне говорили, что он очень сложный человек. Примирение случилось позже. Он предложил пьесу, в которой были заняты Александр Дик, Ольга Богданова. Начали репетировать и никогда не возвращались к тому разговору.
— Вы когда-нибудь читали отзывы зрителей на сайте театра?
— Это дает какую-то пищу для размышлений?
— Думаю, да. Например, в спектакле «Игра на клавишах души», где ваша героиня очаровывается женщиной, некоторые недоумевают — как это народная артистка СССР осмелилась?
— Некий намек на нетрадиционные отношения? Это вы хотели сказать? Я сама предложила эту пьесу Александру Бурдонскому. Мы начали работать. Поначалу и коллеги недоумевали, как в Театре Советской Армии могут ставить спектакль, где женщина тяготеет к женщине, где есть любовный многоугольник. Но потом приняли его, и «Игра на клавишах души» до сих пор с успехом идет.
Я понимала влюбленность своей героини в очень талантливую и интересную Лору. В момент депрессии эта девочка ее расшевелила, помогла возродиться. В каждом из нас есть и женское, и мужское начало. А все наши комплексы, трансформация сознания — родом из детства.
«Никогда не боялась стариться»
— Вы смелы в своих экспериментах. Не побоялись даже сыграть Смерть.
— Александр Васильевич решил ставить спектакль «Та, которую не ждут» по пьесе Алехандро Касоны «Утренняя фея». Я прочла за ночь текст и не могла дождаться утра, чтобы выразить свое согласие. Но понимая, что роль опасная, пошла к батюшке за благословением. Надо ли играть со смертью? А он в ответ: «Как говорил Толстой? «День, прожитый без смертной памяти, — напрасно прожитый день». Мы каждый день можем быть призваны, несмотря на возраст, заслуги — да на всё, что хотите».
После этого я со спокойным сердцем начала репетировать. Мне хотелось, чтобы Смерть не вызывала отвращения и испуга, потому что она тоже выполняет свою миссию. Вы бы хотели вечно жить?
— Вечно? Вряд ли, но подольше хотела бы.
— Сколько — подольше?
— Лет сто, что мелочиться.
— Потрясающе! И чтобы Господь не лишил разума. Я наблюдала Людмилу Ивановну Касаткину, Нину Афанасьевну Сазонову, когда после семидесяти они вдруг стали забывать текст. Удивлялась, почему. Ведь у них за плечами столько ролей, стихов, песен. Память всегда в тренаже. Как такое возможно? И тут мне Шекспир напомнил о творческом долголетии: «Рождение, увидев свет, ползет ко зрелости. Но чуть она настала, борьбе с затменьем настает черед, и время рушит то, что созидало». Гениальные слова, да?
Так, что тренируй не тренируй память, но если с сосудами что-то не так, никакие тренировки не помогут. Наверно, наследственность. Будем надеяться, что мне это не грозит.
— Как вы относитесь к молодящимся актрисам, выбирающим роли не по возрасту?
— Что актрисы, есть мужчины, которые молодятся еще отчаяннее, чем дамы. Когда мне было 25, я снималась в фильме «Журавушка» (фильм режиссера Николая Москаленко 1968 года. — «Известия»). В финале моей героине 70. Мне сморщивали латексом лицо, подобрали седой парик, старушечий наряд. Но я знала, что закончится съемка, сниму всё это, отмоюсь и вернусь в свой возраст. Никогда не боялась стариться. А иначе зачем выбирать эту профессию?
Мне кажется, дар достойно воспринимать возраст и соответствовать ему дается женщине свыше. Погоня за молодостью может обернуться против вас. В 1970-х мы с Людмилой Гурченко снимались в замечательном фильме по роману Каверина «Открытая книга». Она так хотела всегда быть «на тридцать», что этим, по-моему, и погубила себя.
— Какие блага полагаются народной артистке СССР?
— Пенсия. А еще мне выделили комнатку и пристроечку в бывшей финской даче в поселке Репино под Санкт-Петербургом. В доме удобств не было. Зато была печка, где я с сестрой сушила грибы. Мы были счастливы этой даче: красили, чинили. На зиму уезжали в городскую квартиру, а в доме всё разворовывали. Мне надоело. Да и платить надо было уже $1 тыс. за месяц. Тогда за сравнительно небольшие деньги я этот участок выкупила. Отдала за него гонорар с двух картин.
Не имея понятия, как строить дом, решила, что у меня это получится. Стройка оказалась бездонной бочкой. Деньги таяли как снег, поэтому я не отказывалась от предложений и снималась в сериалах. И по сей день продолжаю работать. После ухода сестры я взяла на себя миссию заменить ее. Теперь помогаю моему племяннику и его семье — жене Кате и двум девочкам. Александре — десять, Настеньке — пятнадцать. Старшая по состоянию здоровья — особенный ребенок. Нужны и врачи, и реабилитация. Поэтому расслабляться мне некогда. Надо работать.
Людмила Чурсина дебютировала в кино в картине Льва Кулиджанова «Когда деревья были большими» (1961). Сыграла более чем в сотне фильмов, среди которых «Донская повесть», «Два билета на дневной сеанс», «Щит и меч», «Журавушка», «Виринея», «Угрюм-река», «Сказ про то, как Петр арапа женил», «Демидовы» и др. С 1974 года служила в Ленинградском академическом театре драмы имени А.С. Пушкина. С 1984 года — в труппе Центрального театра Советской Армии. Лауреат Государственной премии и ордена «За заслуги перед Отечеством IV степени».
