ПРО тоталитаризм: чего ждать от американских планов
В США представили актуальный Обзор противоракетной обороны (Missile Defense Review, далее MDR). «Известия» разбирались в планах развития американской ПРО и в том, как они затронут российско-американскую стратегическую стабильность.
После смены президента в США принято обновлять и основные доктринальные документы, дабы продемонстрировать «граду и миру» планы новой администрации. Касается это широкого спектра вопросов, от госбезопасности до освоения космоса. После вступления в должность Дональд Трамп в числе прочих дал публичное распоряжение обновить и обзоры политики в области ядерного оружия и ПРО. В области ПРО дополнительным поводом были требования конгресса в адрес военного ведомства представить отчет по теме, насколько эффективный противоракетный щит строится за немалые деньги налогоплательщиков на фоне обострения кризиса в отношениях с КНДР. В 2017 году была представлена Стратегия национальной безопасности, год назад, в начале 2018-го, были представлены Стратегия национальной обороны и Обзор ядерной политики.
А MDR пришлось ждать с момента первого анонса более полутора лет, причем в течение этого срока скорый релиз неоднократно обещали, а сам документ, по неофициальной информации, был не раз переписан. Сменилось даже название — предыдущие версии, как и эта при анонсе, назывались «Обзор обороны от баллистических ракет» (Ballistic Missile Defense Review). Отбрасывание слова «баллистических» прямо указывает на повышение внимания к угрозам от крылатых ракет и гиперзвукового оружия.
Президент РФ Владимир Путин наблюдает в режиме видеоконференции за пуском ракеты комплекса «Авангард»
Причины подобной смены приоритетов понятны — неоднократно упоминаются последние успехи Китая и России, в том числе отдельно «ракетно-ядерное» послание Владимира Путина Федеральному собранию 1 марта 2018 года, когда были официально презентованы «Авангард» и «Кинжал».
Угрозы...
MDR-2019 значим для изучения не только процесса построения в США глобальной и тактической ПРО, но и в плане изменения мировоззрения и классификации угроз. Если в доктринальных документах времен Буша-младшего и Обамы основными вызовами были террористы и государства-изгои, то в последние годы их потеснило «возвращение противостояния великих держав».
Причем еще в 2017–2018 годах оные державы упоминались достаточно скромно и противостояние с ними описывалось как вызывающая сожаление неприятная ситуация. Например, в обзоре ядерной политики начала 2018 года констатировалось, что Россия почему-то воспринимает США и НАТО как угрозу, несмотря на все усилия США построить позитивные взаимоотношения, и только поэтому США приходится применять ответные меры. Китай же, согласно тому же документу, борется за региональное господство, что вместе со старыми территориальными спорами приводит его к угрозам в адрес соседей, которые по чистому совпадению являются союзниками США.
В MDR-2019 трактовка мировой ситуации уже значительно изменилась. Россия и Китай названы «ревизионистскими» странами, которые ведут агрессивную политику. Китай уже не просто угрожает соседям, а стремится «вытеснить США из Индо-Тихоокеанского региона и подчинить его себе». Россия уже видит США и НАТО угрозой не себе, а для своих «ревизионистских геополитических амбиций». К этому добавлялось приписывание Москве использования ядерного оружия в рамках стратегии «эскалации для деэскалации» (концепция, согласно которой одна из сторон конфликта резко повысит ставки, допустим, показательно применив ядерное оружие, дабы вынудить вторую пойти на переговоры, и таким образом зафиксировав выгодный для себя статус-кво), причем на ином уровне, чем в прошлогоднем обзоре ядерной политики.
Тогда красной нитью сквозь весь документ проходила идея, что Россия планирует так действовать в локальном конфликте, а теперь речь уже идет о том, что она готова угрожать первым ядерным ударом США и регулярно отрабатывает его на учениях (можно подумать, что на учениях стратегических сил США отрабатывается что-то иное).
Припомнили и то, что в ходе президентского послания 1 марта в числе прочих видеороликов был и ядерный удар по местности, легко опознаваемой как Калифорния, — действительно неудачный момент, вызванный, судя по всему, лишенным злого умысла спешным монтированием роликов, в который взяли в том числе кадры из ранее снятого документального телефильма.
«Классические» причины для строительства ПРО — Иран и КНДР, — конечно, так же широко представлены. Учитывая политический фон, угроза со стороны персидской республики всячески подчеркивается, и необходимостью защиты от нее (от неких перспективных иранских МБР) во многом обосновываются меры по развитию ПРО как в Европе, так и на континентальной территории США. Интересно, что по сравнению с этим в отношении Северной Кореи, дабы подчеркнуть успехи дипломатии текущей администрации, наблюдаются небольшие дружелюбные намеки, что ее проблему необходимо и дальше решать дипломатически, а средства противодействия их ракетам, конечно, крайне нужны, но «на всякий случай».
Северокорейский ЗРК KN-06
Показательно, что ракетные программы «стран-изгоев» также являются поводом для упрека в российский адрес, так как чуть ли не все они являются следствием бездумного распространения ракетных технологий Россией. Наиболее впечатляющим примером в этой области, пожалуй, можно назвать то, что «КНДР приобрела в России технологии ПРО», что проиллюстрировано фото (не подписанным, в отличие от всех остальных) корейского ЗРК KN-06, который если и имеет родственника, то скорее в лице китайского HQ-9 и обладает довольно сомнительными возможностями даже в качестве средства тактической ПРО.
Если вернуться к более общим понятиям, то целями ПРО заявляются защита от ограниченных по масштабам ракетных атак «стран-изгоев» на континентальную территорию США, защита (региональными/тактическими средствами ПРО) стран-союзников и своих развернутых войсковых группировок в локальных конфликтах, а также снижение эффективности в отношении США тактики «эскалации для деэскалации».
Впечатляют по своей откровенности заявления в документе, что эффективная ПРО восстановит для американских дипломатов возможность ведения переговоров «с позиции силы» — проще говоря, можно будет вновь угрожать незадачливым «странам-изгоям», которые решили, что пара-тройка способных дотянуться до США ракет навеки станут залогом американского силового невмешательства.
Отмечается, что сдерживание в противостоянии с великими ядерными державами всё еще обеспечивают в первую очередь стратегические ядерные силы. Это понятно, учитывая, что отразить массированный ракетный удар ни текущая, ни потенциально создаваемая в обозримом будущем американская ПРО будет неспособна.
...и как их предполагается отражать
А на что она способна? Для ответа на этот вопрос надо кратко разобраться, что она собой представляет. Текущие американские системы ПРО с точки зрения назначения делятся на три эшелона: глобальный, обеспечивающий защиту североамериканского континента от МБР; региональный, прикрывающий страны-союзницы и театры военных действий от баллистических ракет средней (БРСД) и малой дальности; комплексы объектовой ПРО, способные защитить от атаки конкретный объект, в лучшем случае — город.
На данный момент единственной развернутой системой ПРО, предназначенной для перехвата МБР, нацеленных на США, является GMD (Ground-Based Midcourse Defense), состоящая из противоракет GBI (Ground-Based Interceptor), использующих в качестве боевого оснащения космические перехватчики EKV (Exoatmospheric Kill Vehicle). Принцип работы заключается в запуске по целеуказанию сети наземных радиолокаторов противоракеты GBI, которая выводит на пересекающийся с целью курс перехватчик EKV. Последний на финальном этапе подруливая самостоятельно с помощью своих двигателей и наблюдая цель оптоэлектронным сенсором сталкивается с боевым блоком МБР.
Запуск ракеты-перехватчика наземного базирования системы GBI
Подобный метод перехвата — hit-to-kill — является основным в американской ПРО. Он имеет ряд недостатков, в первую очередь очевидную сложность, но и существенное достоинство — если уж попали, то наверняка, сдержать удар на встречной скорости порой за 10 км/с не сможет никакая защита.
Однако в отношении GMD наряду с техническими вызовами — запустить навстречу летящему с иного континента маленькому предмету другой и ударить их друг о друга на космической скорости — добавляются и «тактические». Учитывая, что встреча проходит на второй половине траектории МБР, дело приходится уже иметь с боевыми блоками. И хорошо если ракета максимально примитивная — а если чуть более продвинутая, то этих блоков будет несколько и вместе с ними появляется множество ложных целей.
Задачу необходимо решать надежно — не забываем, что цена ошибки чудовищна, отделить ложные цели от настоящих невозможно (особенно в космосе, после входа в атмосферу отсеются хотя бы так называемые легкие ложные цели, не имитирующие боевой блок по массе), и сбивать придется всё подозрительное. Добавляем сверху, что из-за особенности работы ускорителя времени на повторный пуск по «недобиткам» не будет, так что даже если бы перехватчики были более-менее надежны, надо было бы на каждую цель направлять по 2–3.
Однако они совершенно ненадежны — испытания в тепличных условиях (практически все против имитаторов БРСД) показали вероятность успешного перехвата примерно 50/50 и значительные недостатки перехватчиков первых серий CE-I и CE-II. Созданными с учетом «работы над ошибками» CE-II Block-I (у которых в активе одно успешное испытание) оснащены только восемь последних GBI из 44 развернутых. Оставшиеся оснащены заведомо ненадежными CE-I и CE-II, и перевооружать их планируют только в перспективе на новые перехватчики RKV, которые еще даже не вышли на испытания.
Таким образом, сегодня система GMD может предоставить надежную защиту для территории США в лучшем случае от атаки нескольких максимально примитивных моноблочных МБР с простейшими комплексами средств преодоления ПРО. Нельзя сказать, что эту ситуацию не планируют улучшать — так, MDR подтвердила планы развертывания в ближайшие годы еще 20 GBI. Продолжается обсуждение еще одного позиционного района на северо-востоке страны, «для защиты от иранских МБР» (все нынешние GBI развернуты на Аляске, не считая четырех в Калифорнии), однако вопреки оптимистичным прогнозам решение на этот счет еще не было принято. Усиливается наземная сеть радаров, обеспечивающая целеуказание — в дополнение к модернизации имеющихся строятся новые станции на Аляске и Гавайях, планируется к 2025 году на Тихом океане еще одна.
Региональная ПРО представлена комплексами THAAD (Terminal High Altitude Area Defense) и Aegis BMD. Работают они на том же принципе hit-to-kill, с куда меньшими по размеру противоракетами, динамических возможностей которых хватает на перехват на относительно небольшом расстоянии баллистических ракет средней или малой дальности. THAAD — мобильный комплекс армии США, предназначенный в первую очередь для защиты войсковых группировок на ТВД, однако может быть развернут и для региональной обороны от БРСД.
Так, из семи поставленных армии США батарей две развернуты «на передовой» — на острове Гуам и в Республике Корея. Кроме того, в ОАЭ развернут комплекс, проданный арабскому союзнику. THAAD имеет прекрасную статистику на испытаниях и хорошую репутацию по той же причине, однако в реальной боевой обстановке она не была подтверждена. Вероятно, он предоставляет надежную защиту от обычных «скадоподобных» ракет, но с более продвинутыми российскими, китайскими или даже северокорейскими разработками могут быть серьезные проблемы.
Aegis BMD основан на корабельном комплексе ПВО (если точнее, боевой информационно-управляющей системе) Aegis, предназначенном в первую очередь для отражения массированной ракетной атаки на авианосные соединения. При ее создании закладывался серьезный потенциал для модернизации и масштабирования, поэтому она оказалась отличным базисом для создания комплекса ПРО корабельного базирования.
На данный момент доработку для использования в качестве кораблей ПРО прошло 38 эсминцев и крейсеров ВМС США и шесть эсминцев морских сил самообороны Японии. К 2023 году планируется довести количество американских кораблей ПРО до 60. В течение 10 лет все корабли с Aegis планируется довести до этого стандарта.
Основным «железным» компонентом комплекса является противоракета SM-3. Если первые ее модификации могли перехватывать только ракеты малой дальности, то новейшая SM-3 Block IIA продемонстрировала возможность перехвата БРСД и даже — новшество MDR-2019, — возможно, будет задействована для перехвата МБР. Это предложение, несомненно, вызовет «бурный восторг» в российских военных кругах, так как много лет на обвинения-подозрения, что корабли Aegis BMD могут быть использованы для перехвата боевых блоков российских ракет, следовал ответ, что это исключительно региональное средство ПРО для борьбы с БРСД.
Следует всё же отметить, что в лучшем случае SM-3 Block IIA смогут перехватывать цели, пролетающие непосредственно над носителем, вследствие чего даже при развертывании на севере Атлантики под угрозой окажутся только некоторые российские ракетные трассы, а в Северный Ледовитый океан эсминец особо не загонишь.
Запуск ракеты SM-3 с крейсера USS Shiloh
Потенциал и опора на отработанные компоненты привела к стремительному росту роли системы Aegis BMD. Так именно она стала основной реформированной постбушевской ЕвроПРО — в виде дежурных эсминцев и наземных комплексов Aegis Ashore. Подобный комплекс уже введен в эксплуатацию в Румынии, достраивается в Польше. Кроме того, их строительство начинает Япония. Составители MDR-2019 призывают держать испытательный Aegis Ashore на Гавайях в готовности к переоборудованию в боевой, а также предлагают рассмотреть возможность строительства комплексов на территории США.
Объектовая ПРО тесно связана с обычными ЗРК (на которых зачастую и возлагается эта задача) и стоит несколько особняком от обсуждаемой темы, поэтому детально останавливаться на ней не будем. Отметим только, что США в MDR приветствуют то, что их европейские союзники активно разрабатывают комплексы, способные решать эту задачу, и ратуют за их максимальную интеграцию.
Куда более интересно взглянуть на перспективные системы, по которым, к сожалению, мало новой конкретики. Поддерживается развертывание более крупной сети космических сенсоров — сегодняшние спутники систем DSP и SBIRS обеспечивают только фиксирование пуска и приблизительную оценку траектории. Для целеуказания противоракетам требуется ждать, когда цели войдут в зону видимости наземных радаров — с космической системой целеуказания противоракеты GBI можно будет запускать раньше. Они всё равно не успеют до разделения боевых блоков, но отчасти это планируется созданием легких перехватчиков, которых одна противоракета сможет запускать сразу несколько. Программа MOKV (Multi-Object Kill Vehicle) анонсирована, впрочем, уже давно, и до ее реализации руки дойдут не скоро.
Куда заманчивее, конечно, перехватывать МБР еще на этапе вывода. Важность этого отчетливо осознается, и в MDR-2019 подтвердили планы разработки лазера для БПЛА, сначала в виде демонстратора, а потом и в качестве полноценного компонента ПРО (не только как средство уничтожения, но и как средство целеуказания). Однако по очевидным географическим соображениям этот подход далеко не универсален.
Куда более перспективны космические перехватчики, потенциальный облик которых Пентагону предписано оценить и представить соответствующий отчет. Разумеется, космические перехватчики детально прорабатывались еще во времена холодной войны, и наиболее простые — кинетические — всегда выглядели самой «консервативной» и реалистичной частью рейгановских «Звездных войн», но вопросы есть и к ним. Главный — по сугубо физическим соображениям построение космического эшелона перехвата ракет на этапе вывода потребует запуска многих сотен спутников, пусть и небольших. Хотя революция на рынке пусковых услуг тут как раз кстати...
Подводя итоги, стоит отметить, что MDR-2019 продолжает тенденции развития как политики США — Россия и Китай всё более открыто называются противниками, — так и ПРО США. Последняя, несмотря на определенные успехи, всё еще способна на ненадежную защиту от примитивных ракет условной «страны-изгоя», и эта возможность до сих пор не подтверждена в боевых условиях, а не на «тепличных» испытаниях. Однако планы развития на следующее десятилетие включают в себя осторожное обретение средств противодействия, уже пусть и серьезно ослабленному (например, ответному), удару «великой державы».
На фоне этого разработка Россией далеко опережающих сегодняшние нужды средств доставки ядерных зарядов (а местами и откровенно экзотичных — вроде межконтинентальных торпед) уже не выглядит праздной тратой денег.
«Russia is not the Soviet Union and the Cold War is long over. However, despite our best efforts to sustain a positive relationship, Russia now perceives the United States and NATO as its principal opponent and impediment to realizing its destabilizing geopolitical goals in Eurasia.» NUCLEAR POSTURE REVIEW, стр. 30
