«Я не выступаю с текстами, я играю спектакли»
Евгений Гришковец — человек-театр. Сам пишет, сам ставит и сам играет свои произведения. Его роман «Театр отчаяния. Отчаянный театр» внесен в шорт-лист премии «Большая книга». Но Гришковец не был бы Гришковцом, если бы не решил инсценировать процесс рождения этой книги. Так появился спектакль «Предисловие». Сейчас режиссер и драматург представляет постановку по России, а 28 ноября ее увидят в Москве. «Известия» встретились с автором.
Моя труппа — один я
— Спектакль «Предисловие» можно назвать автобиографическим?
— Общее и крайне ошибочное мнение, что я всё время делаю что-то автобиографическое. Это не так. «Предисловие» — постановка о том, как написать книгу о театре. Отчасти ее можно признать автобиографической, потому что я тоже этим занимался. Но лишь мой первый спектакль «Как я съел собаку» — точно обо мне.
— Разве ваш роман «Театр отчаяния. Отчаянный театр» не мемуары?
— Это не в чистом виде мемуары, а мемуарный роман. Всё в нем посвящено театру. Он — о призвании, ведущем человека к непонятной ему цели. Рассказчику в начале повествования 16 лет. Столько же было мне, когда я впервые встретился с театром. Случись это раньше, рассказчик был бы моложе. Пересказывать содержание книги — неблагодарное занятие. Скажу лишь, что заканчивается роман, когда герою 33 года.
— Вам 51. Будет продолжение?
— Роман посвящен тому, что человек, который не любил, терпеть не мог, не понимал и не видел сущности театра, пришел к тому, что сделал свой собственный театр. В момент, когда он создается, роман заканчивается. Второго сезона у него не будет.
— Вам никогда не хотелось иметь театр с постоянным местом прописки, с труппой, которой вы бы и руководили?
— В 1999 году я сделал свой собственный театр и предъявил его миру в виде спектакля «Как я съел собаку». Так что у меня с самого начала был театр, правда, труппа в нем была немногочисленная — я один. А потом я расстался с ним. Понимаю, что помещение никоим образом не связано с театром. Оно нужно, чтобы спокойно делать в его стенах спектакли. Но меня не интересуют те, кто делает спектакли. Мне ближе люди, делающие театр.
— Вы сознательно стали работать в одиночку?
— Нет. Я просто остался один, а театр делать хотелось. Без него я жить не мог. Никаких возможностей у меня не было. Но вот такое противоречие: если бы были те самые возможности — здание, труппа, деньги — я не сделал бы такого театра. Абсолютной независимости в искусстве быть не может. Должны быть рядом надежные люди. А что до моих спектаклей, я просто хотел сам исполнять то, что придумал и написал.
— Коллеги приняли ваш творческий поиск в виде моноспектакля «Как я съел собаку»? Зрительская реакция была оглушительной.
— После первых же показов я получил признание и внимание коллег. Но уже на следующий год получил отвращение и оскорбления от тех же самых коллег. Мой второй спектакль «Одновременно» был совершенно категорически не принят. «Мы думали, что появилось новое явление. А на самом деле это просто случайность. Гришковец тиражирует то, что делал прежде». В общем, обычная история второго шага. Та же судьба постигла спектакль «Дредноуты». Он уже вызвал просто шквал негодования. А в 2003 году с четвертой постановкой — «Планета» — я имел большой успех на Авиньонском фестивале во Франции. Но на родине этого просто не заметили.
Автор на коврике
— Как вы относитесь к разговорному жанру? Для вас есть ориентиры?
— У меня нет ориентиров. Представители разговорного жанра — это общая масса. В ней и Петросян, и «Камеди Клаб» вместе находятся, на это ориентироваться бессмысленно. Есть два человека, которые были авторами того, что они говорили, — Ираклий Андроников и Михаил Жванецкий. Назовем их писателями, выступающими на сцене с собственными сочинениями. На этих людей я не то что ориентировался, но понимал, что их существование открывает мне дверь в пространство, где я тоже могу себе позволить это сделать.
Ставить Жванецкого в ряд с кем-то невозможно, потому что этого ряда не существует. Он не играет спектакли, он в микрофон читает свои произведения и делает это блистательно — так, как никто этого делать не умеет. У Андроникова были другие истории разных жанров, но это тоже не было театром. Я же не выступаю с текстами — я играю спектакли.
— Олег Ефремов говорил, что если ты настоящий артист, то сможешь удержать зрителя, играя на коврике в поле. Вы с ним солидарны?
— Артисту нужна сцена. Думаю, что грандиозный артист Ефремов мог бы удержать публику на коврике в поле, но только после того, как сыграл ряд величайших ролей в кино. К нему была такая любовь, что даже если бы он просто сидел на этом коврике, люди бесконечно долго могли бы наблюдать за этим великим человеком. Им было бы достаточно того, что вот, он перед ними.
Я все-таки мало имею отношения к актерскому мастерству, делаю театр иначе — я автор того, что исполняю. Если бы Владимир Высоцкий не был автором, а исполнителем песен, которые ему пишут композиторы и поэты, вряд ли его кто-нибудь стал слушать. Если бы люди не знали, что я являюсь автором, я никого бы как исполнитель не заинтересовал.
Моноспектакль Евгения Гришковца
— Вы самокритичны.
— Нет, просто знаю, о чем говорю.
— Вы когда-нибудь думали, что творческий путь заведет вас в МХТ им. Чехова? Как произошло ваше близкое знакомство с этим театром?
— Почти сразу, как только я появился в Москве, меня пригласили в МХТ Олег Табаков и Анатолий Смелянский. Как автора. В год, когда появился спектакль «Как я съел собаку», вышли пьесы «Записки русского путешественника» и «Зима». Они получили премию «Антибукер» за лучшую пьесу на русском языке за 1999 год. Тут же поступил заказ от Художественного театра. Олег Павлович попросил сделать инсценировку «Романа с кокаином».
Я честно отказался, потому что не умел этого делать. Но в 2004 году сам пришел в МХТ в качестве постановщика собственной пьесы «Осада». Этот спектакль до сих пор идет, и актерский состав в нем не меняется: Игорь Золотовицкий, Валерий Трошин, Сергей Угрюмов, Павел Ващилин.
Признаюсь, особенного трепета по этому поводу не испытывал. Как раз здесь я делал вполне академический театр. Ставил пьесу как режиссер, работал с актерами, выпускал спектакль. Это сейчас я трепещу при упоминании МХТ, потому что повзрослел, а тогда этого чувства не было.
— В афише МХТ имени Чехова четыре ваших спектакля. И в каждом занят ректор Школы-студии МХАТ Игорь Золотовицкий. За что вы его цените?
— Мы друзья, при этом я отношусь к нему как к старшему товарищу. Это беззаветно преданный театру, умный, тонкий, внимательный и современный актер. Я не люблю слово «импровизация» — то, что мы делаем, не импровизация. Игорь — соавтор мощный. Он очень способен к сотворчеству. Его чувство юмора настолько восхитительно и парадоксально, что я даже не пытаюсь с ним равняться. Жду наших спектаклей как праздника. Всегда хохочу, не могу удержаться и получаю огромное удовольствие.
Если я автор текста и автор спектакля, мне нужен соавтор, а не актер, с которым я отрепетировал и вышел на сцену. Например, в пьесе «Дом», которую написал я, а ставил режиссер Сергей Пускепалис, актеры говорят выученный текст и относятся к нему крайне бережно. Но когда мы играем вдвоем с Игорем Золотовицким, спектакль существует по законам моего театра, и там могут быть только соавторы.
Лучший город Земли
— Вот уже почти 20 лет вы живете в Калининграде. Не было желания перебраться в столицу?
— Меня это не очень интересует. Да, я живу в Калининграде. А что тут такого? Я переехал сюда 20 лет назад и ни минуты не пожалел об этом. Здесь же — море! Рядом Светлогорск, Янтарное. А какой зоопарк в Калининграде! А Музей Мирового океана! Всем рекомендую. Это грандиозное место. Я был недавно в Австралии в музее моря и океана, но он ничто по сравнению с калининградским музеем.
Драматург, режиссер Евгений Гришковец
Я — провинциальный человек. Меня не очень сильно интересуют сугубо столичные сцены. Хочу исполнять спектакли в провинции. Мечтаю доехать до самых отдаленных частей России, потому что знаю, что мой спектакль может произвести на человека где-нибудь в Петропавловске-Камчатском или Магадане гораздо большее впечатление, чем в Москве.
— В Москве еще и раскритикуют.
— Это на здоровье. В Магадане тоже критиков хватает. Других театров, кроме государственных, где я мог бы исполнять свои спектакли, в России не существует. Чтобы играть там, нужно арендовать их. И в этом, конечно, у меня есть зависимость. Сам я этого сделать не могу. Возвращаясь к вышесказанному, я не независимый человек. В таких вопросах ищу помощи у знающих людей.
— Ваши «Дневники Евгения Гришковца» открыты для всех. Не лучше бы было по старинке писать их в стол?
— Я никогда не вел дневники, не записывал в общие тетрадки эмоции и воспоминания. Впервые дневник я завел в ЖЖ. Был изумлен, что можно писать и любой тут же прочтет твои мысли. При всем этом живу я без компьютера. И сейчас по большей части пишу от руки, потом эти страницы перепечатываются и выкладываются помощником. Но и этот дневник я веду нерегулярно.
— Вам кажется, что надо выкладывать свою личную жизнь на всеобщее обозрение?
— Когда-то думал, что надо. Сейчас считаю, что не стоит. Никакой дневник и всё, что происходит в интернете, ни писателю, ни артисту точно не нужны. У них обязательно должно быть сценическое, экранное и литературное пространство. Всё, что кроме этого, — блажь.
— Вы счастливый человек.
— Стараюсь им быть.
Евгений Гришковец окончил филологический факультет Кемеровского государственного университета.
