Татьяна Лебедева: «Мое оправдание вынудило бы отменить 500 решений»
Всероссийская федерация легкой атлетики (ВФЛА) предпринимает попытки восстановить свой международный статус после снятия дисквалификации с Российского антидопингового агентства (РУСАДА). Перспективы ВФЛА «Известия» обсудили с олимпийской чемпионкой 2004 года по легкой атлетике, членом Совета Федерации Татьяной Лебедевой. Титулованная спортсменка также рассказала, почему оставила попытки обжаловать решение Международного олимпийского комитета (МОК) о лишении ее двух серебряных медалей Олимпиады-2008 в Пекине после перепроверки допинг-проб.
— Возвращение РУСАДА статуса соответствия влияет на отношения Международной ассоциации легкоатлетических федераций (ИААФ) и ВФЛА?
— В дорожной карте восстановления ВФЛА одним из пунктов прописано восстановление РУСАДА. Здесь есть «но»: это произойдет, если мы в течение трех месяцев организуем допуск представителей Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) к пробам Московской антидопинговой лаборатории, что будет проблематично. Здесь уже многое в компетенции Следственного комитета РФ, который проводит свое расследование деятельности лаборатории и ее бывших руководителей. Определенные проблемы будут, поскольку СК опечатал лабораторию. И всё зависит от того, как удастся нашим спортивным структурам договориться со следствием, чтобы оно дало ВАДА оригиналы баз данных. Здесь есть определенные опасения, но я надеюсь, что вопрос будет решен. По крайней мере движение в сторону компромиссов пошло и с нашей стороны, и со стороны ВАДА.
— Как вы отнеслись к письму министра спорта Павла Колобкова, где были частично признаны обвинения со стороны ВАДА?
— Как к необходимому в сложившейся ситуации шагу навстречу. Были темные времена во взаимоотношениях. И если мы хотим двигаться дальше, то где-то нужно не то что уступать, но искать выходы из тупика. К сожалению, всех, кого можно, уже дисквалифицировали. Им уже испортили карьеру. Теперь нужно думать о том, как избавить молодых спортсменов от проблем. Для этого нужно договориться с ВАДА о совместной работе по устранению тех недочетов, которые мы сами признали. Иначе процедура восстановления аккредитации РУСАДА может не быть доведена до конца. И мы окажемся отброшены еще дальше, а ведь впереди Олимпиада в Токио. И мы хотим быть полноправными членами МОКа, чтобы и наши легкоатлеты уже в полном составе оказались на Играх, принося России медали в копилку. Ради этого мы должны смотреть в будущее. Причем уже не на один, а на 10 шагов вперед.
— Почему не удалось успешно обжаловать аннулирование ваших медалей на Олимпиаде 2008 года в Пекине?
— У меня больше года шло разбирательство. Постоянно процесс откладывался, потому что мы наняли сильных экспертов. Один из них даже номинировался на Нобелевскую премию. Правда, по физике. Но мы привлекли его для того, чтобы изучить проблемы с разных сторон — и химической, и физической. Чтобы они доказали, что в 2016 году, когда перепроверяли мои пекинские пробы, методика была несовершенной. Потом ее усовершенствовали, но меня дисквалифицировали на основе «сырых» критериев и неапробированной методики. При этом уже на первой стадии разбирательств мы понимали всю сложность нашей задачи. Мой адвокат сказал, что если мы выиграем это дело, то придется 500 других решений по аналогичным делам отменять. А для ВАДА это будет означать опорочить честь мундира, на что оно никогда не пойдет.
Со мной работали сильные профессионалы из России, Белоруссии, США, Кореи, один швед был. Привлеченные эксперты в области химии, анализируя мои пробы, применили 10 критериев, тогда как ВАДА ориентировалось только на три. Мы хотели досконально разобраться. В итоге арбитры CAS в Лозанне на слушаниях сказали, что они не химики, а юристы. Поэтому будут рассматривать дело с юридической точки зрения. Хотя на заседания приезжали директор монреальской антидопинговой лаборатории, директор Венской лаборатории. Это не помогло. Мы поняли, что нас не слышат. И что дальше судиться — это бросать деньги на ветер. Тем более если ты проигрываешь процесс, то должен выплатить судебные издержки оппонента. Но их выставят не только на мой счет, но и на счет ВФЛА. Думаю, у ВФЛА и так тяжелый сейчас период, чтобы вешать на нее еще и эти расходы.
Некоторое время обсуждала с юристами возможности обжалования решения в Федеральном суде Швейцарии и Суде по правам человека. Но мне объяснили, что они могут отменить решение только, если оно принималось с нарушением каких-то процедурных моментов. А они нарушены не были. Поэтому я решила закрыть ту историю: умерла так умерла. Жизнь продолжается. Последние два года были самыми депрессивными для меня. Но ничего, иногда судьба подбрасывает тебе такие испытания, чтобы не расслаблялся.
— Вы принимали участие в форуме «Россия — спортивная держава» в Ульяновске. Какие основные идеи извлекли?
— Вице-премьер Ольга Юрьевна Голодец сделала акцент на государственно-частном партнерстве. Тренд на то, что спорт должен двигаться в сторону коммерции, я, к сожалению, услышала. При всем уважении к самой идее важно понять, как это состыкуется с программой развития, согласно которой в 2024 году 55% населения страны должно систематически заниматься спортом. Если мы говорим, что спорт — это социальный проект, то должны понимать, что здесь надо и тратиться. Если мы говорим, что спорт должен зарабатывать, то нужно отдать его в частные руки и не говорить, что это социальный проект.
— Не нужно ли выбрать середину между этими подходами?
— Да. Я понимаю, что физическая культура и спорт могут зарабатывать, но на практике оказывается, к сожалению, что ни один более или менее успешный проект с государственно-частным партнерством пока не реализовался, потому что это больше концессионное соглашение, право уступки.
Например, когда спортивный объект строят с нуля, а потом передают в частные руки, возникает очень много препон. Основная — гарантия частнику, что он не потеряет бизнес через 5, 10, 15 лет. Эту гарантию непросто обеспечить в случае с долгосрочным проектом, который за пять лет не окупится. Бизнес в первую очередь должен получать обратно деньги — это не меценатство. Если в спорт идет частник, который ждет отдачи, то должны быть определенные гарантии, в том числе и со стороны государства. Пока такой гарантии нет, бизнес идет не очень охотно. Он помогает спорту или по договоренности, или когда понимает, что ничего особенного не получит, но находится в хороших отношениях c теми, кто просит за те или иные проекты. Эта дилемма пока не разрешена.
— Могут ли спортивные организации работать за счет исключительно частных средств?
— Президенты федераций, с которыми мне удалось пообщаться, понимают, что им нужно выживать в любых условиях. Раньше были хорошие спонсорские контракты. Сейчас федерациям очень тяжело заключить договор, и приходится как-то доказывать свою состоятельность стратегически правильными планами, и при этом конкретными результатами убеждать, что эти планы хороши не только на бумаге. Бизнесмены, когда дают деньги, хотят видеть конкретный результат. Если ты просто написал красивую программу или что-то рассказал, это уже не проходит. Пришли времена правильного менеджмента. Тренды настолько быстро меняются, что нужно всё время успевать, понимать, что востребовано, уметь на лету схватывать тренд и внедрять его. Если ты не успеваешь меняться, то просто не выживаешь.
Подписывайтесь на наш канал «Известия СПОРТ» в Twitter
