Дух и буквы: кто на самом деле принес в Россию печатное слово
12 октября 1909 года в центре Москвы был торжественно открыт памятник первопечатнику Ивану Федорову. Идея возникла еще в 1864 году, в 300-летнюю годовщину выхода считающегося первой печатной книгой на Руси «Апостола», и принадлежала председателю Московского археологического общества графу Алексею Уварову. Сам знаменитый ученый дело завершить не успел, поскольку на создание памятника потребовалось более полувека: сначала собирали по подписке средства, потом утверждали проект и согласовывали с московскими властями место. Монумент и сегодня остается одной из знаковых для столицы достопримечательностей, но действительно ли до Федорова на Руси не знали печатного слова? «Известия» вспоминают о первых русских печатных книгах и месте Ивана Федорова в нашей истории.
«Первому мученику русской печати»
На памятнике, созданном скульптором Сергеем Волнухиным по проекту архитектора Ивана Машкова, изображен мастеровой человек в старорусском кафтане, с длинными волосами, перехваченными тесьмой. В руках он держит только что отпечатанную страницу. Образ этот условный — как выглядел настоящий печатник Федоров, мы не знаем. Описания его внешности до нас не дошли. Однако образ вполне историчен — при его создании скульптора консультировал великий русский историк, знаток средневекового быта Иван Забелин. Интересно, что на следующий день после открытия монумента возле него появился анонимный венок с надписью «Первому мученику русской печати», намекавший на непростую судьбу легендарного мастера.
Репродукция картины художника Г. Лисснера «Иван Грозный у первопечатника Ивана Фёдорова»
О жизни настоящего Ивана Федорова мы знаем чрезвычайно мало. Год рождения и происхождение его достоверно не известны, но, видимо, он был не из знатной семьи. В ранних сохранившихся текстах он именует себя «Иван, Федоров сын» или «Иван Федорович». То есть Федоров на самом деле не фамилия, а отчество. Место рождения тоже доподлинно неведомо. Поскольку он не раз именовал себя «Москвит» или «Москвитин», то можно сделать вывод, что родился он в Москве или около нее. С другой стороны, так он подписывался, уже находясь за границей, то есть подобное прозвище могло говорить о стране его происхождения, ведь название «Московия» часто использовалось в XVI веке по отношению ко всему государству.
Где Федоров получил образование, тоже остается загадкой, меж тем печатник должен быть не только грамотным, но и владеть основами механики, физики и даже химии. Известно, что Иван служил дьяком в церкви Николы Гостунского, располагавшейся в Кремле подле нынешней Ивановской площади, напротив Фроловских ворот. Видимо, в какой-то момент он был приставлен к Печатному двору, созданному в 1553 году по указу царя Ивана Васильевича, с благословения митрополита Макария. Об этом сам Федоров писал в послесловии к изданному им в 1564 году «Апостолу» — книге, которую часто называют первой напечатанной на Руси.
Фрагмент фронтисписа и заглавной страницы книги «Апостол»
Через год Федоров и его товарищ Петр Мстиславец издали свою вторую книгу — «Часовник». И почти сразу после этого они покинули Москву и отправились в Заблудов (современная Польша), где уже в 1568 году вышло следующее их детище — «Учительское Евангелие». После этого их пути разделились: Петр отправился в Вильно, Иван трудился в Заблудове, Остроге (Украина, Ровенская область) и Львове, выпустив еще минимум десяток изданий. Умер Федоров в 1583 году во Львове, похоронен там же возле православного Святоонуфриевского монастыря. Надгробие «друкаря», как в тех краях называют печатников, сохранилось до наших дней.
«Иван Клементьев сын Нехорошево»
Хотя сама технология уходит корнями в далекое прошлое, печать книг стала возможна лишь с XV века, после того как достаточно широкое распространение получила вытеснившая пергамент бумага. Принято считать, что изобрел печатный станок около 1450 года немец Иоганн Гутенберг, хотя почти в каждой европейской стране есть свои претенденты на первенство.
Технология стремительно распространялась по континенту, и к концу века число экземпляров уже исчислялось миллионами. К последнему десятилетию XV столетия относятся и первые книги, набранные кириллицей, — они выходили в Польше (Краков), Черногории и Венеции, где было много беженцев из захваченной османами Византии.
Фрагмент заглавной страницы Библии, напечатанной Франциском Скориной в 1517 году
В 1517 году уроженец Полоцка и воспитанник Ягеллонского университета в Кракове Франциск Скорина открыл в Праге типографию, которая за несколько лет выпустила 24 книги. В 1520-е годы он переехал в Вильно, где продолжил свою работу. Кстати, Скорина приезжал и в Московию, но был изгнан, а книги его сожгли как «латинянские», хотя таковыми они не были. Впрочем, мы точно не знаем, какого вероисповедания придерживался знаменитый белорусский просветитель. Но то было время униатского раскола, поэтому к самому невинному влиянию католического или протестантского Запада у нас относились крайне настороженно.
Русь с печатными книгами познакомилась при Иване III после его женитьбы на Софье Палеолог. Византийский двор приехал из Италии, и некоторые технологии были заимствованы оттуда. Не случайно книгопечатание на Руси поначалу звали «штаньба», от итальянского «стампа» — печать. Однако идея создания своего печатного двора появилась лишь через полвека, уже при Иване IV. Известно, что произошло это в 1550-е годы, и довольно скоро расположенная в районе Никольской улицы типография (от греческих слов «типос» — отпечаток и «графо» — пишу) стала выпускать первые книги. До нашего времени дошли как минимум семь разных экземпляров, которые принято относить к этому «анонимному» или «безвыходнОму» периоду — он назван так, поскольку у книг не было выходных данных, не упоминались ни имя мастера, ни год выпуска. Минимум пять из них отпечатаны ранее 1564 года, то есть они старше федоровского «Апостола»! Ученые выделяют пять разных шрифтов, использованных в «анонимной типографии», причем некоторые приемы московских мастеров отличались от западноевропейской практики. Книги были украшены гравюрами, пытались использовать не только черную, но и красную краску.
Самая известная из изданных в 1550-е годы книг — так называемое узкошрифтное «Евангелие». В РГБ есть экземпляр с вставной записью от 1558 года, а в ГИМе — экземпляр с записью 1559 года о «вкладе Ивана Клементьева сына Нехорошево». Всего на сегодня известно 38 экземпляров этого «Евангелия», причем его московское происхождение и приблизительная датировка считаются абсолютно доказанными и признаются всеми специалистами.
Евангелие. Москва, анонимная типография (ок.1553/1554)
Но это сегодня, а в XVIII и XIX веках эти книги считали привозными — греческими или сербскими. Первым о местном происхождении книг «анонимной типографии» осторожно заговорил замечательный русский археолог и библиограф, хранитель отделения рукописей и славянских старопечатных книг Румянцевского музея и Оружейной палаты, член-корреспондент Академии наук Алексей Егорович Викторов. В 1874 году на Третьем археологическом съезде в Киеве он даже сделал доклад с красноречивым названием: «Не было ли в Москве опытов книгопечатания до 1564 года?». Ученый готовил монографию «Книгопечатание в России в XVI веке прежде и около времени издания Иваном Федоровым «Апостола» 1564 года», в которой собирался расставить все точки над «i», но неожиданно скончался от тифа в 1883 году. Как раз в год 300-летия смерти Ивана Федорова.
События эти сложным образом переплелись. Именно в тот год впервые решено было отметить юбилей книгопечатания в России. Сомнения же Викторова остались в сфере научных дискуссий и не повлияли на формирование общественно-исторического представления о делах тех лет. «Апостол» был признан первой русской печатной книгой, создавший его Иван Федоров вошел во все учебники, ему ставили памятники и снимали о нем фильмы. История же «анонимной типографии» оставалась известной лишь узкому кругу специалистов-историков и библиофилов, хотя к середине ХХ века уже было убедительно доказано, что располагалась она в Москве и выпускала печатные книги задолго до федоровского «Апостола».
Кто же мог печатать книги в «анонимной» типографии? Точных сведений нет, хотя в текстах, связанных с книжным делом, косвенным образом упоминаются некоторые персонажи. Во-первых, это Ганс Мессингейм по прозвищу Бокбиндер (то есть переплетчик), которого датский король Кристиан III прислал в Москву по просьбе Ивана IV. Но кроме сведений о его приезде, других данных мы не имеем. Можно предположить, что датчанин действительно обучал русских технологии работы с печатным станком, но он явно не мог набирать тексты, не зная ни славянской грамоты, ни православного канона.
В послании Ивана Грозного новгородским дьякам от 1556 года говорится о некоем Маруше Нефедьеве, которого Иван Васильевич послал в Новгород, для того чтобы тот привез в Москву местного мастера Васюка Никифорова, который «умеет резати резь всякую». По другим косвенным упоминаниям можно предположить, что новгородец стал гравером первой московской «анонимной» типографии. А сам Маруша, возможно, был помощником Ганса Мессингейма или человеком, ответственным за работу типографской мастерской.
Вероятно, Маруша Нефедьев, Иван Федоров, Петр Мстиславец, Андроник Невежа и кто-то еще были учениками иностранных мастеров «первого призыва» и под руководством Мессингейма, безвестных итальянцев или греков осваивали технологию печати. Потом иностранцы уехали, и наши стали полноправными хозяевами дела. Но это лишь гипотеза, никаких доказательств которой не существует. Причем если Федоров действительно работал на том первом Печатном дворе (а это не подлежит сомнению), где создавали «анонимные» книги, то его заслуга сводится лишь к тому, что он первым стал указывать свое имя и год выпуска.
Важно, что на Руси никогда не было традиции подписывать религиозные тексты, поскольку считалось, что рукой писца водит сам Бог. Видимо, такое отношение должно было перейти и к печатным текстам, и это логично объясняет, почему анонимными были самые ранние книги. Значит, Федоров осмелился нарушать существующую традицию? С одной стороны, это шаг, вполне вписывающийся в менталитет человека эпохи Возрождения, с другой — не очень вяжущийся со статусом церковнослужителя.
«Благое во зло превратити»
Следующий неразрешенный поныне вопрос — причины отъезда Ивана Федорова и Петра Мстиславца из Москвы. Есть две противоположные и взаимоисключающие точки зрения. Традиционно считалось, что это было вынужденное бегство и связано оно было с конкуренцией со стороны переписчиков книг. Книги были необходимы для церковных служб, и средств на них не жалели.
«Первопечатник Иван Федоров в мастерской».
Государственный Исторический музей, альбом «Москва и москвичи»
Существовали целые мастерские (монастырские и частные), в которых десятки писцов тиражировали книги. И конкуренция со стороны «печатников», тиражи которых переваливали за 1 тыс. экземпляров, действительно могла вызвать возмущение у тех, кто стоял за переписными мастерскими. Правда, Печатный двор находился под монаршим крылом и непонятно, кто решился бы пойти против крутого на расправу царя Ивана.
Об «обидах» писал сам мастер. Например, в послесловии к Апостолу 1574 года он говорит о врагах, которые «благое во зло превратити и Божие дело вконец погубити». Люди эти на первопечатников «зависти ради многия ереси умышляли». Однако Иван Федоров не называет никого конкретно, хотя и намекает, что преследования исходили «не от самого того государя, но от многих начальник, и священноначальник, и учитель». Преследования, по его словам, и побудили первопечатников покинуть родину: «...сия убо нас от земля и отчества и от рода нашего изгна и в ины страны незнаемы пресели».
Еще одно подтверждение некоего «гонения» можно найти в книге английского дипломата Джайлса Флетчера. Британец прямо говорит о том, что печатная мастерская была сожжена вместе со станками, другое дело, что он был в Москве в конце 1580-х годов, а значит, писал с чужих слов.
«Друкарь книг пред тем невиданных»
Но с версией гонения согласны далеко не все специалисты. Многие исследователи резонно отмечают, что Федоров и Мстиславец смогли собрать и увести с собой весь типографский скарб — шрифты, матрицы, гравированную орнаментику. А это несколько груженых подвод, тайно бежать с которыми за границу практически нереально. Значит, уходили они не слишком спешно и с ведома властей. К тому же, московская типография после пожара, который действительно имел место, не прекратила работу — уже в 1568-м году Андроником Невежей вместе с Никифором Тарасиевым в ней была отпечатана «Псалтырь». Андроник Тимофеевич Невежа считается учеником Федорова, на что указывает не только схожесть его типографского почерка, но и прямое указание в «Сказании о воображении книг печатного дела», которое, правда, было составлено уже в XVII веке.
«Охтай» Андроника Тимофеева сына Невежи, издание 1594 года
Если наши первопечатники не были изгнаны, а уехали с согласия властей (читай, Ивана Грозного), да еще взяв с собой типографские принадлежности, возможно, они были сознательно посланы на Запад, рассуждают некоторые исследователи. Причиной может быть непростая обстановка, сложившаяся в Речи Посполитой накануне принятия Люблинской Унии 1569 года. Конечно, о скором объединении было известно заранее, и это могло создать серьезные проблемы для православного населения нового государства. И можно предположить, что, отправляя туда способных наладить выпуск религиозных книг мастеров, русская церковь укрепляла свои позиции.
Возможен и третий вариант — у мастера могли быть какие-то личные причины для переезда, о которых мы не знаем. Иван Федоров был, бесспорно, очень талантливым, даже выдающимся мастером, но не самоучкой, о чем говорит анализ его книг, проведенный специалистами. Техника набора и верстки (прием «перекрещивания» строк) его «Апостола» и «Часовника» полностью совпадает с техникой шести (из семи) «безвыходных» изданий. Техника двухкрасочной печати та же, что и в широкошрифтных «анонимных» изданиях. Изучить все эти методы и приемы где-нибудь в другом месте Иван Федоров не мог — ни в одной типографии мира, например, набор с «перекрещиванием» строк никогда ранее не применялся.
Памятник русским первопечатникам Ивану Фёдорову с учениками Петром Мстиславцем и Андроником Невежою перед зданием Музея искусства старинной украинской книги во Львове
Федоров был настоящим человеком эпохи Возрождения. Начав свой путь дьячком небольшой церкви, он превратился в проводника знания и пионера книгопечатного дела не только на Руси, но и на Украине. Причем, если у нас он, видимо, был «одним из», то во Львове, да и во всей Малороссии он безусловно был первым. Не случайно на его могиле можно прочесть надпись «Друкарь книг пред тем невиданных».
Заслуги Ивана Федорова не требуют дополнительного приукрашивания, он бесспорно достоин народного уважения и памяти, даже если его «Апостол» не был первой печатной книгой на Руси. Но, наверное, будет логично, если мы будем видеть в памятнике ему символическую благодарность всем первопечатникам, создававшим книжную культуру Руси.
