Звезда мусорного гламура: за что мы любим Эми Уайнхаус
Как и положено рок-звезде, она ушла из жизни в 27 — подобно Моррисону, Кобейну, Джоплин, Хендриксу. Она успела записать лишь два альбома — во многом потому, что слишком была занята бурной личной жизнью и употреблением самых разнообразных субстанций, от легальных до не очень, которые в конечном счете ее и сгубили. 14 сентября ей исполнилось бы 35 — и ее по-прежнему любят и боготворят миллионы поклонников. В день рождения Эми Уайнхаус портал iz.promo.vg размышляет, как дочь лондонского таксиста стала одной из главных звезд XXI века.
Луна в канаве
Главные поп-звезды сегодняшнего дня наверняка удивили бы воображение продюсеров Долли Партон, Дайаны Росс или Шенайи Твен — и не столько музыкой или манерой исполнения, сколько вольным использованием лексики, традиционно считавшейся для дам неподобающей, и внешностью. С лексикой, впрочем, всё понятно: если раньше в англосаксонском мире в разряд обсценных входили «слова из четырех букв», то сегодня лучше не заикаться в игривом тоне о чьей-нибудь не вполне традиционной сексуальной ориентации; такое уж время на дворе.
Эми Уайнхаус выступает на стадионе «Уэмбли», 2004 год
А вот внешность... «Боди-позитивные», выражаясь нынешним новоязом, Ники Минаж и Адель. Откровенно эпатажная, татуированная с ног до шеи Леди Гага. Да что вспоминать о временах баснословных — еще каких-то полтора десятка лет назад у мейнстримовой поп-певицы, желающей мировой славы, были, по сути, две опции сценического имиджа: холодная красотка на манер Мадонны или пластиковая кукла «под Бритни Спирс».
Всё изменила скандальная, вечно пьяная, но безумно талантливая девица с севера Лондона, буквально ворвавшаяся на сцену в середине нулевых. К добру эти изменения, или к худу — вопрос другой; они уже случились, и нам как-то придется с ними мириться. Грустно лишь одно: в отличие от сумбурной, импульсивной и временами невыносимой для окружающих Эми, пришедшие вслед за ней «странные» звезды хотя тоже могут похвастать талантом (та же Гага, как к ней ни относись, едва ли не лучший автор-песенник и вокалистка современности, — Тони Беннетт, записавший с ней альбом дуэтов, тому свидетель), но напрочь лишены ее абсолютной честности — и в жизни, и на сцене. Впрочем, наверно, именно благодаря этому они и не самоуничтожились, не дожив и до четвертого десятка...
Эми Уайнхаус позирует репортерам у здания суда в Вестминстере, где ей вынесли вердикт «не виновна в нападении», 2009 год
Собственно, в этой честности, наверно, и крылась главная причина, по которой Эми «зацепила» слушателей во всем мире. Да, конечно, свою роль сыграли и ее глубокое, пробирающее до печенок контральто, и несомненный авторский талант — если бы она успела выпустить лишь Pumps и Rehab, две свои самые язвительные песни, Эми всё равно вошла бы в анналы истории поп-музыки, хотя бы строчкой, — и правильный выбор людей для сотрудничества, впрочем, продюсеры Марк Ронсон и Салаам Реми и по сей день не могут отделаться от лейбла «работали с Уайнхаус» (в карьере, конечно, помогает, но, наверно, обидно — они и сами по себе музыканты мегаталантливые). И даже эпатажный образ — все эти татуировки, наркоманская худоба, откровенная, вызывающая некрасивость, соединенная с какой-то животной сексуальностью, — даже это, пожалуй, было не самым вызывающим.
Середина нулевых была годами расцвета разнообразных певческих «шоу-талантов», а уж на них (особенно в Британии) хватало фриков любых возрастов и половой принадлежности. Все они, впрочем, занимались тем, что пытались убедить зрителей в своей абсолютной нормальности — и в результате исчезали даже не как шекспировские «пузыри земли», а как обычные мыльные (многие ли сейчас вспомнят, кто такая Сьюзан Бойл?). Эми же была не просто искренна в своей ненормальности — она была в ней гармонична.
Магия хаоса
В самом деле львиная доля легенды Эми Уайнхаус (а отрицать, что она уже стала легендой, подобно другим членам «клуба 27-летних», было бы даже странно) основывается на бесчисленных рассказах о том, как она теряла, будучи пьяной, на улице туфли, дралась в такси с очередным бойфрендом, едва не падала со сцены и забывала слова во время собственного концерта. Для кого-то другого подобное означало бы финальный занавес и конец карьеры — но не для Эми. Ее аудитория воспринимала весь этот бедлам с алкоголем, «бланшами» под глазом и рваными чулками как нечто совершенно свое, органичное и близкое (что, конечно, многое говорит о самой аудитории — особенно если учесть, что к концу быстротечной карьеры Эми она стала международной). Манеру поведения и стиль одежды Эми кто-то назвал мусорным гламуром — в этом есть доля истины; впрочем, и в этом она была совершенно аутентична — странно было бы искать изящества истинной леди в дочери таксиста из Саутгейта.
Эми Уайнхаус во время выступления в Бразилии в 2011 году, незадолго до смерти
Иронично, но после смерти Эми и «настоящий» гламур, судя по представляемым на подиумах Парижа и Лондона коллекциям, стал вполне помоечным по своему духу. Но, как ни парадоксально, одновременно с поставкой еженедельных скандалов бульварной прессе и поводов для обсуждения очередной выходки звезды в пабе Уайнхаус выводила своих слушателей на иной, довольно высокий культурный уровень.
И вот тут пришло время забыть о скандалах и поговорить о музыке. Песни Уайнхаус были удивительны для своего времени — и тем удивительнее, что они достаточно быстро нашли благодарных слушателей без особых пиар-усилий со стороны звукозаписывающей индустрии. Первый альбом, впрочем, не сразу стал бестселлером (для этого Эми потребовалось покинуть сей мир) — но уже на нем был явлен ее огромный потенциал. Уайнхаус умела сделать вызывающе несовременный (эстрадный джаз на Frank и «девичья» поп-музыка 1960-х на Back to Black) материал модным и актуальным — просто силой голоса, манерой интонировать и безукоризненным выбором сопровождающего состава.
Символично, что последней студийной записью Эми стал дуэт с легендарным Тони Беннеттом — вместе они исполнили сочиненный еще в 1930-м джазовый стандарт Джонни Грина Body And Soul. Песня эта входила в репертуар всех великих джазменов — от Колтрейна до Мингуса и от Билли Холидей до Эллы Фитцджеральд. Став заключительным аккордом в недолгой жизни Эми, она, пожалуй, стала и лучшей музыкальной эпитафией этой любимой публикой, восхваляемой критиками, но, кажется, так до конца и не понятой певице.
