И в самые первые минуты, когда узнал, и даже теперь с трудом нахожу слова об убитом.
Помню, как он показывал подаренное красивое ружье с патронами, начиненными взрывчаткой, которое могло рвануть при выстреле. Как говорил, что возможные убийцы очень близко. Часто повторял, что его могут убрать в любой момент и что он готовится.
Он был, пожалуй, единственным в мире главой государства, который воевал с автоматом в руках. При этом он разделял с рядовыми бойцами своей армии все тяготы войны, постоянно был на передовой, нырял в грохот и огонь, бросался под обстрел. Был ранен в бою за Дебальцево и слегка прихрамывал. Но убили воина Александра не во время боя, а исподтишка.
Он погиб в период так называемого перемирия, когда продолжают стрелять. Кровавое пятно проступает сквозь листы Минских соглашений. Гибель Захарченко замкнула круг тех тысяч героев русской весны, которых забрала донбасская бойня.
— Сколько это всё может продолжаться? — спросил я его в последнюю встречу.
— Сколько это всё может продолжаться? — ответил он.
Это был вопрос командира, хоронившего друзей и товарищей — настоящих воинов, которых тоже убивали порою исподтишка. Мотролу и Гиви я запомнил безоглядными и до безумия веселыми среди грохота войны.
В ту последнюю нашу встречу Захарченко был за рулем своей машины. Мы поехали на передовую. Вспоминая Александра, его тельняшку, ярко-синий взгляд, белоснежную, какую-то очень чистую и детскую улыбку, я снова и снова вижу ту передовую, бетонные сваи, ящики из-под патронов и снарядов…
На обратном пути я спросил его: кто он?
— Мы тут — передовая, где проявляет себя настоящий дух народа. Мы сами по себе, свободные вольные люди. И наверное, благодаря нашему служению, Россия тоже просыпается. Если бы не было уверенности в победе, я бы не носил форму и не брал в руки оружие. В кабинете у меня два флага. Флаг Донецкой Народной Республики — это моя земля, я родился в Донецке, а флаг России — это флаг моей Родины.
Помню, говорили с ним о том, что однажды отстроят разрушенный аэропорт в Донецке и туда будут летать прямые рейсы из Москвы. А может, вернется и малая авиация, и самолеты не с бомбами, а с мирными людьми полетят между Донецком и Луганском… Верю, это время придет, и мы поможем отстроить аэропорт в Донецке. И кто знает — может быть, назовут его именем Александра Захарченко...
За этот аэропорт он сражался плечом к плечу со своей женой. Александр рассказывал: «Когда Наталья поняла, что меня уже не отговорить от участия в этих боях, она поставила условие: либо едем вместе, либо не едем оба. Надела форму, взяла автомат и поехала сюда. Она тут лежала под обстрелом так же, как и я…». Теперь она безутешная вдова с четырьмя сыновьями.
Он был смелый, искренний, прямодушный. Горный электромеханик, потомственный шахтер с 35-летним стажем. Простой человек, оказавшийся на гребне народного восстания.
С Александром мы собирались встретиться в Донбассе в сентябре. Он погиб в последний день лета и лег в эту землю.
Отношение народа к нему ярче всего выразилось в день прощания, когда в центре Донецка собралось около 200 тыс. человек. Эти люди, заполнившие все площади и улицы ДНР на референдуме 2014-го года, — сепаратисты и террористы по классификации киевских властей. Эти люди, так же, как и крымчане, — пустое место для лицемерного международного сообщества. А для меня — это наши люди. Одним из них был Александр Владимирович Захарченко.
Упокой, Господи, душу новопреставленного воина Александра.
Автор — писатель, депутат Государственной думы
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
