Самый выдающийся либеральный реформатор за всю отечественную историю — император Александр II начал свое правление с символического шага, он помиловал находившихся в ссылке декабристов. В дальнейшем на свободу вышли «петрашевцы», участники польского восстания и другие политические заключенные суровых николаевских времен. И хотя император еще ничего не говорил о грядущих грандиозных преобразованиях, многим в российском обществе стало очевидно: наступает новая, невиданная эра, в которой прежние рабы обретут наконец свободу и достоинство.
Без преувеличения можно сказать, что милость к людям, преступившим закон, — важнейший показатель, по которому можно судить о цивилизованности общества. Между тем, как заявили недавно члены президентского совета по правам человека, институт помилования в нашей стране полностью деградировал: в 2017 году было помиловано всего четыре человека, а начиная с августа того же года и по сей день — ни одного. В то же время в США, например, в последние дни своего президентства Барак Обама помиловал 64 человека, еще 539 осужденным наказания были заменены на более мягкие.
Одна из причин того, что институт помилования в нашей стране не работает, — сложнейшая бюрократическая лестница, по которой должно пройти прошение, написанное осужденным, — сначала оно рассматривается администрацией колонии, затем региональной комиссией и только затем попадает в аппарат президента. Безусловно, эта громоздкая процедура нуждается в упрощении.
Желательно, на мой взгляд, осознать несколько ключевых моментов. Прежде всего в наших колониях находится немало лиц, чье пребывание там не только не диктуется никакими объективными интересами общества, но и прямо противоречит им. Нередко случается, что человек действительно где-то оступился, совершил противоправное деяние и в результате за ним, что называется, «захлопнулись тюремные ворота». Однако проходит какое-то время, и этот человек осознает свою ошибку и горько раскаивается в ней. Он готов любым возможным образом компенсировать причиненный им ущерб и в дальнейшем, говоря советским языком, «честно трудиться на благо родины». Такой человек, на мой взгляд, может и должен быть помилован.
Возникает вопрос, а как определить искренность этого раскаяния? Известно ведь, что матерые уголовники — нередко незаурядные актеры. Они будут рвать на себе волосы и рыдать навзрыд, выражая готовность порвать со своим преступным прошлым, а выйдя на свободу, немедленно возьмутся за старое. На этот случай, однако, в местах лишения свободы должны работать опытные психологи, как это, кстати, имеет место во многих тюрьмах Запада.
Среди юристов и общественности не прекращаются ожесточенные споры о том, следует ли рассматривать ходатайство о помиловании в качестве признания своей вины. В дореволюционной практике это считалось само собой разумеющимся. Так, один из вождей русского революционного террора 70-х – начала 80-х годов XIX века Лев Тихомиров, оказавшись за границей, осознал всю пагубность террористической деятельности и обратился к императору Александру III с письмом, в котором подробно анализировал свои былые заблуждения и просил о возможности вернуться в Россию. Такая возможность ему была милостиво предоставлена, что несколько корректирует рисуемый историками образ Александра III как правителя, беспощадного к врагам самодержавия.
Сегодня ни в одном из правовых документов прямо не говорится о том, что лицо, обращающееся с ходатайством о помиловании, должно признавать свою вину. В частности, Михаил Ходорковский, помилованный в свое время президентом, утверждал, что он мотивировал свое ходатайство семейными обстоятельствами. В то же время многие люди всё же продолжают думать, что обращение с ходатайством о помиловании или, к примеру, согласие на амнистию (с правовой точки зрения помилование и амнистия — совершенно разные институты) всё же означает в какой-то мере признание своей вины. Вспомним, например, что генерал Валентин Варенников отказался от амнистии по делу ГКЧП и впоследствии доказал свою невиновность в суде.
Разумеется, институт помилования в принципе не предназначен для исправления судебных ошибок. Не секрет, однако, что в местах лишения свободы находится немало лиц, ставших жертвой тенденциозности следователей и равнодушия судей, то есть, попросту говоря, ни в чем не виновных, либо тех, чьи деяния не представляют общественной опасности.
При этом нередко случается, что осужденный, пройдя все возможные апелляционные инстанции, так ничего и не добивается. И тогда возникает вопрос: что лучше — обратиться к президенту с просьбой о помиловании или продолжать губить лучшие годы своей жизни в местах лишения свободы? На этот вопрос каждый отвечает по-разному.
Убежден, что возрождение института помилования было бы способно оздоровить нашу общественную атмосферу. Возможно, имело бы смысл прислушаться к предложениям правозащитников и возродить федеральную комиссию по помилованию, состоящую из представителей общественности.
Такая комиссия достаточно эффективно действовала во времена Бориса Ельцина, чему в немалой степени способствовал авторитет ее председателя — писателя Анатолия Приставкина. Эту комиссию нередко упрекали в «гуманизме без берегов», однако были примеры, когда ходатайства о помиловании отклонялись, среди них — случай небезызвестного серийного убийцы, маньяка Андрея Чикатило, который был расстрелян в феврале 1994 года.
Вместе с тем в деле сокращения численности тюремного «населения» мы не можем, разумеется, уповать исключительно на институты помилования, амнистии и условно-досрочного освобождения. Нам следует стремиться к возрождению сформулированного императором Александром II идеала суда «правого, скорого и милостивого», для которого оправдательный приговор станет совершенно нормальным явлением, а не чем-то исключительным, как это, к сожалению, наблюдается сегодня.
Автор — адвокат, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
