Четыре года назад — в августе 2014 года — президент РФ Владимир Путин подписал указ о введении продовольственного эмбарго в ответ на западные санкции. Под запрет попали товары из США, стран Евросоюза, Канады, Австралии и Норвегии. Эмбарго коснулось различных видов мяса, колбас, рыбы и морепродуктов, овощей, фруктов и молочной продукции. Последовали и другие контрсанкции — запрет на въезд в Россию ряда американских и европейских политиков.
Как показало время, протекционизм в отечественном сельском хозяйстве принес свои плоды. Так, согласно материалам Еврокомиссии, годовой экспорт агропродовольственной продукции Евросоюза в Россию в стоимостном выражении упал с €11,8 млрд по итогам 2013 года до €6,5 млрд в 2017 году. Таким образом, если до введения контрсанкций Россия была вторым рынком сбыта для сельхозпродукции Евросоюза, то сейчас занимает уже четвертую позицию (опускалась и на пятое место).
Этот объем продукции необходимо было замещать, поэтому одновременно с введением продуктового эмбарго правительство запустило программу государственной поддержки сельхозпроизводителей. Аграрные холдинги заметно выросли технологически, улучшили качество продукции. В итоге, по оценкам РАНХиГС, за 2013–2017 годы импорт продовольствия в Россию сократился на 33%, а экспорт вырос на 28%.
Подобная политика привела к росту инвестиций в таких отраслях, как, например, переработка молочной продукции, сыроваренная промышленность. Второе дыхание получили ранее неконкурентоспособные отрасли.
Вторым позитивным моментом можно назвать расширение географии поставщиков, диверсификацию внешнеэкономических связей. Поскольку одномоментно заместить весь выпадающий объем европейского импорта собственными силами было невозможно, на помощь пришли, например, страны Южной Америки.
При этом сами западные санкции, которые выражались в ограничении допуска к заемным средствам для российского финансового сектора, а также в запрете на импорт в страну ряда технологий, ощутимого эффекта не принесли. Но предполагаемый пакет новых санкций, который сенат США рассмотрит уже в сентябре, имеет одно существенное отличие. На фоне расширения секторальных санкций (читай — появления новых фамилий и, возможно, компаний в черных списках) он предполагает введение запрета для американских компаний на работу с российским госдолгом.
По данным Банка России, если на 1 апреля этого года (до введения очередного пакета санкций) доля нерезидентов на рынке облигаций федерального займа (ОФЗ) составляла 34,5%, то уже к 1 июля она сократилась до 28,2%. В абсолютных цифрах это означает, что иностранные инвесторы уже вывели с рынка примерно 370 млрд рублей (сейчас их доля составляет примерно 2 трлн рублей). Тем не менее вероятность мгновенного бегства нерезидентов с рынка ОФЗ при расширении санкций невысока. Во-первых, нет уверенности, что к новому пакету санкций присоединится Европа. Ведь американские санкции против Ирана Евросоюз не поддержал. Во-вторых, при худшем варианте запрет на работу с госдолгом распространится только на новые выпуски ОФЗ. Наконец, заменить американских инвесторов могут другие нерезиденты, пусть и придется предложить им более высокий уровень доходности.
Безусловно, российские власти не смогут не отреагировать на расширение санкций. В качестве симметричного ответа может использоваться ужесточение политики протекционизма в отношении новых секторов экономики. Раз уж в сельском хозяйстве это принесло свои плоды. Проблема лишь в том, что за короткий период создать новые сегменты производства (тем более высокотехнологического) будет сложно — это долгосрочная задача. Следовательно, инвесторы будут вкладывать деньги только в том случае, если получат однозначные гарантии стабильности государственного протекционизма (устранение сильных конкурентов) в конкретных отраслях. Можно надеяться, что экономика страны — в первую очередь промышленность — сумеет извлечь выгоды и найти дополнительные стимулы в «санкционных войнах».
Автор — управляющий директор Национального рейтингового агентства
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
