В этом году мир празднует 100-летие со дня рождения выдающегося композитора и дирижера Леонарда Бернстайна.
Мне в это трудно поверить. Кажется, вот он, совсем рядом, только недавно я ним общался, пожимал руку… На самом деле с тех пор прошло уже почти 30 лет. Наша встреча произошла в 1989 году, когда он приезжал в Москву с оркестром фестиваля Шлезвиг-Гольштейн, дирижировал музыкой Шостаковича и Берлиоза. Ему было немногим более 70, по нашим сегодняшним понятиям — еще не старый человек, но он выглядел очень уставшим и потухшим, у него была тяжелая форма астмы…
Во время этого визита мы с ним дважды встречались и говорили, насколько это было возможно тогда с моим ужасным английским. Он был мил и приветлив. Помню, первое, что я ему пытался сказать: «Я люблю вашу «Мессу». Но поскольку мое произношение было ужасным, вместо «I love your Mass» я произнес «I love your mess» — то есть «Я люблю ваш беспорядок, ваш хаос».
И он сразу заулыбался, оценив мой юмор. И тут же ко мне проникся симпатией. Когда во время второй нашей встречи я назвал его «мистер Бернстайн», он милостиво разрешил: «зови меня Ленни»...
Я почувствовал тогда в нем тогда какую-то ужасную грусть. Да, с одной стороны, мировая слава, богатство, власть, свобода, а с другой — не очень здоровый, пожилой человек, клоун, лицедей, всегда готовый развлечь людей, внутри несущий смертную тоску.
Чем-то он напомнил мне Чаплина из «Огней рампы», вернее, его героя Кальверо — несчастного комедианта, надломленного и потерянного человека.
У Бернстайна и Чаплиным было даже внешнее сходство. Кстати, Бернстайн познакомился с Чаплиным в 1967 году и, несмотря на 30-летнюю разницу в возрасте, они тут же подружились и стали вместе импровизировать — петь, танцевать, валять дурака — я видел забавные фотографии этой встречи. Очевидна близость их натур и судеб: оба достигли высочайших вершин мировой славы и признания, но оба никогда не были счастливы и спокойны. Бернстайн, хотя и был везунчиком (чего стоит история его первого успеха, когда он подменил заболевшего Бруно Вальтера за дирижерским пультом Нью-Йоркского филармонического оркестра), но в душе был мрачен и часто погружался в черную депрессию.
Но всё это сейчас не имеет значения. Юбилей Бернстайна празднуется по всему миру, и Москва здесь не отстает. Большие юбилейные концерты прошли в Большом зале Московской консерватории, а многое еще впереди, и главное, в Большом театре должна состояться премьера комической оперы «Кандид», поистине большая редкость для нашего российского репертуара.
Надо сказать, Бернстайн вообще-то написал не так много, мог бы гораздо больше. Но он был бесконечно занят. Он дирижировал, летал по всему миру, иногда сам за штурвалом (у него был собственный самолет), он очень часто выступал на телевидении (его лекции на ТВ — это кладезь мудрости, необыкновенно тонкое и глубокое проникновение в самую суть музыкального искусства), он писал книги и статьи, давал бесконечные интервью (всегда исполненные иронии и тонкого юмора), при этом был светским человеком, никогда не пропускал возможности пойти на какой-нибудь роскошный бал или прием в Белом доме. Он был хорошо знаком с политической элитой Америки, а с Джоном Кеннеди близко дружил, дирижировал оркестром на его инаугурации, а через несколько дней после убийства президента сыграл в память о нем Вторую симфонию Малера.
А кроме того, Ленни (так его все называли) был очень заметным общественным деятелем, ярким оратором, защитником социальной справедливости в самых разных областях американской жизни. Короче, он был очень занят другими своими профессиями, и на профессию композитора времени почти не оставалось.
Правда, он невероятно умел концентрироваться и мог сочинять музыку в любой обстановке — в поезде, в самолете, в перерыве между репетициями. Об этом мне рассказывал его многолетний друг и агент Роберт Ланц.
И хотя композитор Бернстайн написал не так много количественно, но большое число его сочинений вошли в золотой фонд американской и — шире — мировой музыки.
Он обладал удивительным умением сочинять мелодии, которые можно напевать, но при этом никогда не пошлые и не банальные. И в то же время ему удавались сложные симфонические построения, они у него не были скучными и умозрительными, понятными только высоколобым знатокам.
Мне кажется, Бернстайн был в каком-то смысле идеальным воплощением композитора, который всё умеет, всё знает и всё понимает. И нравится практически всем — от строгих любителей классики до поклонников джаза, мюзикла и просто песен.
Когда мы празднуем столетие американского композитора, волей-неволей в голову лезут политические мысли. Но главная из них проста: как хорошо, что санкции пока не распространяются на культуру! Что пока никто не наложил запрета на музыку, на кино, на театр — ни с одной из сторон... Вспомним, как в советские времена нам всем не хватало именно этого: другой культуры. Можно только порадоваться, что сейчас всё это открыто и, кажется, никто даже не посягает на наш свободный и «безвизовый» доступ в эту область.
Концерт американского композитора в главных музыкальных залах российской столицы — это ли не доказательство того, что на более глубоком уровне мы все сейчас члены одного содружества, одного культурного слоя, одной художественной реальности? И разрушить эту реальность сегодня — невозможно.
Я, во всяком случае, в это верю. И верю в то, что отношения Запада и России станут разумными и конструктивными. А музыка, искусство, культура как раз и будут мостом, который нас соединит.
Автор — композитор, заслуженный деятель искусств РФ
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
