Китайский цирюльник
Китайская компания получила в аренду на полвека 137 тыс. га леса в Томской области. За 1 га она будет платить 16 рублей в месяц. Пока допустивших это чиновников клеймят местные экологи и Никита Михалков, портал iz.promo.vg попытался разобраться, так ли страшны китайцы для российской тайги.
В феврале 2018 года «Международная инвестиционная компания Цзинье» выиграла право аренды в общей сложности 137 тыс. га леса в Томской области. Она была единственным участником аукциона, который был разбит на четыре лота.
Местные журналисты уверены: торги разделили, чтобы не привлекать внимание, как прошлым летом в Новосибирской области. Тогда договор аренды 258 тыс. га леса был расторгнут после требований местных депутатов отправить в отставку главу лесного департамента и губернатора.
В Томской же области подобные заявления со стороны депутатов не звучат. И, вероятно, китайская компания сможет выплатить по договору в течение 49 лет 1,26 млрд рублей. То есть около 16 рублей за 1 га леса в месяц.
Сколько стоит российский лес
— Если перевести эти деньги в доллары, то это $20 млн. Это десять высококлассных автомобилей Maybach или стоимость одной яхты Абрамовича. Как говорят специалисты, реальная стоимость этого объема леса — от 200 млрд до 300 млрд рублей. Но, конечно же, лучше синица в руке, чем журавль в небе. Срубили — и всё, — заявил кинорежиссер Никита Михалков, посвятивший ситуации в Томской области выпуск передачи «Бесогон ТВ» 22 июня.
Замгубернатора по агропромышленной политике и природопользованию Томской области Андрей Кнорр настаивает на том, что расчет «16 рублей за гектар» некорректен. Стоимость леса, утверждает он, нужно оценивать в кубометрах, а не гектарах. «Цена, по которой был заключен договор, для дальних участков 100 рублей, при стартовой цене в 8 рублей. В Верхнекетском районе стартовая цена 26–27, а цена реализации — 300 рублей», — сказал Кнорр.
Но, даже если рассматривать договор с точки зрения кубометров, цифры всё равно не слишком высокие. Местные экологи, опрошенные журналистами mk.ru, полагают, что со 137 га тайги можно получить 200 млн кубометров деловой древесины — ценных частей деревьев, используемых как полуфабрикаты для дальнейшей механической или химической переработки.
Цифру в 200 млн кубометров они называют потому, что выставленные на торги участки находятся в Асиновском, Каргасокском и Верхнекетском районах — на севере Томской области. Лес там особенно густой. К примеру, в Васюганском лесничестве, которое располагается в Каргасокском районе, постоянно не живет вообще ни одного человека. Только звери и деревья, растущие в полутора-трех метрах друг от друга. Таким образом на 137 тыс. га может расти примерно 200 млн деревьев, что в пересчете «один кубометр на одну взрослую сосну» составляет 200 млн кубометров деловой древесины. А, кроме сосен, там есть другие ценные породы дерева: кедры и ели.
Таким образом суммы, которые китайцы заплатят за вырубку леса, составляют 0,5% от реальной цены этой древесины, пишет mk.ru. Расчет базируется на заявлениях Рослесхоза 2011 года о том, что вырубка 1,5 млн кубометров леса «черными лесорубами» ежегодно приносит стране 12–14 млрд рублей экономического ущерба. Китайцы же могут «подвергнуть глубокой переработке» 200 млн кубометров за 1,26 млрд рублей. Сумма ничтожная в сравнении с оборотом финансово-промышленной группы «Цзинье Групп» (Jingye Group), в которую входит компания-победитель торгов, – 60 млрд юаней, или примерно 570 млрд рублей, в год.
Совершенно нормальной считает такую цену директор лесной программы Всемирного фонда дикой природы Николай Шматков. Потому что конкурировать с зарубежными лесными угодьями российские не могут.
Николай Шматков, директор лесной программы Всемирного фонда дикой природы
Если сравнивать с европейскими, американскими, канадскими ценами или какими угодно, это действительно копейки. В той же Финляндии сумма будет в разы больше. Но дело в том, что промышленник, покупая право на заготовку древесины в Финляндии, четко знает, какие ресурсы там находятся. Там не то что точные лесные карты с точными запасами, а еще и вся гидрология понятна, и топография, и дороги есть и прочее.
«У нас же, как правило, лес очень низкого качества из-за того, что он истощен пожарами, вредителями, незаконными рубками и так далее. Да еще непонятно, какое его действительное состояние. То есть по материалам кадастра может быть заявлено одно. А на самом деле леса на больших территориях нет.
Николай Шматков, директор лесной программы Всемирного фонда дикой природы
Тем более что есть общая политика государства, такой тренд, что надо развивать бизнес, получать налоговые отчисления, для этого делать лесной ресурс более доступным для бизнеса. Для этого цены не будем сильно завышать. И получается замкнутый круг, когда мы отдаем за бесценок наш лесной ресурс, а потом не имеем нормальной возможности контролировать посадку леса, от пожаров охранять и прочее-прочее», — отметил Николай Шматков.
Так же спокойно воспринял цену в 16 рублей за гектар директор Института лесоведения РАН Андрей Сирин: «Проблема определения стоимости леса на корню — задача непростая. Без знания конкретного объекта трудно сказать что-либо конкретное. Но очевидно, что так называемая попенная плата (то есть то, что получает государство от лесозаготовки) мала и не оцениваются экосистемные услуги, предоставляемые нам лесом. Средообразующие, рекреационные и другие. А они могут быть намного выше стоимости древесины. Без них невозможно объективно оценить ценность лесных угодий. Например, водоохранные леса, леса пригородных зон городов, ценные не своей древесиной».
Что останется после рубки
Гораздо больше перспективы отдать лес китайцам за бесценок жителей Томской области пугает возможность просто лишиться его — на огромной территории, сравнимой по площади с Москвой.
За две недели до того, как стало известно, что компания получила в аренду почти на полвека лесные угодья, региональные власти заявляли о планах увеличить объем лесозаготовки к 2020 году до 10 млн кубометров в год. В 2017 году было заготовлено 5,28 млн кубометров леса.
Также областные чиновники отчитывались о том, что Китай остается одним из основных инвесторов и партнеров томского бизнеса. Упоминали строящийся в городе Асино лесопромышленный комплекс. До 2017 года основным инвестором проекта была китайская AVIC Forestry. По планам она должна была построить в регионе 10 объектов до 2022 года. Среди них цех по выпуску фанеры, древесно-стружечных плит, ламината и мебели. В конце января 2017 года стало известно, что AVIC Forestry ушла из проекта. На смену ей пришла «Уханьская государственная инвестиционная компания» (часть китайского Wuhan Industrial Holding). Она намерена дополнительно вложить в проект до 18 млрд рублей.
На складе готовой продукции на деревообрабатывающем комбинате
— Удивительно, что наши художественные изобретения и безумные фантазии американского инженера в конце позапрошлого века нашли отражение в сегодняшнем дне, — сказал Михалков, сравнивая происходящее в Томской области с сюжетом своего фильма «Сибирский цирюльник». Он, как и многие местные журналисты, считает, что через 49 лет на арендованной территории вместо тайги появится пустыня. Пессимистично настроен и Андрей Сирин, возглавляющий Институт лесоведения РАН.
Андрей Сирин, директор Института лесоведения РАН
Аренда лесных участков предполагает определенные обязательства арендатора. В случае аренды для лесозаготовки — это мероприятия по последующему лесовосстановлению. Однако требуется время, чтобы проверить выполнение обязательств. Для лесного хозяйства это не один год. А если аренду получает непрофильный арендатор, сразу возникают вопросы, и вполне закономерные. Далеко ходить не надо. Достаточно проехать по Подмосковью, вокруг других больших, да и не только больших городов. Лесные участки сданы в аренду на 49 лет для рекреации, для сбора грибов и ягод. На них стоят коттеджи.
Драматизировать происходящее не склонен Николай Шматков из Всемирного фонда дикой природы. Он напомнил, что компании, вне зависимости от страны, которой принадлежит уставной капитал, работают в России по российскому законодательству. Пусть и не всегда с большим рвением. А законодательство предписывает не только восстанавливать леса после заготовки, но и вырубать лишь часть леса на арендованной территории, чтобы семена с примыкающих «стен леса» успевали засеять территорию.
— Существуют определенные сроки, нормы, породный состав установленный — за этим установлен контроль. Но, к сожалению, в действительности он очень слабый. Типичная проблема, когда после рубки высаживается молодой лес, ель или сосна. Но проходит какое-то время, и компания не осуществляет нужного ухода: не удаляет сорную растительность либо траву, поросль березы, осины. И буквально за 5–10 лет этих посаженных елок или сосен не найти. Стоит в лучшем случае березовый или осиновый лес, который уже в последующем очень долго не будет представлять коммерческую ценность. Пока опять там появится сосна и ель, пройдет больше 100 лет, — сказал Шматков.
Он отметил, что уже появляются компании, которые жестко контролируют восстановление древесных пород, но делают это не из-за заботы об экологии.
— Сейчас отдельные компании на северо-западе — это Калининградская область, это Республика Коми, юг Архангельской области — постепенно переходят на так называемую модель интенсивного ведения лесного хозяйства. Когда компании вкладывают средства в то, чтобы провести грамотные уходы за лесом и ускорить дальнейший выход сырья. Но они занялись этим не из-за того, что они сознательные, к сожалению. А просто потому что у них кризис лесообеспечения, им неоткуда брать сырье, потому что они не могут перенести целлюлозно-бумажный комбинат на новое место.
Им нужно из какого-то разумного радиуса — это 100–150 км вокруг комбината, куда идет древесина, — поставлять ресурсы. И уже инвесторы видят, что, если будет по-прежнему бесхозяйственное отношение к лесу, лесной ресурс полностью исчерпается. Неоткуда брать будет древесину. Поэтому они активно заботятся, — пояснил директор лесной программы Всемирного фонда дикой природы.
Выделять китайские среди других зарубежных компаний, заготавливающих лес в России, он отказался.
— Если мы российские люди, российские законодатели позволяем себя плохо вести в лесу, плохо контролируем, любая компания играет по тем правилам, по которой ей позволяется играть. Тут проблема не в том, кому принадлежит эта компания, а как мы разрешаем им играть на нашей территории, — заключил эксперт.
