«Прямая линия с Владимиром Путиным» давно вышла за рамки популярной ежегодной телепередачи, на которой президент отвечает на вопросы людей. Она стала не просто одним из самых ярких политических и общественных событий, но и важным сеансом национальной психотерапии, после которого даже некоторые матерые пессимисты начинают видеть на фоне черного проблески надежды и поводы для оптимизма.
О том, что это именно так, конечно, говорят и сухие цифры. Несмотря на то что это уже 16-я по счету «линия» и, казалось бы, по законам телевизионного жанра интерес к ней должен был бы, по идее, пойти на спад, этого не происходит. Здесь и миллионы вопросов, которые приходят в студию, — а в этом году только на этапе подготовки их количество превысило 1,75 млн. И десятки миллионов тех, кто смотрит трансляцию в прямом эфире, не говоря уже о тех, кто следит за ответами главы государства постфактум.
Но лучше всего об оном свидетельствует один из поступивших в студию в этом году вопросов, показанных на экране: «А можно «прямую линию» два раза в год делать?»
В мире нет аналогичного по масштабу и принимаемым впоследствии решениям формата прямого диалога с народом. Скромные попытки Франсуа Олланда устроить нечто подобное в годы, когда он стоял во главе Франции, ни в какое сравнение не идут.
Оппоненты Путина могут возразить, что в странах с работающими институтами такое невозможно и не нужно, негоже правителям заниматься канализациями и водопроводами, не их это уровень. И еще, что «прямые линии» якобы показывают то, что в России управление всеми процессами ведется в ручном режиме.
Интерпретация интересная, но некорректная. Во-первых, если мы обратимся к главному закону страны, то увидим: то, что делает Владимир Путин, полностью соответствует тому, что «президент Российской Федерации является гарантом Конституции Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина». То есть он попросту соблюдает нашу Конституцию. Во-вторых, отсутствие подобных форматов в странах Запада не означает отсутствия массы проблем у простых людей, которые не решаются на местном или региональном уровнях.
Американский сварщик Марвин Химейер, у которого местный цементный завод пытался отобрать дом, после чего он заперся в бульдозере, разрушил здание завода и еще несколько сооружений и покончил жизнь самоубийством. Именно эта история вдохновила Звягинцева на создание фильма «Левиафан», и она не свидетельствует о том, что местные чиновники помогли Химейеру.
И уж точно не является доказательством того, что будь у американского работяги возможность достучаться до президента США, его проблему бы не решили. Поэтому можно долго и нудно говорить про институты и разделение властей, но выигрывают ли от этих разговоров простые американцы или европейцы — большой вопрос.
Владимир Путин и сам ответил на вопрос ведущего о том, правильно ли заниматься темами, за которые отвечают местные чиновники. В той конкретной ситуации это не совсем так, и мы имеем дело с раскоординацией действий региональных и федеральных органов власти. Поэтому выступление президента в роли арбитра и ускорителя необходимых для оказания реальной помощи людям процессов выглядит логично.
Вслед за президентом подобные мероприятия стали организовывать федеральные и региональные чиновники. В прошлом году, например, «прямую линию» провели министр просвещения Ольга Васильева, губернатор Ульяновской области Сергей Морозов и др.
Формат «прямой линии» с президентом в этом году претерпел некоторые изменения. Оперативные включения профильных министров и губернаторов, возможность у задающих вопросы прокомментировать полученные ответы и многое другое сделали «прямую линию» более содержательной и практичной.
Сами вопросы объективно отражали весь спектр запросов и интересов населения — от конкретных, точечных проблем до глобальных. Спросили, например, о министрах и руководителях госкомпаний, которые имеют антирейтинг. В ответ Владимир Путин послал сигнал особо непонятливым о том, что любые кадровые решения принимаются на основании объективных факторов, а не организованных кем-либо кампаний по дискредитации. По всем представленным направлениям работа будет усиливаться. В том числе через принятие новых программ.
Критики таких мероприятий любят оперировать тезисом, что всё это исключительно для пиара — показать хорошего руководителя на фоне плохих подчиненных. Но недостаточно раздавать команды в прямом эфире, чтобы получить уважение избирателя. Надо уметь брать на себя ответственность за происходящее в стране. Нести эту ношу, иногда краснея за тех, кто в команде. И принимать справедливые решения, которые бы не приводили к разбалансировке бюджетной, фискальной, управленческой и иных систем. У Путина это получается. Поэтому если и приносят «прямые линии» ему какие-либо имиджевые очки, то абсолютно заслуженно.
Автор — политолог
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
