Барочный круг
Пока желчные критики поп-музыки стенают по поводу современного ее состояния, читай: полного упадка и разрушения, всё больше молодых слушателей отворачиваются от хип-хопа и техно (не навсегда, но хотя бы на время) и проявляют интерес... нет, даже не к музыке времен своих родителей, а к мелодиям, написанным несколько столетий тому назад. Музыка барокко набирает всё большую популярность — сочинения почти забытых композиторов, от Сальери до Скарлатти, исполняют живьем, записывают, восстанавливают считавшиеся утерянными оперы. Немалую роль в этом сыграла итальянская певица Чечилия Бартоли, которой 4 июня исполняется 52 года. Одна из лучших колоратурных меццо-сопрано мира уже два десятилетия пропагандирует музыку XVII–XVIII столетий. Портал iz.promo.vg выяснял, почему эпоха барокко вновь вошла в моду — и не только среди завзятых ценителей оперного вокала.
Пой, ласточка
О том, каким же голосом поет Бартоли, спорят едва ли не с самого начала ее карьеры. Сама она определяет себя как колоратурное меццо-сопрано — из-за не самого обычного тембра. Впрочем, она способна выдавать и верхний ми-бемоль, что, строго говоря, дает полное право отнести ее к категории драматических сопрано. Все критики сходятся в одном: по уровню техники с Бартоли мало кто может сравниться на современной оперной сцене. Достаточно послушать, как она поет сверхсложные партии из опер Вивальди (собственно, необходимость совершенно головокружительной вокальной эквилибристики и привела к тому, что итальянский виртуоз почти столетие был знаком публике почти исключительно «Временами года») или написанные для певцов-кастратов арии из опер Порпоры и Кальдаро.
Чечилия Бартоли
Но самое удивительное, что записи Бартоли покупают и слушают и те, кто не так уж разбирается в тонкостях ее модуляций и не всегда точно помнит, в каком веке жили Скарлатти или Стеффани. В целом индикатором интереса публики может служить и то, что инструментальную и вокальную музыку барокко включают в свой репертуар всё больше исполнителей — хотя и не все, конечно, могут похвастать столь же блестящими коммерческими результатами.
Причин у внезапного интереса, пожалуй, несколько. Прежде всего сама музыка — еще пару десятков лет назад малознакомая, а потому вдвойне интересная даже поклонникам условной «классики» (в обиходе этим термином часто обозначают и романтиков, и академическую музыку прошлого столетия в ее менее радикальных формах), уставшим от неизменной «диеты» Верди/Чайковский/Бетховен. Кроме того, при всей своей кажущейся вычурности барочная и ренессансная музыка неожиданно оказалась понятней для аудитории, более привычной к монотонному ритму техно и повторяющимся мелодическим паттернам рока.
Дело в том, что большинство произведений XVII–XVIII веков написаны с использованием basso ostinato — повторяющейся в нижнем регистре ритмической фигуры, поверх которой и строятся мелодические вариации. Подобная басовая структура практически вышла из композиторского обихода во второй половине XVIII века — но неожиданно вернулась сперва в блюзе и джазе, а затем в рок-н-ролле (так называемый шагающий бас, характерный для этих жанров практически повторяет генерал-бас, технику исполнения, присущую практически всем сочинениям 1600–1750-х годов). Последние же 30 лет остинатный бас вообще превратился в самый привычный для молодых слушателей способ сопровождения мелодии (иногда, впрочем, обходятся и без нее) — благодаря популярности техно и других стилей электронной танцевальной музыки.
Чечилия Бартоли исполняет партию Ариоданта в одноименной опере Генделя
Занятно, что наблюдается и обратное движение — многие «электронные» музыканты всё чаще используют акустические инструменты в своих записях, а знаменитый диджей Пит Тонг даже выступает в сопровождении оркестра с симфоническими обработками известных техно- и хаус-хитов.
Правильный подход
Немалую роль сыграл и маркетинг (хотя поклонники академической музыки наверняка возмутятся употреблением этого термина применительно к серьезному искусству), и смелое изменение имиджа исполнителей. Точнее говоря, именно исполнительниц — поколение Бартоли и последовавшее за ним (тут можно вспомнить и канадку Барбару Ханниган, и американку Даниэль де Низ, и нашу Анну Нетребко) отказалось от вошедшего в анекдоты образа оперной певицы как полной дамы в черном вечернем платье, с «греческим» узлом волос на затылке, томно воздымающей унизанные перстнями руки и закатывающей глаза на верхнем «ля». Не то чтобы они щеголяли по сцене в джинсах (хотя современная режиссерская опера иногда заставляет), но певицы перестали выглядеть музейными экспонатами; напротив — великолепный видеофильм, снятый с Бартоли в Версальском дворце режиссером Оливье Симонне, словно вернул знаменитый музей во времена «короля-солнца».
Бартоли в роли Клеопатры в постановке оперы «Юлий Цезарь в Египте», Зальцбургский фестиваль, 2012 год
Кстати, фильм Симонне был снят как видеоверсия альбома Бартоли Mission, посвященного творчеству почти забытого итальянского композитора аббата Агостино Стеффани (1654–1728). Кроме того, одновременно с аудиозаписью (выпущенной и на CD, и на модном виниле, и в виде цифровой загрузки) сразу на нескольких языках вышел «барочный» детективный роман «Драгоценности рая» известной американской писательницы и музыковеда Донны Леон — доступный и отдельно, и как часть делюкс-издания альбома.
Фирма грамзаписи Decca на своем канале в YouTube запустила видеоквест, посвященный Стеффани (который кроме музыки и богослужения занимался еще многими интересными делами — от тайной дипломатии до откровенного шпионажа). Не обошлось и без специального приложения для iPad — подобной массированной кампанией не всегда сопровождаются и релизы поп-звезд. Многие из которых, кстати, наверняка не без зависти смотрели на довольно провокационную обложку «Миссии», с обритой наголо певицей в одежде католического прелата — как ни парадоксально, но «серьезные» музыканты гораздо менее связаны условностями, нежели мастера эстрады, вынужденные корректировать дизайн своих дисков, исходя из капризов и предрассудков крупных торговых сетей.
Глядя в телевизор
При всём том — никаких поблажек потенциальным слушателям. Никакого «кроссовера», как называли модные лет 25 назад попытки совместить классику с электронными ритмами, а оперных теноров — с хрипатыми стадионными рокерами. Под современной «оберткой» таится самая настоящая — и часто мало кому, кроме специалистов, знакомая — музыка. В своем роде символично и то, что карьера Бартоли началась с победы в телевизионном конкурсе бельканто — а взяла она первую высоту после участия в транслировавшемся в прямом эфире концерта памяти Марии Каллас, в десятую годовщину смерти великой певицы.
Выступление 21-летней Бартоли увидели (и услышали, разумеется) сразу два дирижера, имена которых известны, наверно, каждому: Даниэль Баренбойм и Герберт фон Караян. Оба позвонили менеджеру Чечилии на следующий же день.
— Мне повезло: концерт смотрела жена Баренбойма, и она буквально загнала его в комнату, когда услышала меня, — говорила позже сама Бартоли.
Чечилия Бартоли и Даниэль Баренбойм после концерта в Берлине в 2004 году
Вот уже три десятка лет Чечилия Бартоли продолжает выступать и записываться с лучшими музыкантами мира. Она продолжает с успехом исполнять и репертуар классического бельканто, и столь полюбившуюся ей и слушателям барочную музыку. И круг этих слушателей становится всё шире. Тиражи аудио- и видеозаписей Бартоли уже перевалили за 10 млн — для певицы, нисколько не заигрывающей с «современными ритмами» и не поющей дуэтом с поп-звездами, результат более чем удивительный. Одна из последних работ певицы — альбом St Petersburg, арии из опер придворных композиторов русских императриц Анны Иоанновны, Елизаветы Петровны и Екатерины Великой.
