Длительная дискуссия о необходимости повышения пенсионного возраста в России подходит к завершению. Соответствующий законопроект в скором времени внесут в Госдуму.
Казалось бы, копья ломать больше не стоит. Но мы неоднократно убеждались, что некомплексные, до конца не проработанные предложения так и не смогли принести ощутимого эффекта. Попробуем спокойно, без эмоций подойти к анализу подводных камней, лежащих в русле пенсионной реформы.
Основной аргумент сторонников необходимости повышения пенсионного возраста состоит в том, что параметры выхода на пенсию мужчин и женщин были установлены очень давно, в 1930 году, а за этот период продолжительность жизни сильно увеличилась. Так? Так, но не совсем. Только в 1964 году наконец-то пенсионная система превратилась в общегосударственную. При этом средняя продолжительность жизни тогда у мужчин составляла 63,7 года, а у женщин — 72,3 года. В 2016 году показатели равнялись соответственно 66,5 и 77 годам. То есть драматического увеличения не произошло.
Тогда что же движет сторонниками повышения пенсионного возраста?
Во-первых, сокращение уровня рождаемости. К сожалению, это объективный процесс, характерный для всех развитых стран. Именно он изменяет соотношение численности работающих и лиц пенсионного возраста в пользу последних. В начале 1959 года на обеспечении государства, колхозов и общественных организаций находились 12,9 млн человек. 72,7 млн человек числились как трудоспособные. Сегодня о таком соотношении можно только мечтать. Сейчас оно такое: 42 млн против 83 млн.
Во-вторых, в России более 30% пенсионеров — досрочники. Таких показателей вы не обнаружите ни в одной стране мира. Эта история тянется из СССР, где занятость в непрестижных, малооплачиваемых профессиях или в регионах с тяжелыми условиями стимулировали введением досрочных пенсий. Учитывались и вредные виды профессий.
В-третьих, сейчас в пенсионной системе используется критерий, установленный МОТ: пенсия должна замещать 40% утраченного заработка. Этот показатель и является головной болью. Почему? А потому, что он зависит от размера зарплат. Если у значительной части работников она невысокая, то 40% — это ниже, например, прожиточного минимума пенсионера. Значит, государству надо искать источник покрытия вне системы пенсионных отчислений. Для нашей экономики это проблема номер один. С медианой зарплаты размером около 30 тыс. рублей в Пенсионный фонд идет 6,6 тыс. рублей (22%, это размер страхового взноса в ПФР). А 40% замещения — это 12 тыс. рублей. То есть для достижения показателя МОТ в России двое должны работать, а один — быть пенсионером.
К этому добавляется застарелая проблема теневой занятости, где вообще нет никаких отчислений. Правда, и граждане, оказавшиеся в данном секторе рынка труда, рискуют получить только социальную пенсию — очень маленькую и на пять лет позже. Это касается, по разным оценкам, от 14 до 30 млн человек.
Еще один скрытый аргумент, не очень афишируемый. Это простой финансовый расчет: средний годовой расход на одну пенсию превышает 156 тыс. рублей, а на пособие по безработице — 56 тыс. Чистая бюджетная экономия в 100 тыс. рублей. При повышении пенсионного возраста есть очень большой риск получить безработицу до 70% от числа тех, кому предложат задержаться на рынке труда.
Целый риф, даже не подводный камень, — это инвалидизация. Реальное состояние работающих финансисты не учитывали вовсе. Не по злобе, а по профессиональным знаниям. Исследования показывают, что к 60 годам работающие имеют 1,8 заболеваний, дающих им право на получение пенсии по инвалидности. А по закону достаточно и одного. Сейчас некоторые тянут лямку до 55, 60 лет в надежде на скорую пенсию, а когда ее получение отодвинут, многие пойдут получать инвалидность.
Еще один риф — стратегический. Информатизация, роботизация, цифровизация. Хотя пока данные по замещению людей роботами не очень пугающие, но пенсионная система должна строиться не на 10 и даже не на 15 лет. Ее горизонт — 40–50 лет. Только в этом случае она стабильна. На нашем рынке труда сейчас около 6 млн водителей, 4,8 млн торговых работников, 2 млн охранников. Впечатляет? И это первые кандидаты на вытеснение.
Риф — эйджизм. В России сложились очень непростые отношения работодателей и возрастных работников. Первые не очень привечают вторых. По данным социологов, порог возрастных ограничений — не 60, не 55, а 45 лет. И поправками законов ничего не изменить.
Но что мы всё о грустном. Теперь кратко о том, что можно и нужно сделать, чтобы и бизнес не нагружать дополнительными отчислениями, и бюджет по пустякам не беспокоить, и граждан без проблем обеспечить достойной пенсией.
Первый и самый решительный шаг — это перевод досрочных пенсий по профессиональным заболеваниям в систему страхования от профзаболеваний и несчастных случаев на производстве. Кто создает риски, тот и должен платить. Выход на досрочную пенсию надо привязать к реальной оценке состояния здоровья. Шаг не простой, но он честный. Если здоров и можешь работать, работай до общеустановленного возраста.
Шаг второй — повышение минимального пенсионного стажа. Его надо поднять до 21 года, средней величины по стране. Средний стаж — очень точный показатель возможности иметь работу в разных возрастах, городах и секторах экономики. Он ограничит тех, кто сознательно уклоняется от уплаты взносов. И это тоже честно. Не вкладывал в общий котел, извини. Жди 65 лет и получай социальную пенсию.
Шаг третий и самый сложный — обеспечение экономического развития страны темпами не ниже 5% в год. Это хребет экономики пенсионной системы. Немецкие ученые подсчитали, что им 3–4% роста ВВП в год достаточно для балансирования пенсионной системы при растущей инвалидизации и старении населения.
Шаг четвертый. Победить теневую занятость, то есть создать нормальные экономические условия развития и усиливать налоговый контроль за соотношением доходов и расходов.
Шаг пятый. Новый дизайн пенсионной системы. Нельзя заплатками сшить новый сюртук. А пенсионная система на 40–50 лет обязана учесть всё новые и старые вызовы. Эта тема сложная и требует особого разговора. Но то, что балльная система устарела еще до ее введения, — это уже очевидно. Надо думать и думать крепко, что должно прийти на замену.
Автор — проректор Академии труда и социальных отношений, доктор экономических наук, профессор
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
