«Есть позиции, где я бы выступила на стороне феминизма»
Народная артистка России Валерия отмечает 50-летие. Позади у исполнительницы всероссийских хитов 25 лет творческой деятельности. В преддверии юбилейных концертов, которые состоятся 20 и 21 апреля, корреспондент «Известий» поговорила с певицей.
— Весь прошедший год вы готовили свое юбилейное шоу. В чем заключается его концепция?
— Шоу для меня создавал режиссер Андрей Сычев. Прежде всего мы хотели добиться полного соответствия музыки и идеи бесконечности света, тепла и добра. В то же время мы старались сделать концерт очень футуристическим и стильным. Мне кажется, у нас это получилось.
В этом шоу я немного другая. Однако я не изменяю своему музыкальному репертуару. Большая часть песен в нем знакома моим слушателям, но они прозвучат в новых аранжировках. Также я исполню много нового.
— Как думаете, ваши лучшие, главные песни уже спеты или все еще впереди?
— Конечно, я надеюсь на то, что у меня еще будут появляться сильные песни. Другое дело, что в наше время очень сложно сделать их заметными из-за колоссального музыкального потока, который, помимо достойных песен, несет в себе еще и множество мусора. Но это веяние сегодняшнего дня, особенность нашего времени. Любому артисту, а начинающему тем более, сложно сделать так, чтобы на его достойную работу обратили внимание.
Поэтому я буквально молюсь о том, чтобы произошло это совпадение: когда действительно классные композиции нашли бы достойный отклик у слушателей. Здорово, что у нас по-прежнему есть концерты. Именно на них зрители узнают, что у артиста, оказывается, вышел новый альбом, а в нем есть хорошие композиции, которые звучат современно и интересно. Но, безусловно, у меня уже есть песни, которые воспринимаются публикой, как народные хиты. Например, «Океаны», я могу петь ее на любой площадке, ее все знают наизусть и всегда подпевают.
— Как вы относитесь к тому, что песни высокого уровня не так часто звучат, как некоторые композиции, вовсе лишенные какого-либо смысла?
— Я понимаю, что сейчас такие времена… Всё движется в сторону упрощения, как музыкального, так и текстового. Невозможно себе представить, чтобы песни, которые были хитами в 1990-е годы, сегодня заняли какие-то ведущие позиции в чартах. И я говорю не только о российской поп-музыке, но и о мировой тоже.
Мы живем в эпоху примитивизма, и я пока не очень понимаю, во что всё это выльется. Наверное, тексты песен скатятся до междометий и нечленораздельных звуков, а потом произойдет какой-то взрыв, и процесс развития начнется заново. К этому надо относиться философски.
К тому же надо понимать, что сегодня появилось множество коммерческих проектов. Если мы слышим какие-то песни на радио, это совсем не говорит о том, что таков выбор аудитории. Поэтому очень хорошо, что у артистов появились хотя бы интернет-возможности.
— Но интернет тоже диктует исполнителям свои правила.
— Да, потому что вся наша музыкальная жизнь сегодня связана с ним. С телевизионно-радийного формата акцент давно сместился в пользу интернет-пространства. Там есть свои правила продвижения, пренебрегать которыми не то что неправильно, а, я бы даже сказала, смертельно для творчества артиста. Наша главная задача — донести творческий продукт непосредственно до слушателя, а для этого нужно использовать все возможные средства.
— В том числе нужно быть как можно ближе к аудитории, а для этого приходится делиться не только творчеством, но и чем-то личным. Вам это легко дается?
— В этом есть как определенные плюсы, так и минусы. Далеко не все представители интернет-аудитории являются людьми адекватными или по меньшей мере воспитанными. Теперь у них появилась возможность в самом хамском варианте что-то высказать…
И при этом они считают, что имеют право на свое мнение, что общаться подобным образом абсолютно нормально, потому что на дворе демократия — что хочу, то и делаю.
Положительные моменты заключаются в том, что у артиста появилась реальная обратная связь. После каждого концерта я знаю, какой была реакция на него.
В целом, мне и мужу (продюсер Иосиф Пригожин. — «Известия») было легко перестроиться, потому что в нашей семье растет трое творческих молодых людей. Если бы не наши дети, я не знаю, как бы мы все это восприняли. Возможно, мы бы не так хорошо ориентировались в интернет-тенденциях. А сейчас мы говорим с ними на одном языке и живем в одном информационном медийном пространстве, не чувствуя себя дискомфортно. Это здорово!
— В предыдущем интервью «Известиям» вы говорили, что жизнь ускорилась — некогда размышлять и созерцать. У вас по-прежнему не хватает времени на это?
— Мы постоянно куда-то бежим... После завершения гастрольного тура с новой программой хотелось бы перевести дух и подумать о том, чем и как жить дальше. 50 лет, 25 из которых я провела на сцене — хороший повод, чтобы это сделать. Я бы очень хотела исчезнуть из медийного пространства на какое-то время.
— Вы, наверное, устали, раз назрело такое желание.
— Этому желанию уже не один год (смеется). Честно! Я надеюсь, что на этот раз мне удастся его осуществить.
— Песни, которые вы исполняли в течение этих 25 лет, всегда были созвучны вашим внутренним исканиям и порывам души? Или вы все же брали в репертуар композиции, созданные на потребу публики?
— Конечно, бывали и чисто коммерческие вещи. Хотите, я вам расскажу, как я относилась, например, к песне «Самолет»? Я думала: «Господи, это же так стыдно петь!». Помню, как мы снимали клип на эту песню, а я все переживала, что этот ужас услышат люди. Но как показала жизнь, собственное восприятие — это еще далеко не всё. В какой-то момент мне казалось это постыдным, а сейчас я пою эту песню и мне подпевает огромное количество людей.
— Поклонники по-прежнему любят песни, которые написал для вас ваш первый муж Александр Шульгин. Знаю, что ваше расставание было трудным. С каким чувством вы их поете?
— В любом случае эти песни давным-давно отделились от авторов, аранжировщиков и остальных участников процесса. Это мои песни! Я с ними прожила столько лет... Это песни, которые слушает и поет моя аудитория.
— Представьте на минуту, что у вас забрали сцену и возможность петь. Что тогда?
— Трудно сказать, я не знаю. Это ведь вся моя жизнь. Понимаете, это такое счастье — иметь возможность выходить на сцену, заниматься своим любимым делом. Если бы задали мне такой вопрос в начале карьеры, я бы, наверное, сказала, что не смогла бы жить без сцены. А сейчас, глядя на пройденный мною путь, уже не ответила бы столь однозначно. Думаю, что всё равно бы нашла применение своим силам.
Совершенно точно не смогла бы сидеть дома и не собираюсь делать этого до глубокой старости (смеется). Я слишком активный человек, который постоянно нуждается в реализации каких-то планов, проектов. А иначе я просто себя сожгу. Мне обязательно нужно эту энергию куда-то расходовать, раздавать. Но совершенно незачем задумываться об этом сейчас. Я как Скарлетт О’Хара: «Подумаю об этом завтра!» (Смеется.)
— Какое самое интересное время в музыкальной жизни: советские годы, 1990-е, нулевые, наши дни?
— Без сомнения, 1990-е! Это было золотое время. Причем не только в России, но и во всем мире. Было такое многообразие, такое качество! Музыка-музыка! Она была намного сложнее, интереснее... Я не хочу впадать в уныние и брюзжать о том, как было раньше. Но мы надеялись, что в 2000-е в музыкальном плане всё станет еще круче, а наступили нулевые, и — бац! Опять шансон шансоном погоняет (смеется).
— Насколько ваш сценический образ соответствует вам настоящей?
— Я никогда не придумывала ничего искусственного. Когда даю интервью, говорю то, что думаю. Только в первый этап моей сценической жизни продюсер настаивал на том, что я должна быть отстраненной, холодной. Практически не разговаривать и вести себя очень сдержанно: «Здравствуйте — до свидания».
Это был тяжелый период, потому что внутренне я совсем не такая. Напротив — я веселушка и очень разговорчивая! Поэтому ходить с высоко поднятой головой и каменным лицом было совсем не моей историей. Но тем не менее я пыталась как-то отрабатывать и эту тему. Это был единственный момент, когда я делала то, что от меня требовали, но не была настоящей. Слава Богу, это довольно быстро закончилось.
— Для многих вы — эталон женственности. Что думаете о модном сегодня феминизме? Должны ли женщины вообще смотреть в ту сторону?
— Смотря какая женщина, какие у нее желания, амбиции и жизненная позиция. Мы должны понимать, что если ты борешься за равноправие и хочешь быть как мужчина, то с чего тебе должны подавать руку, когда ты выходишь из машины? Почему тебя должны носить на руках? Взяла и сама понесла мужичка! (Смеется.) С одной стороны, женщины хотят самостоятельности и равноправия. С другой — в чем-то они хотят оставаться слабыми.
Но есть, конечно, и позиции, где я бы выступила на стороне феминисток. Мы на самом деле живем в мужском мире, но женщины могут менять его к лучшему и влиять на ход истории. Надо просто давать им больше шансов. Нужен более разумный подход ко всему. Нельзя определять роли исключительно по гендерному признаку.
Если человек талантливый, если он сильный руководитель, то не так важно — мужчина это или женщина. Может быть, женщина не хочет замыкаться на семье. Возможно, ее и дети мало интересуют, она хочет сделать, например, политическую карьеру. Женщины должны иметь на это право — право выбора.
— Какой совет вы бы сегодня дали себе 20-летней?
— Ничего не бойся: не так страшен черт, как его малюют (улыбается). Нужно быть более решительной. Если бы я раньше знала, что всегда есть выход из любой, даже самой сложной ситуации, то меньше бы оглядывалась по сторонам и рефлексировала.
Валерия (настоящее имя — Алла Перфилова) окончила эстрадное отделение Института имени Гнесиных.
