«Наш главный соперник — мы сами»
В российский прокат выходит спортивная драма «Тренер». В этом проекте Данила Козловский выступил сразу в четырех амплуа: как сценарист, актер, продюсер и — впервые — режиссер. Обозреватель «Известий» расспросила артиста о творческих амбициях и футбольных предпочтениях.
— В какой момент пришло понимание, что вам есть что сказать как режиссеру?
— Изначально я не собирался снимать фильм сам, а планировал развивать кино как продюсер, думая о том, кто бы мог реализовать эту историю. В результате определенных событий я остался без автора. Тогда я сел писать сценарий сам. Не являясь профессионалом в этом деле, я просто писал, как подсказывало сердце и интуиция. Когда я в какой-то момент собрал всю историю в цельную композицию, то понял, что точно знаю, каким должно быть это кино!
— Самоуверенное заявление.
— Да! (Улыбается.) Но я понимал, как хочу снимать этот фильм, какие в нем должны играть артисты, представлял возможное стилевое решение… Но главное — я точно знал, о чем мое будущее кино.
— Вы изначально планировали приурочить выпуск фильма к чемпионату мира?
— Да. Я ведь еще и продюсер, который отвечает за результаты в прокате. Это маркетинговая составляющая. Лучше, чтобы в основе любой кампании лежало сильное событие, в преддверии которого ты выпускаешь свою картину. Чемпионат мира у нас дома — это тот редкий, сильный и понятный всем повод. Вся страна будет жить футболом, будет верить в наших футболистов!
— Это ведь очень ответственно — выпускать режиссерский дебют о футболе накануне такого важного события в жизни страны.
— Еще как! В какой-то степени мы рискуем, так как берем на себя ответственность заявить, что мы делаем главную картину о футболе, в преддверии чемпионата. Но мы уверены в своем фильме. И он не только о футболе, в первую очередь это история о людях. Хотя футбола там тоже немало. Нам важно было снять этот спорт так, как никто до нас не снимал.
— Во время съемок вас консультировал бывший тренер сборной России Леонид Слуцкий, а еще вы ездили смотреть игры «Челси». Удалось пообщаться с тренером лондонской команды Антонио Конте?
— Да, мы познакомились с Антонио Конте и немного пообщались. Это один из самых выдающихся тренеров в мире, поэтому у него совсем другая психология. Психология чемпиона. Наша история — про несколько другого тренера (смеется). До Конте ему расти и расти. Мне удалось еще пообщаться с Н'Голо Канте, Давидом Луисом, Эденом Азаром… Это оказалось полезным для моего героя как для игрока.
— А какой он — ваш Юрий Столешников? Тихий и спокойный, как Капелло, или суперэмоциональный, как Юрген Клопп?
— Он из породы эмоциональных людей — бывший игрок и сверхтемпераментный человек по своей натуре. Я бы сказал, что он излишне эмоциональный, что во многом и явилось причиной его падения. В этом смысле он напоминает мне Пепа Гвардиолу — та же группа крови.
— В «Тренере» вы одновременно автор сценария, исполнитель главной роли, режиссер и продюсер. Как удалось завершить картину и не сойти с ума?
— Думаю, что количество дел дисциплинировало и держало в тонусе. Не говоря о том, что у меня была лучшая съемочная группа и замечательные партнеры в лице Петра Анурова, Леонида Верещагина и Антона Златопольского. Да, приходилось параллельно решать множество производственных задач, но всё это легло на саму картину и на моего героя. Тренеру, например, тоже нужно собирать команду. А команда — это не только игроки, но и всё, что происходит за футбольным полем. Опыт режиссера и продюсера, который у меня появлялся на съемочной площадке и за ее пределами, определенным образом соответствует тому, что происходит на экране.
— Об этом же, кстати, говорила ваша девушка Ольга Зуева. Она считает, что «Тренер» — это картина прежде всего о Даниле Козловском. Потому что герой фильма из футболиста стал тренером, а вы, актер, переходите в статус режиссера.
— Эта точка зрения имеет место быть (улыбается). Она вроде бы явная, но сам я таких параллелей не делал. Самое главное, я четко понимал, про что снимаю свое кино. Как один раз упав, человек находит душевные и физические силы встать и пойти дальше. Это всегда меня интересовало.
— Почему?
— Потому что падать — это больно. И когда человек, оказываясь на дне в результате ошибок или стечения обстоятельств, находит силы и возможности, чтобы вернуться, — это невероятно вдохновляет и восхищает. Причем вернуться другим, пройдя весь этот сложный, драматический путь.
Это ведь часть нашей жизни. Кто-то от нас отворачивается, кого-то мы разочаровываем, кто-то нам завидует, кого-то мы ненавидим. Мы ведем борьбу с самими собой, со своими комплексами, неуверенностью, внутренними психологическими болезнями. Моя история и об этом в том числе.
— У вас самого есть комплексы? Красивый, умный, успешный — со стороны кажется, что таким, как вы, чувство неуверенности в себе вообще не свойственно.
— Спасибо за теплые слова. Конечно, у меня часто бывают моменты, когда я испытываю неуверенность. Как и у любого другого человека, у меня есть и комплексы, и сомнения, и страх. Другое дело, как я этим управляю, как стараюсь с этим справляться и как умею это скрывать. Или как я это использую в своих интересах и как это может работать на меня.
Мне кажется, любой человек в той или иной мере чувствует неуверенность, а иначе он уже какой-то неживой, ненастоящий. Многое зависит от того, как к этому относиться. Для одного комплексы и неуверенность в себе могут стать серьезными недостатками, для другого — столь же серьезными преимуществами и возможностями к саморазвитию.
— Насколько я понимаю, вы идете по второму пути.
— Стараюсь. Я вообще убежден, что мы каждый день боремся, воюем с собой. И главный наш соперник — мы сами. Мы воюем со своими инстинктами, своими предубеждениями, стереотипами, заскорузлостью, ограниченностью, со своими предрассудками и консерватизмом, в неприятном смысле этого слова. Мы ведем со своей совестью ежедневные торги и заключаем с ней сделки. Где-то промолчим, где-то обогнем, где-то не заметим… Мы живем в обществе, и во многом именно оно нас формирует. И вот тут всё совсем непросто…
— Вы зависимы от общественного мнения?
— Смотря что вы называете общественным мнением. Если это анонимное интернет-сообщество, то, разумеется, нет. Только не путайте это понятие с российским зрителем.
В интернете и в социальных сетях очень много, как бы это помягче сформулировать, неприятного. Так много, что, к сожалению, уже вырабатывается ко всему этому иммунитет. Я говорю «к сожалению», потому что грязи столько, что ты уже перестаешь ее замечать, — она становится нормой. Задевает ли это меня? Наверное, уже нет… Иногда злоба и ограниченность расстраивают. Но это никогда не корректировало мое движение, не влияло на то, что я делаю. Надеюсь, так и будет дальше.
Мы с вами живем в эпоху комментариев, когда каждый человек может зайти в интернет со своего мобильного телефона и написать про вас что хочет. Самое интересное, через пять минут он, скорее всего, уже забудет, чего он там написал, поэтому такую «пустоту» надо просто стараться не замечать. Но наряду с этим есть много прекрасных людей с чистыми сердцами, которые умеют радоваться, чувствовать, видеть, поддерживать и вдохновлять. И их гораздо, гораздо больше! Это для меня российский зритель, которого я люблю и уважаю.
— Какое-то время назад все прочили вам зарубежную карьеру, вы с удовольствием рассуждали на эту тему. Сегодня складывается ощущение, что к Фабрике грез вы несколько охладели.
— Я и сейчас могу на эту тему поговорить. Мне по-прежнему интересно работать везде. Просто для меня это не вопрос Голливуда или «Мосфильма», а вопрос интересной работы в первую очередь. Сейчас я снимаюсь в Ирландии — в американо-канадско-ирландском сериале «Викинги». Это довольно известный проект, но когда я соглашался на участие в нем, даже не задумывался, какая студия за ним стоит. Для меня это просто была возможность поехать в другую страну, поработать с совершенно другой командой профессионалов, которые говорят на другом языке, по-другому видят кинопроцесс. Это очень интересно.
У нас до сих пор сохранилась инерция прошлого «либо — либо»: либо ты здесь, либо ты уезжаешь. А сегодня границы стираются. Это же прекрасно, когда их нет. Часто они существуют только в наших головах. К сожалению, мы по-прежнему делим людей на «наших — ваших», «они — мы». А мне всегда хотелось поставить знак равенства между «они» и «мы», хотелось максимально стереть этот барьер. Это же здорово, когда ты работаешь здесь, потом у тебя есть возможность поехать поработать за границу, потом вернуться домой...
— Если бы вам предложили строить карьеру за границей, вы бы все равно не отказались от работы в России?
— Я русский человек, мой родной язык — русский. Мне интересно развивать киноиндустрию здесь, насколько это возможно, совместными силами, сообща с моими коллегами, партнерами, друзьями. Сегодня российское кино развивается довольно успешно, к нему появляется всё больше и больше веры со стороны зрителя, и я хочу быть частью этого крутого процесса.
— Насколько я поняла, режиссура серьезно вас увлекла и «Тренер» — не последняя ваша работа в этом качестве. Собираетесь снимать фильмы исключительно под себя?
— В случае с картиной «Статус: Свободен», где я выступил в качестве продюсера, и с «Тренером» — во многом так и было. Я понимал, что предложения начинают повторяться, вместо того чтобы ждать и жаловаться, начал пытаться делать сам. Хочу сыграть футбольного тренера — ну, поехали!
Но это совершенно не значит, что так будет всегда. Сейчас у меня есть несколько сценариев в разработке. Конечно, если там появится очень хорошая роль, скорее всего, так получится, что я не найду лучшего артиста и сниму себя (смеется). Я допускаю такую возможность. Но если пойму, что есть артист, который справится с ролью точнее, очень надеюсь, что найду в себе силы унять гордость и сказать: «Да, старик, ты справишься лучше. А я буду стоять любоваться за камерой и добьюсь с тобой уникального результата».
— Недавно вы говорили, что безусловным героем в кино сегодня становится женщина. Неужели мужчины в XXI веке настолько измельчали?
— Нет. Просто, как я уже говорил, всё стирается. Мы двигаемся вперед, и заскорузлые бытовые представления о том, что женщина должна варить на кухне борщ и следить за домашним очагом, уходят в прошлое. Женщина сегодня становится полноправным, сильным участником всех процессов, которые происходят в мире. Женщины баллотируются в президенты, становятся премьер-министрами, владеют глобальными корпорациями и миллиардными состояниями. Женщины обретают свой мощный голос. Это очень здорово и жутко интересно. Не говоря о том, что это сексуально и красиво, когда ты видишь эффектную, властную и сильную женщину. Даже все эти скандалы, которые сейчас происходят на Западе, да и у нас в стране ,— отчасти следствие этих процессов.
— Вы про харассмент?
— Про всё: и про харассмент, и про желание замять, заткнуть, задавить.
— От меня не ускользнули нотки сочувствия к женщинам в вашем голосе.
— Я искренне считаю, что женщины по своей природе очень благодарные. Если ты поддержишь ее, поможешь, услышишь, где-то уступишь, тебе потом вернется в несколько раз больше. Думаю, что нам, мужчинам, хуже от этого точно не будет — только лучше. Нам надо быть хитрее, в хорошем смысле этого слова (улыбается). Женщины очень много нам могут дать.
Я знаю несколько крепких равных пар, где мужчины по своему складу и роду деятельности сильные лидеры. Но я знаю и их жен и понимаю, кто там действительно в доме хозяин. Да, мужчина принимает решение, но ведь это известный факт: если вы хотите чего-то добиться от мужчины, прежде поговорите с его женой. Потому что властные, по-настоящему сильные мужчины, которые принимают действительно сложные решения, всегда прислушиваются к своим женщинам.
— Вы сейчас говорите и о себе в том числе?
— Я не называю себя властным и сильным, но я всегда стараюсь прислушиваться к Оле. Она мне очень помогает. Мы союзники. Если я абсолютно точно уверен в своей правоте, приму решение сам. То же самое и у Оли: если она понимает, что уверена, то выслушает меня, постарается услышать, поблагодарит, но сделает так, как считает нужным. И хотя мне это иногда не нравится, это всё равно круто!
Данила Козловский окончил актерско-режиссерский курс Санкт-Петербургской государственной академии театрального искусства под руководством Льва Додина в 2007 году. Занят в репертуаре Петербургского академического малого драматического театра.
