Жить долго и счастливо
Легенде отечественной журналистики Мэлору Георгиевичу Стуруа исполняется сегодня 90 лет. Он всего лишь на 11 лет младше газеты «Известия», куда он пришел в 1950 году, еще в эпоху Иосифа Сталина. Один из самых знаменитых известинцев, автор множества статей и более десятка книг, политолог и международник, он отметит свой юбилей в редакции — и новое поколение журналистов сможет задать важные вопросы о профессии и жизни.
Мэлор Стуруа сделал одну из тех немыслимых журналистских карьер, которые делаются вопреки атмосфере эпохи и одновременно воплощают ее дух и суть, — прийти в газету еще при Сталине, привозить материалы на согласование еще Вышинскому, а потом стать ключевым сотрудником легендарной аджубеевской редакции. Шестидесятнические «Известия» стали символом «оттепели», а журналисты, вошедшие в тот самый золотой редакционный состав, — абсолютными звездами в профессии.
Авторитет и популярность газеты и имя автора — это сочетание могло творить чудеса, возносить и низвергать, освобождать из тюрем (даже) и устраивать международные кризисы. С одной стороны, те известинцы предвосхитили время — за 30 с лишним лет до перестройки, когда прессе верили безоглядно, обрели невероятную силу журналистского голоса, с другой — они жили и работали в золотой век журналистики, когда репортер был героем и гуру.
Если бы он не стал журналистом, кажется, он стал бы героем газетных публикаций. Требовались журналисты-харизматики. Обладатель акронимического имени (Маркс – Энгельс – Ленин – Октябрьская революция) и романтической биографии (грузин, сын видного большевика, его отец Георгий Стуруа вместе с Анастасом Микояном бежал из-под британского ареста, не то был бы расстрелян в числе бакинских комиссаров), красавец и остроумец он, конечно, закономерно стал знаменитым. «Известия» и Стуруа не могли не встретиться.
История его прихода в «Известия» и сама по себе — практически апокриф. Мэлор Георгиевич умеет создавать биографию на зависть. Он начал писать инкогнито, однокурсник Ярослав Шавров, работавший в газете, привлек его к работе, обещая гонорар и публикуя его тексты под своим именем, — и однажды редактор иностранного отдела Владимир Кудрявцев обратил внимание на то, что тексты Шаврова стали лучше. Пришлось сознаться в обмане — и привести Стуруа в «Известия» официально. Второй сюжет — с кадровиком, который отказывался брать журналиста, зная, что Стуруа — сын экс-председателя президиума Верховного Совета Грузии, снятого с должности за «тоску по троцкизму». Требовалось поручительство «сверху». И Стуруа попросил Микояна. Мэлор Георгиевич вспоминает, что главный редактор Константин Губин, выслушав Микояна, всё же сомневался, и тогда тот передал трубку Сталину. Вождь заявил испуганному редактору: «Вы что, забыли постановление о том, что сын за отца не отвечает?!» И еще сюжет — с Андреем Вышинским, в тот момент министром иностранных дел, к которому Стуруа ездил подписывать полосы. Перед тем как подмахнуть, не читая, Вышинский спрашивал: «А смысловые связки есть?» «Есть!» — отвечал Стуруа, и подписанные гранки уезжали в редакцию. Кстати, каким-то чудом они сохранились в редакционном архиве до сих пор. Возможно, те самые, которые подписывал у Вышинского Стуруа.
Мэлору Георгиевичу идут такие биографические сюжеты. Но главный сюжет, который он с честью прошел, — быть частью команды Алексея Аджубея, легендарного редактора-реформатора «Известий». Аджубей в первой половине 1960-х смог сделать газету, которая не только стала символом времени, но и заглянула далеко вперед: чего стоит хотя бы создание открытого пространства ньюс-рума — в советской прессе о таком не слыхивали вплоть до начала 1990-х. Стуруа был главным журналистом-международником тех «Известий», открытых миру и открывавших мир для советских людей — здесь публиковались первое в советской прессе интервью с американским президентом Джоном Кеннеди, воспоминания Чарли Чаплина, сюда приезжала в гости голливудская звезда Ким Новак. Последовавшее потом спецкорство в Лондоне сделало Стуруа знаменитым — советские люди жадно читали каждое слово «оттуда». А спецкорство в Вашингтоне связало его с Америкой (несмотря на высылку американскими властями в 1982 году — в ответ на высылку советскими властями журналиста Ньюсвика Эндрю Нагоски). Высший пилотаж в журналистике — стать самому героем таких историй, о которых журналисты пишут в газете.
Мэлор Георгиевич — высокий, красивый, стройный, остроумный, яркий, веселый — как тот столп, на который нанизываются эпохи и политические обстоятельства — а ему хоть бы что. Он покоряет пространство и время.
Как известно, в России нужно жить долго — и только так можно победить и стать любимым всеми.
Мэлор Георгиевич, поздравляем! И еще раз по 90, пожалуйста!
Редакция «Известий»
