Слава Зайцев: «Мода умирает, стиль остается»
Модельеру Славе Зайцеву (именно так, маэстро не любит, когда его именуют Вячеславом) исполнилось 80. Много лет назад зарубежные коллеги назвали его красным Диором. Ныне он завоевал право именоваться единственным и неповторимым Зайцевым. С юбиляром встретился обозреватель «Известий».
— На заре своей карьеры вы могли предположить, что в 2018 году люди будут ходить в кроссовках, рваных джинсах и бесформенных кофтах, а гиганты модной индустрии поставят на поток «бесполые» коллекции одежды?
— Будучи молодым и оптимистичным, я разделял утонченные идеи о прекрасном будущем индустрии моды в нашем Отечестве и верил, что это будущее обязательно окажется светлым и радужным. Порой я фантазировал о том, как было бы хорошо выйти на улицу и увидеть ее разукрашенной разноцветной толпой людей, одетых в яркие наряды различных эпох.
Но, к сожалению, не произошло ровным счетом ничего, что могло бы резко изменить психологию людей, изменить их взгляды, интересы, заставить их стремиться к совершенству. Благодаря современным средствам коммуникации, интернету информация поступает мгновенно. В таких условиях трудно сохранить самобытность. Массовая мода в большей степени влияет на сознание людей, чем эксклюзивная.
Увы, люди предпочитают не выделяться из толпы, боятся быть непохожими на других. Джинсы, майки, кроссовки — лидеры продаж. Высокая мода как была, так и осталась элитарной. А я все-таки художник-романтик. Стараюсь создавать одежду, которая была бы стильной, радовала глаз и помогала человеку уверенно себя чувствовать.
— Вы как-то сказали, что в моде появился элемент усталости, всё уже придумано. Если сегодня в моде нет новаторства, то в чем ее ценность?
— Мода — это отражение времени, его основных чаяний и особенностей. В одежде или в жанрах искусства — это как бы срез, сечение, зеркало настроения общества в конкретное время. Время идет, меняется настроение — меняется и мода. Рождается, проявляя себя в новом образе, обрастает деталями, пока вся тема не будет разработана, исчерпана в полном объеме, пока не наступит усталость от нее, пока не станет скучно, и тогда из дуновения ветра, из нового настроения появится другая тема.
— Дизайнер Дрис ван Нотен признается, что не любит само слово «мода», потому что мода — это то, что заканчивается через полгода. Вы с ним согласны?
— Любая мода со временем стареет, инновация перестает быть новой, и тогда цикл завершается, уступая место новому циклу. Через 20–30 лет люди, принадлежавшие к определенному поколению, достигают позиции лидеров общественного мнения, трендсеттеров, они могут запустить в моду модели, которые подсознательно или сознательно выделяют в ряду других как лучшие. А ведь это те самые модели, которые перекликаются с модой двадцатилетней давности.
И второй фактор, свидетельствующий о цикличности моды: через те же самые 18–20 лет подрастает новое поколение, для которого предлагаемые модели являются исключительно новыми.
— Вернусь еще к одному вашему высказыванию: «Я понял, что обычным людям не особенно нужна мода. Смена гардероба — да, но мода как идея мало кого волнует». Получается, что мода как идея разочаровала вас? Или вас разочаровало отношение к ней людей?
— Я вижу, что сейчас мода стала крайне неоднородной. Модно всё, что в голову взбредет. Коллекции разных модельеров противоречат друг другу, хотя еще лет 15 назад в них можно было проследить некую общность форм. Действительно есть элемент усталости, который дает такое смешение стилей. Кроме того, больших имен, задающих в моде тональность, не осталось. Умерли Ив Сен-Лоран, Оскар де ла Рента, Соня Рикель, из модной индустрии ушел Валентино. Так что спишем этот раздрай на смену поколений среди модельеров.
Мода преходяща. А людям, думается мне, важнее определиться с индивидуальным стилем, который как раз и поможет быть независимым от постоянно меняющейся моды. Всегда нужно делать ставку на индивидуальность, корректировать образ, созданный тем или иным дизайнером, прежде всего под себя. Лично я всегда стараюсь проникнуть во внутренний мир человека, чтобы затем выразить его в одежде.
— Многие дизайнеры признают, что сегодня понятие «моды» подразумевает скорее маркетинг, нежели искусство. Как думаете, мы потеряли красоту из-за того, что мода стала бизнесом?
— Сначала процитирую строки Бориса Пастернака: «Цель творчества — самоотдача, / А не шумиха. Не успех / Позорно, ничего не знача, / Быть притчей на устах у всех». Тем не менее бизнес невозможен без знания конъюнктуры, а это предполагает некоторые маркетинговые исследования. Настоящим дизайнером может быть только компетентный человек.
Здесь также важны коммуникации — с властью, со СМИ, с влиятельными и знаменитыми людьми. Если есть деньги, то можно организовать производство, пригласить сильных мастеров, создать условия для выгодного партнерства. При этом важны и специальные знания: как произвести и как продать то, что создал. Потому что придумать образ не проблема, а вот воплотить идею в жизнь — это огромный путь, требующий массы затрат: времени, сил, эмоций, денег и т.д. В начале 1990-х я тоже думал о прет-а-порте, но потом понял, что не приспособлен к этому миру. Для художника самое важное — быть замеченным. Важно вызвать реакцию — хорошую или плохую, всё равно.
— Как бы вы описали свое видение моды?
— Мода предназначена для людей, которые тянутся к красоте. Трудно заставить человека быть модным. Но я считаю, что не существует человека вне моды. Он либо старомодный, либо ультрамодный, либо современный. Другого просто не дано. Я в индустрии уже давно и вижу, что постоянно идет процесс самосовершенствования и процесс упрощения, но в сторону элегантности, ясности.
Мода существует для людей, а не только для избранных. Высокая мода Haute Couture, конечно, для профессионалов. Это высочайшее искусство. Но в «кутюре» ходить достаточно сложно. Когда я создаю модели, то делаю достаточно большое количество деталей, которые потом можно использовать отдельно. Кто-то возьмет воротничок, кто-то какой-то цвет либо новое композиционное соединение. То есть Haute Couture должна быть очень емкой модой. Поэтому у меня в основном достаточно сложные комплекты. Я считаю, что человек должен жить в гармонии с самим собой и с окружающей природой. Гармония — это основа любой моды. Но мода сиюминутна. Она рождается и умирает. А стиль остается. Вот его-то и необходимо придерживаться всегда.
— Кто из ныне живущих мужчин или женщин вас вдохновляет? Остались ли в эпоху массового потребления яркие индивидуальности?
— У меня было много потрясающих встреч! (улыбается). Никогда не забуду свою первую работу во МХАТе, где я увидел настоящую аристократку мысли и поведения, удивительно рафинированную женщину — Марию Ивановну Бабанову. Затем с большим трепетом работал с Любовью Петровной Орловой и Клавдией Ивановной Шульженко. Моими музами и по сей день являются Элина Быстрицкая, Вера Васильева, Марина Неелова и многие другие.
— Вы по-прежнему думаете, что вам не удалось полностью реализоваться?
— Я каждую ночь просыпаюсь от того, что хочется что-то нарисовать, что возникла идея интересного платья (смеется). Я мечтаю работать не только в салоне и шить не только вещи в единичном экземпляре, но быть полезным многим людям, одевать их красиво и по приемлемым ценам. Мне уже осталось не так много идти по жизни, и хочется быть максимально полезным в оставшееся время.
— Что вы думаете о пройденном вами пути?
— Я всегда был человеком экстремальных ситуаций. Меня пугала одинаковость, и чтобы не быть серым, как все, я сознательно шел на китч, а порою и на вызывающий романтизм. Мне нравилось быть неоднозначным, не унылым, а неожиданно новым, нестандартным. Очень жаль, что в далекие 1960–1980-е годы, я, будучи молодым, полным силы и веры, наполненный одним-единственным желанием реализовать свой огромный творческий потенциал на благо любимой Родины, был ею отвергнут или просто не нужен.
За 16 лет работы в индустрии легкой промышленности СССР я ни разу не видел разработанных мной моделей на людях, поскольку все модели, попадавшие в производство, кастрировались до неузнаваемости, подгонялись под общий стандарт: «три дырки — два шва».
Но на мое счастье, я наделен особым чувством красоты, которым всю жизнь делюсь с людьми. Мое предназначение — создание красоты в одежде, в живописи, в убранстве интерьеров. Вдохновение черпаю от любви к людям. Основная задача моего творчества — дарить им радость. У нас люди очень добрые, красивые и отзывчивые на прекрасное. Они положительно откликаются на попытку сделать для них что-то хорошее и радостно открываются навстречу. И мне этого вполне достаточно.
— Несмотря на все запреты, вы состоялись. Сегодня запретов нет, но и громких имен тоже. Где же российские корифеи моды?
— Каждый год в стране выпускаются сотни художников-модельеров. Однако нашему fashion-образованию не хватает практики и знаний основ экономики. В институтах учат лишь рисовать и всё... И в результате выходят неоперившиеся «птенцы», создают порой нелепые, никому непонятные вещи, которые невозможно продать. Редкое исключение составляют люди, которые поистине талантливы, Богом одаренные — их сразу признают. Но гениев я пока не встречал. Даже коммерчески успешных можно перечесть по пальцам.
Кстати, среди вузов я отметил бы учебные заведения в Челябинске и Екатеринбурге. В Москве есть моя авторская школа «Лаборатория моды Вячеслава Зайцева» — своеобразная аспирантура для профессиональных дизайнеров. Будь я молодым дизайнером сегодня, я бы сам у себя учился! (смеется).
Помимо коллекции, модельерам также нужна финансовая поддержка. Вся западная мода держится на спонсорстве. Мировой опыт также показывает, что при господдержке мода способна приносить ощутимый доход в казну. Франция, Италия, Китай — все имеют программы по поддержке ремесел, малого предпринимательства и индустрии моды. Было бы хорошо, если бы наше государство обратило внимание на интеллектуальные возможности своих граждан и оперативно использовало в национальных проектах потенциал одаренных молодых модельеров.
— Если оглянуться вокруг, можно ли назвать Россию страной модных людей? И есть ли в мире город, который можно назвать модной столицей именно по количеству красиво одетых горожан?
— Трудно говорить о русской моде, когда в стране нет развитой индустрии моды. Европа переняла у США демократичный стиль одежды на каждый день, в результате чего мы практически не имеем ни одной модной столицы. Есть два типа одежды — та, которая предназначается для того, чтобы просто прикрыть тело, и та, что призвана подчеркнуть индивидуальность человека.
Прикрыть тело сейчас проще простого: индустрия массового производства предлагает широкий ассортимент маек, джинсов, рубашек, курток — того, что позволяет слиться с общим фоном и при этом вполне прилично выглядеть. Но видели бы вы, как демократичные днем американки или француженки блистают на вечерних приемах! Француженку, которая поражала воображение окружающих лощеным видом и платьем от Лагерфельда, я на следующий день увидел верхом на велосипеде, в крестьянской юбке и белой блузке с рюшами.
— Процесс создания модной вещи состоит из множества этапов. Вы какой предпочитаете?
— У каждого этапа есть свои приятные стороны и свои сложности. Я больше всего люблю этап примерки, когда идея, эскиз становятся материальными, модель можно увидеть, ощутить фактуру ткани, что-то добавить или убрать… Идея новой коллекции часто идет от тканей, которые для меня являются доминантой в коллекции. Появляются новые ткани, и моментально возникает образ. Я привожу ткани из Парижа, Италии, Милана. А образ диктуется стилем Дома. Стараюсь делать даже классику более возвышенной. Поскольку считаю, что классика — это азбука хорошего вкуса
— Есть ли у вас то, чем вы гордитесь?
— Я всегда был свободен в своем творческом выражении. Я выжил только благодаря самобытности и огромной любви к культуре России. А еще — благодаря знанию русской ментальности. Всё, что я сделал в моде, я сделал вопреки обстоятельствам, чиновникам, неприятию и изначальному непониманию толпы. И этим я горжусь.
