Социально опасное удовлетворение
Курсанты Ульяновского института гражданской авиации, о ужас, исполнили БДСМ-пародию на клип Satisfaction итальянского диджея Бенасси. Молодые люди в трусах, подобии садо-мазо сбруи на теле и форменных фуражках (о них разговор особый) походили, крутя пятыми точками под музыку, по коридорам общежития. Кто знал, что из этого любительского клипа разгорится скандал месяца. Подробности — в материале портала iz.promo.vg.
Да, получился явно не шедевр провокативного видео-арта, от которого глаз не отвести, но от риторики обеспокоенных и подавленных обвинителей ничуть не легче. Немедленно заговорили о «расследовании», «установлении личностей», «серьезных выводах». Тут же вспомнили о кощунстве, недопустимости «смеха над святым». А заодно приплели ветеранов, без которых, понятное дело никуда, хотя они-то тут при чем?
Ректор вуза Сергей Краснов придал и вовсе демонические краски произошедшему, сравнив первокурсников с «Пусси Райот», а летное училище — с храмом науки. «Такую биографию нашему рыжему делают!» — говорила в свое время Анна Ахматова, наблюдая, как под давлением репрессий советской системы восходит звезда Иосифа Бродского. Но то Бродский, как казалось параноидально-бдительным спецслужбам, опасный для всей системы элемент.
Чем такое внимание заслужили худосочные юнцы из Ульяновска? Они-то что сделали? Покривлялись в любительском видео. Что-то там спародировали. Явно повеселились и покуражились. Собрали сначала свои лайки, а потом каскад пародий на пародию ото всех — от таких же молодых людей, причем обоего пола, до отвязных питерских бабушек, выступивших вроде как в поддержку ульяновских танцоров, а на самом деле еще и сорвавших свои пять минут славы. И сразу скандал, репрессии, родителей на ковер? «Эти люди не найдут себе места в гражданской авиации» и «Такое прощать, наверное, невозможно»?
Комиссия представителей Росавиации и Минтранса, побросав свои, несомненно, архиважные дела, обязательно должна заняться вопросом и разобраться в произошедшем. 2018 год на дворе, а разбор полетов словно отбрасывает в суровое советское прошлое. И непонятно, что нелепее выглядит сегодня: дурацкое видео первокурсников или разговоры о «необходимости бесед о нравственных ценностях, истинных и ложных».
«Они все-таки были в фуражках гражданской авиации», — сокрушается ректор. То есть дело в них? Сняли бы они свое нелепое видео без фуражек или в фуражках, но «дома, за закрытыми дверями», и никто не чихнул бы в их сторону? Или придрались бы к трусам или банану? И плевать, что у них в головах, главное, чтобы не позорили «честь мундира» на людях?
На самом деле вот так сталкиваются две системы. Все поколения советского, постсоветского и нового времени вынуждены топтаться в микроскопическом историческом пространстве и сосуществовать в контексте, где вместо вчерашнего железного занавеса общество получило Wi-Fi и немедленную связь со всем миром, в театрах ставят спектакли с обнаженкой, а дедушка Ленин всё еще лежит под стенами Кремля.
Можно как угодно относиться к советской системе, но с ней не всё так просто. Сегодня всё чаще вспоминают о плюсах плановой экономики и о том, что «эзопов язык» увел смыслы в подтекст и породил поразительное по силе высказывания искусство и творцов, с которыми современное поколение по большей части пока просто не может сравниться.
Но у советской системы был (и не один) несомненный провал — репрессивная идеология и установка на подавление личности. Психология винтика большого механизма, который только общими героическими усилиями и под руководством мудрых лидеров катится к светлому будущему, превращала обывателя в зашуганного исполнителя.
Инициатива наказуема, серьга в ухе и брюки-клеш — признаки идеологического противника, кругом враги, стучи или настучат на тебя, не высовывайся и бди за тем, чтобы не высовывался другой. Но советское механическое чудище вместо светлого будущего вкатилось в никуда, в рыночные отношения, и распалось там на куски, на растерянные винтики, каждый из которых оказался сам за себя и вынужден спасаться, как может, в этом мире без руля и идеологических ветрил.
Гостиница «Авиационная» - главное общежитие УИ ГА
Система рухнула, но привычки остались. Осуждать, «не пущать», чуть что — увольнять, отчислять и наказывать. Эта гнусная идеология советского разлива, как прокисшее масло, пропитывает все детали наживую собирающегося нового механизма взаимоотношений в обществе. У нас всё воспринимается в штыки и с осуждением.
Пристегнутый к родительскому настроению и контролю ребенок только и слышит, что туда не ходи, здесь не стой, не кричи, не топай, ты мне всю жизнь испортил, вырастешь идиотом. Везде запрет, непорядок и возмущение. Любое агрессивное и авторитарное вмешательство ломает ребенку не только психику, но и будущее. Но кто же об этом думает, когда он шлепает по грязной луже или танцует свои дурацкие танцы.
Общество только и ждет, чтобы вычислить бунтующую по любому поводу личность, приструнить и высмеять. Вышла Лолита на сцену в полупрозрачном комбинезоне в обтяжку — толпа тут же взвыла. Как посмела, выставила телеса, позор и стыд, как так можно в ее-то годы?!
Про возраст на пост-постсоветском сафари не дадут забыть ни одной женщине. Так взрослые женщины себя не ведут. Старушка молодится. Как не стыдно в ее-то годы. Нельзя. Не положено. Не достойно. Не достойно чего? Не сформировавшегося сознания общества, только-только получившего шанс выбраться из под всех запретов карательной системы? Какие такие образцы достойного поведения могут предъявить тем же ульяновским горе-танцорам? Корявую и косноязычную лексику, построенную на штампах 30–40-летней давности? Повсеместную разветвленную коррупционную систему откатов, взяток и глобального воровства? Лицемерие и фальшивую мораль, из последних сил что-то там скрепляющих гнилыми скрепками? Зачем прицепились к молодняку в трусах, по-своему в безвоздушном пространстве обвалившихся идеалов осваивающих свои свободы?
Задавленные со всех сторон бездоказательными для них категориями «святого и достойного», они играют в свои игры, наверняка даже не подозревая, что, как умеют, сопротивляются бдительной системе. И пока им вещают про «художественную самодеятельность, военно-патриотические курсы и конкурсы песни и пляски», в терминах, прокисших до состояния залежалого идеологического мусора, они снимают штаны и под модный мотивчик бродят с камерой по коридорам. Они тестостероном перекачаны. Им хочется внимания и свобод, а им говорят про «нельзя» и «художественную самодеятельность».
Кажется, самое лучшее, что можно с ними сделать, — оставить их в покое. «Сегодня ты играешь джаз, а завтра Родину продашь!» — они уже счастливо не знают этого. Они что, учиться отказываются? Самолетами управлять не хотят? Зачем опять с этими скорбно-озабоченными лицами упорно запихивать новое поколение в футляры людей-винтиков, жертв системы, которые что-то могут только по уставу и разрешению? Которые идеологически выдержаны и не роняют честь — ни мундира, ни страны, ни общества, ни училища.
Какое время, такие танцы. Старшему поколению надо себя наказывать за то, что не научило и не отрегулировало, как хотелось бы, если не способно хотя бы в душе порадоваться тому, что эти балбесы чего-то не боятся. Хотя бы и снять штаны и станцевать дурацкий танец.
А то: «Ну ладно, они выпивают и дерутся», но вот задницами крутить под враждебные мотивы, это ни-ни! То есть алкоголики и дебоширы, это в принципе нормально, мы сами такими были, и ничего, выросли нормальными людьми.
Этим курсантам придется работать в мире таких технологий, где человеческий интеллект будет взаимодействовать и соперничать с искусственным, от них потребуется способность мгновенно принимать нестандартные решения во внештатных ситуациях, которые их наставникам и не снились. Возможно, нет никакой зависимости между танцами с бананом и мастерством летных навыков, но, если их уже сейчас начать жестоко обламывать по законам ушедшего времени, получится еще одно переходное поколение, застрявшее между репрессиями и поисками внутренних свобод.
Так ли важно, крутил ли в училище задницей пилот пассажирского самолета, если он управляет им как бог и любит свое дело. А вот от слов ректора о том, что станцевал в коридоре, значит, не найдешь себе место в гражданской авиации, становится не по себе.
Что в риторике из того же советского прошлого «внушает некоторый оптимизм», это то, что, судя по всему, хотя бы отчислять нашкодивших курсантов не будут. Что не снимает вопроса о том, как каждый из них переживет период давления, осуждения и угроз. Хотелось бы верить, что без удручающих последствий.
