В ночь с минувшей субботы на воскресенье я, как всё прогрессивное человечество, отмечал старый Новый год. Прогрессивное оно хотя бы потому, что этот праздник появился на свет в результате реформ — календарных. О них я и думал, отмечая праздник: в новогоднюю ночь хорошо думается о реформах.
Первая календарная реформа в нашей стране была проведена в жизнь в 1699 году, когда Новый год Петр I перенес с 1 сентября на 1 января. Но наше первое января Западной Европе первым января не показалось, поскольку там по большей части действовал календарь григорианский, в то время как у нас — юлианский. Получалась некоторая вроде бы недореформированность…
То, что Петр, европеец в квадрате, не выказал интереса к западному григорианскому календарю, было, пожалуй, логично. Дело в том, что протестантские страны (на которые Петр в первую очередь и ориентировался) приняли этот календарь гораздо позже стран католических. В частности, Голландия приняла его в 1774 году.
Истоки различия между двумя календарями находятся не столько в астрономической, сколько в церковно-исторической сфере. Тропический годовой цикл (период обращения Земли вокруг Солнца, определяющий равноденствия) не совпадает со звездным годовым циклом, на котором базируется юлианский календарь. Такой темп отставания юлианского календаря делает его практически календарем подвижным. Этого рода недостаток при создании или совершенствовании календарей поправляли високосными годами.
Краеугольным камнем календарного вопроса, с церковной точки зрения, является пасхалия, комплекс расчетов для определения дня Пасхи в том или ином году. Канонические требования предписывают праздновать Пасху в первое воскресенье после полнолуния, наступившего после весеннего равноденствия. Александрийская пасхалия, использовавшаяся большинством христиан до григорианской реформы, оперирует условным равноденствием, уходящим от реального вперед, к лету, со скоростью одного дня в 128 лет.
Встревоженный этим обстоятельством, в 1582 году папа Григорий XIII проводит реформу. В центре внимания папы был — внимание! — не календарь, а пасхалия. Пафосом его реформы была фиксация весеннего равноденствия. Толчком к ней было опасение, что в какой-то момент Пасха перестанет быть весенним праздником, сместится на лето, осень и т.д.
Своеобразие церковных реформ состояло зачастую в том, что движение вперед объявлялось возвращением назад, и, соответственно, явление ценилось тем выше, чем оно было древнее. Проводя свою реформу, папа Григорий XIII смотрел назад. Он не только возвращал равноденствию параметры 325 года, года Никейского собора, но и навечно лишал его всякого движения вперед.
В то же время как раз в отступлении от постановлений Никейского собора папа обвинялся своими прижизненными и посмертными оппонентами. В рассматриваемом нами ключе, помимо всего прочего, александрийская пасхалия обладала одним несомненным преимуществом: она была старше григорианской.
Реформы в большинстве стран, начиная с 80-х годов XVI века, так или иначе сводились к унификации с григорианским календарем. Активной стороной в этих процессах была светская часть общества как наиболее заинтересованная в такой унификации. Каждая из церквей, осознавая свое метафизическое предназначение, не забывала в то же время о том, что является институтом общественным. Таким образом, всякий раз приходилось выбирать между двумя в равной степени достойными задачами: блюсти свои установления, укрепляя тем самым их незыблемость, или признавать наличие общественных изменений и реагировать на них.
Показательно, что даже в предреволюционный период юлианский календарь уже не был в России единственным. Он не применялся в астрономии и метеорологии. Более того, он официально не был принят в двух провинциях Российской империи — в Царстве Польском и Великом княжестве Финляндском. Двойной — старый и новый — стиль использовался в министерствах иностранных дел, финансов, путей сообщения и др.
Собственно говоря, в России обсуждалась и полномасштабная реформа календаря. Одним из самых значимых явилось предложение дерптского профессора И.Г. Медлера (1864 год), предусматривавшее отличный от существовавших принцип периодического «выравнивания» календаря. Этот принцип вошел в историю как «поправка Медлера» и предусматривал удаление из календаря одного дня раз в 128 лет. Мнение скептиков выразил академик О.М. Бодянский. Перечислив общественно-культурные издержки нововведения, он счел его преждевременным. Итог подводила пословица: «Не мудрено голову снять, мудрено приставить».
В 1899 году была создана Комиссия по обсуждению вопроса о реформе календаря в России, в которую вошли представители основных министерств. Любопытно, что Министерство финансов представлял тайный советник Д.И. Менделеев, направленный туда по личному указанию выдающегося реформатора С.Ю. Витте.
Итогом трудов комиссии была рекомендация принять «русский» (или «николаевский») стиль, разработанный на основании поправки Медлера и имевший объективные научные преимущества перед существующими календарными стилями. Но существенным (и, пожалуй, решающим) минусом этого проекта было то, что различие с Европой — теперь уже с опережением на один день! — всё равно сохранялось.
Оптимизм разработчиков проекта подогревался, вероятно, надеждой на грядущий в 1900 году Парижский конгресс, где европейцам предполагалось разъяснить преимущества нового календаря. «Если западно-европейцы, — писал Д.И. Менделеев, — откажутся последовать (чего я не думаю) ныне за новым (русским) стилем, то мы будем и ближе их к истине, и впереди их одним днем на некоторое число столетий — пока они не сравняются с нами. А тогда они примут наш — верный стиль».
Увы, автор периодической системы не смог предвидеть октябрьского переворота, потому что перевороты не укладываются ни в какие системы. Не мудрствуя лукаво, в 1918 году большевики приняли григорианский календарь (Церковь же, как известно, сохранила юлианский). Нет худа без добра: теперь у нас есть возможность праздновать Новый год дважды. Что мы благополучно и делаем.
Автор — писатель, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института русской литературы (Пушкинского Дома)
