Год упущенных возможностей
В Европе, которая по-прежнему продолжает переваривать последствия Brexit, в уходящем году добавились новые кризисы. В начале года европейцы, как и практически весь мир, замерли в ожидании, пытаясь предугадать, какие из предвыборных угроз Дональда Трампа будут воплощены на деле. Пока из обещанного Вашингтон успел лишь выйти из Парижского соглашения по климату. Но и одного этого хватило, чтобы внести в трансатлантические отношения крайнюю напряженность.
Начавшийся в 2015 году миграционный кризис, расколовший ЕС на лагерь гуманистов во главе с Германией и тех, кто выступил резко против приема беженцев, если и пошел на спад, то лишь немного, поменяв при этом свою географию. Если в прошлые два года главный удар в плане беженцев с Ближнего Востока на себя принимала Греция, то в этом основными воротами в Европу стала Италия, а поставщиком беженцев — Ливия и соседние с ней страны. Активные попытки Рима заставить других членов ЕС проявить солидарность и взять часть мигрантов на себя успехом не увенчались, что вбило серьезный клин в общеевропейское единство.
Прямым следствием недовольства многих европейцев массовым наплывом мигрантов стала смена политического ландшафта в ряде стран ЕС. По итогам сентябрьских парламентских выборов в Германии в бундестаг впервые — и сразу с третьим результатом — прошла крайне правая партия «Альтернатива для Германии». В Австрии ультраправые и вовсе стали частью правящей коалиции. Австрийская Партия свободы, чей кандидат недобрал считаные голоса на президентских выборах год назад, в этом году стала младшим партнером в новом кабинете Себастьяна Курца и его Народной партии, также заметно поправевшей под влиянием антимигранских настроений в обществе.
Но были и исключения. Еще в начале 2017 года во Франции ультраправые в лице «Национального фронта» подавали серьезные надежды на то, чтобы стать крупнейшей оппозиционной силой в парламенте, а их лидер Марин Ле Пен метила, не без некоторых оснований, в новые хозяйки Елисейского дворца. Но уже к лету взлет французских ультраправых закончился стремительным падением.
Впрочем, дело было не столько в слабости правого фланга, сколько в «эффекте Эммануэля Макрона» — его победа на выборах президента оказалась для Франции с ее устоявшимися политическими партиями настоящей политической революцией. Всего лишь за год молодому политику удалось въехать в Елисейский дворец, с нуля создав целую партию — «Республика, вперед!», которая теперь контролирует большинство в парламенте.
Наконец, ярким событием 2017 года стали события в Каталонии. В октябре сепаратистски настроенные власти этой зажиточной испанской автономии затеяли референдум по независимости, загодя признанный Конституционным судом страны незаконным. Итогом не особо продуманной авантюры стало введение прямого правления из Мадрида и досрочные выборы в местный парламент. Они прошли 21 декабря, принеся совсем небольшой перевес трем сепаратистским партиям.
Что же касается отношений Москвы и Брюсселя в 2017 году, то здесь серьезных подвижек не наблюдалось. Более того, ситуация ухудшилась после того, как Вашингтон обвинил Россию во вмешательстве в президентские выборы, на которых победил Дональд Трамп. Подобная риторика явно была навязана и партнерам из Старого Света. По словам постоянного представителя России при ЕС Владимира Чижова, год действительно был сложным.
— Уходящий год не принес прорыва в наших отношениях. Вирус антироссийской истерии, который овладел умами в США и стал, по сути дела, ключевым элементом всей внутриполитической повестки дня, оказался достаточно заразным и сумел «воздушно-капельным путем» преодолеть Атлантический океан и распространиться по некоторым странам ЕС. Отсюда пошли разного рода фантастические домыслы относительно причастности России к выборам сначала в Нидерландах, потом во Франции, потом в Германии, — отметил дипломат.
Это был еще один год упущенных возможностей, добавил Владимир Чижов. Однако «одной краской мрачную картину» рисовать не стоит, ведь, по словам дипломата, «некоторые проблески реализма в позиции ЕС все-таки в течение года наблюдались». И 2018 год покажет, удастся ли преодолеть сложившиеся разногласия или Европа останется на своем рестрикционном пути.
