После завершения конференции «Дело об убийстве царской семьи: новые экспертизы и материалы. Дискуссия» в московском Сретенском монастыре, на которой общественности были представлены предварительные результаты некоторых экспертиз по этому делу, в ряде СМИ активно зазвучало утверждение, что следствие якобы в качестве чуть ли не основной рассматривает версию о ритуальном убийстве царской семьи. В связи с этим необходимы определенные комментарии.
Версия о ритуальном убийстве возникла в начале 1920-х годов. Но выдвинул ее вовсе не Николай Алексеевич Соколов, который проводил официальное следствие по поручению адмирала А.В. Колчака в Екатеринбурге в 1919 году. Напротив, в материалах его следствия, осуществлявшегося со всей тщательностью и скрупулезностью, о ней даже не говорится. Ее возникновение связано с книгами британского журналиста Роберта Вильтона (первое издание — 1920 год) и генерала М.К. Дитерихса (1922 год), посвящёнными убийству царской семьи. Для обоснования своих суждений оба автора использовали весьма вольно интерпретируемую косвенную информацию и некоторые сомнительные находки — прежде всего так называемые таинственные надписи на стене и подоконнике комнаты, где произошел расстрел. Большое влияние на формирование этой версии оказали личные представления Вильтона и Дитерихса и их восприятие большевистской власти, в которой они усматривали национальные, криптологические и иные подобного рода черты.
Версия оказалась одним из многочисленных, слабо обоснованных предположений, возникавших в то время. К числу других версий этого типа можно отнести, например, связанное с ней предположение об отчленении голов представителей царской семьи (одной, трех или даже всех) и доставке их в Кремль, о спасении отдельных членов семьи (что породило огромную волну самозванства, причем начиная буквально с периода Гражданской войны), о захоронении останков убитых в глыбе цемента и т.п. Отличительной чертой всех этих версий было явное преобладание необоснованных, сомнительных, а зачастую и прямо фальсифицированных аргументов, основывавшихся на слухах, личных представлениях или дезинформации в ущерб крайне немногочисленным непосредственным данным, допускающим совершенно различные толкования. Ярким примером этого являются так называемые тайные знаки, подлинно научная экспертиза которых никогда не проводилась, а, напротив, получила распространение их псевдонаучная, на мой взгляд, интерпретация.
Еще в рамках первого следствия, которое проводилось в 1990-х годах В.Н. Соловьёвым, все версии, в том числе и крайне сомнительные, подверглись серьезной проверке. Не была исключением и версия о ритуальном убийстве, в отношении которой выводы тогдашнего следствия были однозначно отрицательными.
Нынешнее следствие было начато заново, что называется, с чистого листа, и, как любое следствие такого уровня, оно должно дать четкие ответы на максимальное количество вопросов и рассмотреть все возможные, включая и крайне сомнительные, версии произошедших событий. Так и только так в конечном итоге может быть установлена истина. К сожалению, версия о ритуальном убийстве продолжает циркулировать в некоторой, пусть и очень небольшой, части общественного мнения. Проигнорировать ее полностью — значит вновь дать пищу нездоровым слухам об ангажированности следствия, то есть поставить под сомнение всю работу следователей и экспертов по данному делу. Тем более что соответствующие вопросы, обозначенные как вопросы от некоторой части общественности, были перед экспертами поставлены. Значит, необходимо снова дать четкую и аргументированную оценку и этой версии, и версии об отрубленных головах, и версии о спасении кого-то из членов семьи, и многим другим версиям подобного рода, какими бы абсурдными они не могли бы кому-то показаться. Только так можно отделить зерна от плевел и наконец поставить квалифицированную, официальную точку в циркулировании спекулятивных утверждений, окончательно выведя их за пределы твердо установленных фактов.
Именно эта важная мысль и прозвучала в докладе следователя М.В. Молодцовой на конференции. «В ходе настоящего следствия выдвинуты и проверяются все возможные версии об обстоятельствах гибели и захоронения группы лиц, обнаруженных под Екатеринбургом, в том числе о полном уничтожении тел Николая II, его семьи и лиц из их окружения с помощью огня, кислоты и извести; обезглавливании тел; принадлежность останков другим лицам, не имеющим отношения к семье Романовых; фальсификация захоронения, а также версии о спасении членов царской семьи, ритуальном убийстве и другие». Важно подчеркнуть, что речь идет о всех возможных версиях — только в этом случае следствие может быть полным и всесторонним.
В каком же смысле упоминается в рамках следствия версия о ритуальном убийстве? Речь абсолютно не идет о каких бы то ни было национальных или религиозных аспектах. Хорошо известно, что среди цареубийц были люди разных национальностей, а то главное, что их объединяло, — вовсе не этническое происхождение или религиозная принадлежность, а большевистская идеология, для которой не существовало национальных или государственных границ, а вопрос религии вообще не стоял. Как участник конференции хочу подчеркнуть, что национально-религиозный аспект вообще ни разу не то что не был затронут, но даже не прозвучал ни в докладах, ни в обсуждении.
Тем не менее отдельные детали всевозможных версий нуждаются в объективном и профессиональном исследовании. К их числу относятся и сведения (а вернее, слухи) об отчлененных головах и происхождение и интерпретации различных надписей в расстрельной комнате, в том числе и так называемой тайной (если это вообще хоть сколько-нибудь осмысленная надпись). Еще раз подчеркну, именно официальная экспертиза подобных данных поможет окончательно решить вопрос об их достоверности. В рамки этого круга вопросов входит и психолого-историческая судебная экспертиза, главная цель которой состоит не в проверке версии о ритуальном убийстве, а в составлении психологических портретов преступников, определении мотивов совершенных ими действий в контексте общей политической и идеологической обстановки на «красном» Урале в то время.
Епископ Тихон в своем выступлении также упомянул о ритуальном убийстве царской семьи, понимая при этом ритуализированный, символический характер этого действия. К сожалению, словосочетание «ритуальное убийство» приобрело устойчивый характер и определенные, национально-религиозные коннотации. Но важно помнить, что ритуал — характерная черта многих культур и идеологий. Свои советские ритуалы, свою символическую систему с очевидными элементами культа создавали и большевистские правители России после 1917 года. Символический характер убийства царской семьи, воспринимавшегося его участниками не просто политическим актом, действительно очевиден для ряда членов Патриаршей комиссии. В этом, и только в этом состоит смысл слов епископа Тихона.
С сожалением приходится признать, что вырванные из контекста отдельные фразы и словосочетания при полном игнорировании целого стали для некоторых представителей СМИ, слабо разбирающихся в этой теме, той лакмусовой бумажкой псевдосенсации, вокруг которой стали нагромождаться абсурдные утверждения и нелепые выводы. А ведь на конференции прозвучало действительно немало новых, чрезвычайно важных данных и наблюдений. Но проще ведь схватиться за что-то якобы «горяченькое», услышав смутно знакомое слово, раздуть на пустом месте какой-то скандал, нежели вдуматься в реальные вопросы и проблемы исследований. На то, чтобы таких вопросов становилось всё меньше и меньше, и нацелена работа Патриаршей комиссии.
Автор - кандидат исторических наук, заведующий кафедрой вспомогательных и специальных исторических дисциплин факультета архивного дела Историко-архивного института РГГУ, член Церковной комиссии по изучению результатов исследования екатеринбургских останков
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
