И никакого ханства
2 сентября 2016-го вместе с объявлением о смерти первого президента Ислама Каримова Узбекистан перевернул страницу истории. Спустя год после тех событий страна изменилась. На месте советской, а потом и постсоветской республики появилось государство с возможностями и намерениями региональной державы. Ташкент при этом свои амбиции не афиширует, а о достижениях говорит так же подчеркнуто скромно и буднично: достигнуто, освоено, введено в строй. За дежурными фразами и редкими медийными скандалами (как дело Гульнары Каримовой) в Средней Азии происходят тектонические сдвиги — появляется новый центр силы. В регионе закончился переходный постсоветский период и началась новая эпоха. И случилось это почти незаметно.
Безвизовый режим
Учитывая характерное для власти Узбекистана сдержанное отношение к пиару и рекламе собственных достижений, понять, куда движется страна, можно только по «скучным» источникам — официальным программам, заявлениям и статистике. Даже резонансные новости подаются как будничное событие. Так, 16 августа в Узбекистане сообщили о том, что в стране с 2019 года упраздняются выездные визы ОВИР (отдела виз и регистрации) и вводятся биометрические загранпаспорта. Громкая для республики новость хотя и была отмечена за ее пределами, но не сопровождалась ажиотажем внутри государства. Многие из граждан бывших советских республик уже забыли, что раньше существовало такое явление, как выездная виза ОВИР.
Однако для тех, кто живет и работает в Узбекистане, это четкий сигнал: власти действительно реализуют заявленные реформы. Заявлены они были в документе с длинным названием «Стратегии действий по дальнейшему развитию Республики Узбекистан на 2017–2021 годы». Ее своим указом президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев утвердил еще в феврале. В стратегии вместе с тем прописаны и все остальные меры, цели и задачи, которые правительство посчитало нужным предусмотреть для развития страны. Как это ни удивительно, но власти республики действуют строго по плану.
«Для Узбекистана в каримовский период было характерно то, что заявленные программы исполняются. При этом и начало, и окончание их реализации проходят без излишней пиар-активности: сделали, отчитались, принялись за следующую программу. Останется ли эта традиция подчеркнутого отказа от рекламы при новом руководстве — пока трудно судить», — отмечает специалист по региону, профессор Казахстанско-Немецкого университета Рустам Бурнашев.
В документе содержатся пять основных направлений: модернизация государственного управления, судебно-правовая система, либерализация экономики, социальный сектор и внешняя политика. Понятно, что направления эти «размыты», но тут действует правило советского анекдота: «О чем тут говорить, когда и так всё понятно». Заинтересованные стороны знают, о чем идет речь.
Приоритетное окружение
Что касается внешней политики, то Ташкент сразу предупредил, что приоритетом для него будут окружающие страны в регионе. «Создание вокруг Узбекистана пояса безопасности, стабильности и добрососедства», — комментировали свои намерения новые руководители Узбекистана. Самое удивительное, что первые визиты Мирзиёев действительно нанес именно соседям, причем начал с Туркменистана, который ни в ключевых союзниках, ни в ведущих странах Средней Азии не числился.
Более того, при предыдущем туркменском лидере между странами было что-то вроде холодной войны. До крайне низкой отметки температура в отношениях между Ташкентом и Ашхабадом опускалась в начале 2000-х. Тогда туркменские власти предприняли действия, которые могли бы стать casus belli. В 2002 году сотрудники туркменских правоохранительных органов обыскали посольство Узбекистана — грандиозный скандал в сфере дипломатии. Ташкент заподозрили в причастности к покушению на президента республики Сапармурата Ниязова — дескать, лидер туркменской оппозиции Борис Шихмурадов мог прятаться в дипломатическом представительстве.
Несколько потеплели отношения после взаимных визитов Ислама Каримова и нового туркменского президента Гурбангулы Бердымухамедова в 2007–2008 годах, но о теплой дружбе всё равно говорить не приходилось. И вдруг первый визит в должности главы государства Мирзиёев наносит именно в Ашхабад. Самое главное, что хотел этим сказать президент, — Ташкент является самостоятельным игроком в регионе, а интересы внешних факторов учитывает, но не ориентируется на них.
Однако, упоминая пояс безопасности в регионе, нельзя забывать о Таджикистане и Киргизии. С этими двумя соседними странами у Ташкента ранее сложились напряженные отношения. Обе республики в свое время смогли остановить продвижение экстремистов на своей территории благодаря помощи Узбекистана, но залогом добрососедства это тогда не стало. С Бишкеком дело осложнялось еще и тем, что в 1990 и 2010 годах в Ошской области, где проживает большое количество узбеков, произошли массовые беспорядки. За границами Киргизии не без оснований рассматривают эти события как узбекские погромы, которым власть если и не потакала, то как минимум не противодействовала эффективно.
Первая личная встреча президентов Узбекистана и Киргизии произошла еще в декабре 2016-го — до того, как Мирзиёев нанес первые визиты в соседние республики. Глава киргизского государства Алмазбек Атамбаев сам прибыл в Самарканд, чтобы почтить память Каримова. При этом киргизский лидер сделал удивительное заявление: стремясь польстить хозяину, он напомнил про времена Кокандского ханства, дескать, тогда между народами не было границ. Это так, но соль в том, что Кокандское ханство — одна из исторических основ нынешней узбекской государственности. Что имел в виду Атамбаев, осталось загадкой, тем более что Ташкент по своему обыкновению промолчал.
Валютная оттепель
Оттепели ждет и бизнес, в частности — отмены жесткого валютного регулирования и свободного обмена денег. Например, ранее предприятия должны были продавать заработанные доллары, евро или юани по установленному правительством курсу. Государству это обеспечивало приток валюты, но для экспортера означало снижение прибыли.
«После того как в прессе началось обсуждение отмены прежних ограничений, многие ждали, что сразу же будет объявлена шоковая либерализация, как это было в других постсоветских странах. Но это показало непонимание сложившихся культуры и стиля политического управления Узбекистана. Да, валютная либерализация произойдет, но постепенно, через ряд мер. Уже сейчас практически все предприятия освобождены от обязанности продавать валютную выручку. Так шаг за шагом правительство снимает барьеры, которые когда-то были необходимы», — поясняет независимый эксперт Бахтиер Эргашев.
В области экономики Узбекистан уже прошел трансформацию, хоть и малозаметную снаружи. Обычно сдержанный на похвалы и, скорее, критичный Всемирный банк признал, что «за последнее десятилетие экономика Узбекистана быстро росла и значительная часть населения была выведена из бедности». Как отметили эксперты международного финансового института, это происходило, в частности, за счет увеличения экспорта газа, золота и меди в сочетании с высокими ценами на сырьевые товары. Из этого специалисты Всемирного банка делают вывод, совпадающий с целями, которые заявило правительство республики: «Узбекистану необходимо развивать деловой климат, благоприятный для частных инвестиций, который будет оказывать поддержку малым и средним предприятиям, а также крупным компаниям».
Да, действительно, в структуре экспорта Узбекистана существенную долю занимает так называемая продукция с низкой степенью переработки — попросту говоря, сырье и сельхозпродукция. Разрушение единой некогда советской экономики подкосило многие предприятия республики в 1990-е. Однако в 2000-х и 2010-х Ташкент смог задать другую тенденцию — вес промышленности в ВВП был удвоен. В результате в последние годы экспорт продукции с относительно высокой степенью переработки и услуг растет быстрее экспорта продукции с низкой степенью переработки. Словом, и здесь Узбекистан практически незаметно изменился. Экономика, насыщенная производствами товаров высокого передела, требует емких рынков. Собственный рынок Узбекистана не может быть единственным потребителем, следовательно, страна будет выходить на внешние рынки. Вопрос — на какие и когда.
Реформа нервной системы
Также в августе Мирзиёев подписал указ об устранении альфы и омеги чиновничьей жизни — длительных совещаний. Контроль за рабочим временем государственных служащих президент возложил на Генеральную прокуратуру. Незаметным вне республики прошло и июльское заявление президента страны — он призвал ввести правительственный час в парламенте. Учитывая то, что исполнительная ветвь власти на постсоветском пространстве традиционно «перевешивает» остальные две, вроде как равноправные, требования отчета перед выборным органом — еще один предвестник перемен. Правда, и этот знак остался без комментариев наблюдателей.
Перемены в аппарате — нервной системе любого государства — это действительно самая сложная часть любой реформы. Рустам Бурнашев отмечает, что о ходе преобразований можно будет судить по тому, насколько эффективно будет действовать новый набор госслужащих.
«В Узбекистане сильное значение имеют так называемые горизонтальные связи между ведомствами, сложившиеся группы представителей различных министерств, работавших совместно. Ротация могла ослабить эти связи, поэтому стоит понаблюдать за скоростью прохождения и исполнения приказов в ходе реализации реформ», — отмечает профессор Казахстанско-Немецкого университета.
Такая часть госаппарата, как силовики, в любом государстве — не только опора власти, но и достаточно влиятельная корпорация. Переоценить важность работников правоохранительных ведомств, судей и прокурорских в Узбекистане сложно. В начале августа Мирзиёев в очень резких выражениях раскритиковал работу прокуратуры, некоторых прокуроров он назвал ворами. Столь громкое признание узбекского лидера — даже не намек и не знак, а предельно четкое предупреждение: власть будет чистить силовой аппарат, начиная с тех, кто следит за соблюдением законности. Любопытный момент: глава государства при этом сослался не на «письма с мест», а на собственный опыт работы в органах власти.
«Модернизация системы госуправления тянет и будет тянуть за собой все остальные реформы. Ведь самое важное и трудное — перестроить работу тысяч и тысяч чиновников, администраторов, переориентировать их на местах на другой формат общения с населением. Пример подал сам президент, который открыл виртуальную приемную, еще будучи исполняющим обязанности главы государства. Тем самым он сказал: государственный аппарат теперь будет работать так», — объясняет Эргашев.
Власть декларирует перемены, реформы постепенно в тестовом режиме реализуются, но уловить, что же все-таки изменилось в Узбекистане, трудно.
«Когда меня спрашивают, что поменялось в Узбекистане, я отвечаю: сменился президент. Пришел человек, который работал внутри сложившейся системы. Да, при нем будет развиваться новое, меняться, но это будет «вырастать» из того, что уже есть. При новом президенте государство не уходит из экономики, основа узбекской модели, будем говорить прямо, — дирижизм, государство же является главным инвестором и оператором инвестиций», — подчеркивает Эргашев.
То, что Ташкент и дальше будет следовать своему правилу — методично идти к своим целям, не отвлекаясь на то, что называется информационными войнами, — ясно уже сейчас. Сообщение о том, что на телевидении критиковали времена Каримова, оказалось фейком. Власти провели годовые поминки по первому президенту в конце июля, при том что официально о смерти Каримова объявили 2 сентября. Видимо, тот факт, что в конце августа первый президент встречался с победителями Олимпиады, в Ташкенте сочли достаточным опровержением конспирологических версий. Начинавшийся громко скандал с дочерью Каримова — Гульнарой Каримовой — кончился будничным заявлением прокуратуры об уголовном деле. Но если об Узбекистане не говорят, это не значит, что там ничего не происходит.
Для Ташкента реформы означают не коренной слом устоявшихся порядков, а новый этап в жизни страны. Это значит, что в Средней Азии затянувшийся на 25 лет переходный постсоветский период закончился. Год без Каримова окончательно подвел черту под сложившимся в регионе положением дел. Начинается новая эпоха.
