Из новости о недавнем соревновании двух рэперов честный обыватель узнаёт о том, что существует у него под боком сравнительно долго (так было и с биткоинами, и с огромным количеством других явлений). Но честному обывателю рассказывают в прессе и социальных сетях о том, что случилось что-то чрезвычайно важное и, судя по всему, предыдущая поэзия теперь будет отменена. Эта мысль подкрепляется миллионами просмотров ролика, в котором два рэпера обзывают друг друга разными словами.
Но наш гражданин, всмотревшись пристально в происходящее, должен успокоиться, и вот почему.
Он узнаёт много нового о современном рэпе как таковом и о его терминах. Он вдруг обнаруживает, что классический рэп — это поэтика окраин и дна (а теперь рэп выходит из пределов этой поэтики). При этом в России у рэп-индустрии есть оттенок некоей новой буржуазности, то есть перед обывателем очень коммерционализированное шоу (и за океаном это целая индустрия), а у нас низовая культура обеспечивалась блатной песней, а не рэпом. Никто, впрочем, не требует от рэперов гангстерских разборок: наши рэперы судятся за оскорбления, а не стреляются где-то за гаражами на стрелке.
Дальше честный обыватель, вглядевшись в тексты, вдруг узнаёт, что один из участников битвы учился в Оксфорде и использует образы, приятные интеллектуалам, а не тому самому дну. Еще он вдруг понимает, что этот промелькнувший пред ним тип поэтического соревнования похож на другое американское шоу — рестлинг. То есть рэпперы не сочиняют текст на месте, а пишут его заранее. Это несколько обидно, как и то, что бойцы в рестлинге больше играют, чем дерутся.
А если честный обыватель слышит, что это событие сродни знаменитому турниру поэтов 1918 года, то в нем зарождаются естественные сомнения. Действительно, 27 февраля 1918 года в Политехническом музее в Москве произошло соревнование поэтов. Надо сказать, что соревнования-то случались всегда — и в Античности, и в Средние века, происходят и сейчас, потому как состязание — естественное для человечества занятие. Тогда, в 1918-м, «королем поэтов» был признан Игорь Северянин, а второе место занял Владимир Маяковский. Естественно, тогда поэты особо друг друга не поносили и, несмотря на лихие времена, оценивалась именно поэзия.
Меж тем то, что посмотрели 15 млн человек, — давняя традиция, и она восходит не к Серебряному веку, а к взаимным оскорблениям перед драками и кулачными боями. Еще в угрюмом прошлом, прежде чем сойтись в кулачном бою «стенка на стенку», из двух станов выбегали застрельщики, которые заводили толпу на потасовку, крича противникам всякие обидные слова (и часто, для пущей обидности, в рифму). Даже сейчас продюсеры разных боев выводят бойцов перед битвой и те произносят не всегда приличные грозные обещания.
Но есть ли всё же тут что-то общее с событиями столетней давности? Да, есть — футуристы точно так же использовали скандал для прорыва на культурный рынок. Это нормальное дело — в грохоте прибоя приходят какие-то имена, а потом, когда волна схлынет, оказывается, что остался один Маяковский (это преувеличение, но не очень сильное). Причем он остается не благодаря тому самому прорыву на рынок, а благодаря поэтическому таланту, и угадать его в тот момент, когда футуристы плещут опивки чая в сидящих за столиками слушателей, очень трудно.
Некоторое время после того, как футуристы взбудоражили публику, семь обэриутов участвовали в вечере на фоне стремительно холодеющего политического климата. Это известные сейчас имена — Хармс, Введенский и другие. Они прочли свою декларацию под жидкие хлопки публики, а за кулисами к ним подошел Виктор Шкловский и сказал (по воспоминаниям очевидцев):
— Эх, вы! Когда мы были в вашем возрасте, мы такие шурум-бурум устраивали — всем жарко становилось. Это вам не Институт истории искусств. Словом, надо было иначе… В вашем возрасте мы жили веселее. У нас без шурум-бурум не обходилось. Да и примеры меня не очень удовлетворили, можно было подобрать поинтереснее, поголосистее. Для таких выступлений необходим плакат. Не верите мне — спросите Маяковского.
Рецепт, как мы видим, старый (обэриутам это помочь не могло — времена настали другие).
Так что честный обыватель может быть спокоен — к нему прибежали на манер Незнайки, кричащего прочим коротышкам: «От Солнца оторвался кусок и летит к нам». Нет, это, Незнайка, тебя майский жук стукнул. А насчет поэзии мы посмотрим, потом разберемся и пугаться не будем.
Поэзия так устроена, что ее польза начинается тогда, когда ее определяет для себя сам маленький человек, не ориентируясь ни на счетчик просмотров, ни на общественное мнение, ни на новых проповедников. Только сам, своим сердцем и рассудком.
Автор — писатель, член жюри национальной литературной премии «Большая книга»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
