Писать оперу в наше время — безумное занятие. Оперные театры не очень любят ставить современные оперы. Дело это сложное, многозатратное, а окупится ли всё это, пойдет ли публика на непривычное название — кто знает? Куда вернее поставить в тысячный раз Верди или Пуччини, где есть хиты и многолетняя традиция.
Если еще это поставит кто-то из режиссеров, гарантирующий нестандартную новаторскую постановку, успех обеспечен. А может, и скандал, что в театральном мире — кратчайший путь к успеху.
У современной оперы шансов привлечь публику крайне мало. Но есть безумцы, продолжающие писать оперы, и я один из них. Сегодня в московских оперных театрах идут две мои оперы — «Мелкий Бес» в Театре имени Покровского и «Метаморфозы любви» в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. Всего же я написал около 50 произведений для музыкального театра.
Как может оперный спектакль противостоять гигантскому информационному океану, который наступает на нас со всех сторон? Мое глубокое убеждение — опера должна рождать в слушателях полноценные человеческие чувства. Скорбь, радость, восторг, умиление, причем у людей, которые далеки от музыки и никогда ей не учились.
Конечно, профессионал, слушая оперу «Евгений Онегин», будет отмечать качество пения солистов, постановку режиссера, темпы дирижера... А обычный слушатель должен все-таки переживать за Татьяну, которая вышла замуж за старика, а любит-то Онегина, и за Ленского, безвинно погибшего из-за дурацкой ссоры. И уверяю вас, Чайковский думал об этом.
Недавнее впечатление. Я посмотрел в «Метрополитен-опере» «Вертера» Массне. Никогда не видел этой оперы на сцене, хотя слышал несколько раз в записи. Вообще отношение к творчеству Массне у меня (как и у многих) снисходительное. Ну да, романтик-француз, модный при жизни и забытый после смерти, автор огромного количества сочинений, большинство из которых давно исчезло из репертуара. Несколько популярных инструментальных пьес, являющихся переложениями мелодий («Элегия» из «Эриний», «Размышление» из «Таис»), оперы «Манон» и «Дон Кихот», написанная специально для Федора Шаляпина, — это, кажется, всё, что вспомнится.
И вот его шедевр — «Вертер». В этой опере прекрасно выдержан тон — темный, мрачноватый, романтичный, но без пафоса, пошлости, перегиба, именно так и должна звучать опера по великому произведению Гёте. В постановке, которую я видел, тенор-исполнитель — один из самых выдающихся певцов нынешнего поколения Йонас Кауфман.
Он всегда необыкновенно хорош и музыкально, и артистически. Но в роли Вертера просто нашел себя. Кауфман играет поэта-романтика с такой достоверностью, искренностью и распахнутостью, что ему веришь безоговорочно. И поет совсем непростую партию просто божественно.
В каком-то смысле это было идеальное исполнение: сошлось всё — великая литература, прекрасная музыка, фантастическая постановка, невероятные певцы. И что вы думаете — люди плакали! Даже я, человек не очень склонный к сентиментальности, в сцене самоубийства Вертера проронил скупую мужскую слезу. Вы скажете — от искусства, от мастерства. А я скажу — нет, мне было жалко Вертера. Хотя я знал, чем всё закончится, мои слезные железы неожиданно сработали.
Это тот случай, когда зритель испытывает чувства, соответствующие чувствам героев, а не абстрактное упоение музыкальными формами. Музыка, стало быть, имеет значение. Это не просто набор звуков, это обращение к душе. Но значит ли это, что с помощью тех или иных типов звуков можно вызывать определенные эмоции?
Да, есть некие приемы, действующие безотказно, они известны композиторам. Если вам надо для оперы написать воинственный эпизод, то вы скорее всего возьмете барабаны и трубы, используете маршевый ритм и кварто-квинтовые интонации. А если надо что-то любовно-лирическое, то струнные, ноющие сексты и терции, вальсовый ритм. Именно так сочиняется прикладная музыка — по шаблону, лекалам, стандарту.
Но к искусству это всё отношения не имеет. Это — ремесло. Владение приемами. Отсюда до творчества далеко. Творец склонен уходить от стандарта, разрушать лекала и ломать шаблоны. Тут главное — не сломать основу. Сравню с живописцем, который наносит на стену фреску. Он может сколько угодно нарушать каноны, придумывать свой почерк, образ, стиль. Но если он просто сломает стену и представит груду кирпичей, никакого искусства здесь не будет.
Главное, что оперное искусство — это театр, здесь и сейчас. И этот театр воздействует одновременно на все чувства человека. Этого никогда не достигнут ни кино, ни ТВ, ни интернет. Поэтому оперный театр будет существовать еще очень долго. В разных модификациях и интерпретациях. Много десятилетий. Или столетий. А может, и вечно. Пока существует культурное человечество.
Автор — композитор, заслуженный деятель искусств РФ
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
