Непобежденный: «Старик и море» на Старом Арбате
Чеховский фестиваль в сотрудничестве с Театром им. Евг. Вахтангова представил главную премьеру этого лета — спектакль «Старик и море». Сценическую версию одноименной повести Эрнеста Хемингуэя творческая команда во главе с режиссером Анатолием Васильевым, актрисой Аллой Демидовой и композитором Владимиром Мартыновым посвятила столетию со дня рождения Юрия Любимова.
Перед спектаклем к публике вышел Анатолий Васильев, вспомнил поименно его создателей, включая Хемингуэя («который не с нами») и Любимова («который тоже не с нами»). А также предостерег желающих увидеть в грядущем представлении спектакль.
Действительно, в программке жанр был обозначен как читка с перформансом, но мэтр преуменьшил масштаб происходящего. На деле собравшиеся стали свидетелями полноценного театрального действа, где все роли играет Алла Демидова.
Народная артистка сидит на авансцене у раскладного столика и рассказывает о старике-рыбаке, который 84 дня выходил в море и возвращался ни с чем, а на 85-й отправился в главное в своей жизни путешествие, чтобы поймать и тут же потерять огромную рыбу.
Поначалу Демидова читает под стать суровой немногословной прозе — ровно, глуховато, не особо заботясь о характерности персонажей. Поиск, ловля и преследование гигантского марлина, увлекающего ловца в открытое море, при всем напряжении — обычная рыбацкая работа, просто на этот раз ей сопутствует везение.
Перелом наступает, когда к добыче, почуяв запах крови, сплываются акулы. Резкий оркестровый аккорд — и актриса застывает на стуле, устремив в зал неподвижный взгляд. Текст, запечатлевший схватку старика и хищников, звучит в записи — режиссер будто опасается, что в живой подаче актриса не выдержит напряжения бьющих наотмашь рваных фраз. А так — удар принимают на себя оглушенные динамиками зрители. К счастью для них, выматывающий душу экстрим длится недолго. Акулы убили мечту человека, но сам он жив и готов бороться дальше.
Режиссер, он же сценограф, делает всё, чтобы подвиг старика прозвучал с яркой театральностью. Цветовые доминанты спектакля — черное одеяние Демидовой и аквамариновое убранство сценической коробки. Марлина изображает огромный металлический каркас, задрапированный струящейся тканью. Конструкция медленно поднимается, опускается и вращается, пока наконец не обрушивается в узкое пространство между сценой и зрительным залом: марлин побежден, старик торжествует. Контрастом морскому величию служат карнавальные фонтаны серебряных брызг и персонаж из снов старика — желто-оранжевый лев, исполняющий церемонный танец.
Если Васильев помещает прозу Хемингуэя в красочный театральный контекст, то Мартынов (музыка звучит в записи ансамбля «Опус Пост» под руководством Татьяны Гринденко) следует хемингуэевскому минимализму. В основе композиции, сопровождающей сценическое действие, — несколько звуковых пластов и множество их комбинаций. Смысловой диапазон простирается от звукоизображения бескрайней водной глади до трагических барочных интонаций. Ближе к финалу Мартынов допускает толику хулиганства и врубает зажигательную самбу. Философия — философией, но жизнь хороша во всем ее многообразии.
Последнюю фразу текста Хемингуэя: «Старик спал. Ему снились львы» Демидова произносит почти на пианиссимо. Зал взрывается аплодисментами. «Подождите, я не досказала», — перекрывает их актриса. Впервые за всё действие берет микрофон, идет вглубь сцены, где вспыхивает круг огней, и договаривает пассаж про туристов, принявших скелет благородного марлина за останки плебейской акулы. Васильев, адаптируя повесть, сделал его финалом.
Людям свойственно заблуждаться и не замечать поистине великие деяния. Этого команда Васильева допустить не может, и об этом режиссер, анонсируя спектакль, заявил со всей определенностью: «Что мы хотим: Алла Демидова, Владимир Мартынов и я, да еще команда художников и техников – все вместе под зонтом Чеховского фестиваля? Благодарности хотим. Памяти хотим. Любви хотим. К этому Великому Творцу Протеста — режиссеру Юрию Любимову».
Упорный хемингуэевский старик и несгибаемый Любимов в равной степени достойны памяти, благодарности и любви. Оттого и срифмовались. Человек нельзя назвать побежденным, если он боролся до конца.
