«Я видела, что Рушди задыхается, и всё, чего я хотела, — спасти его»
30-летняя Шорук Айла лишилась своего мужа на 15-й день жестокого конфликта в секторе Газа. Защищая жену и их 11-месячную дочь, Рушди погиб в результате ковровой бомбардировки израильской армии по мирным кварталам Газы. Сейчас их малышке Данье два года, и она не знает, что такое иметь отца, она никогда не пробовала шоколад и не помнит, как жилось до войны — в квартире, а не в палатке. Шорук же вместо мужа пришлось возглавить палестинскую медиакомпанию и научиться совмещать роль мамы и работу в опасных условиях. О войне в секторе Газа глазами палестинской журналистки — в эксклюзивном материале «Известий».
«Рушди и я мысленно готовились к жестокой атаке на Газу»
— Было 11 утра, мой муж Рушди собирался пойти снимать репортаж в отделении скорой помощи. Я предложила ему не выходить из дома в тот день, но он настоял: «Если этого не сделаю я, кто тогда это сделает?» Мы завтракали с мужем и его семьей, когда началась бомбардировка, в результате которой Рушди погиб, — вспоминает Шорук Айла.
30-летняя Шорук, как и многие женщины в секторе Газа, рано лишилась мужа. Его жизнь оборвалась на 15-й день конфликта Израиля и ХАМАС — 22 октября 2023 года. Телеканал Al Arabiya тогда сообщал, что в секторе Газа от израильских ударов погибли не менее 400 палестинцев и что ночь с 22 на 23 октября стала наиболее кровопролитной с начала боевых действий. По данным телеканала, атаке подверглись лагерь беженцев Джабалия и город Бейт-Лахия на севере сектора, район города Газа Римал, лагерь беженцев Аль-Шати, Хан-Юнис и Рафах.
Стоит подчеркнуть, что на протяжении всего рассказа собеседница почти ни разу не упомянула слово «война» в отношении ситуации в Газе, происходящее она называет геноцидом. Несколько дней мы обменивались голосовыми сообщениями в мессенджере: плохая связь не давала нам созвониться по видео.
7 октября, в день, когда ХАМАС открыло стрельбу по городам на юге Израиля, Шорук, Рушди и их 11-месячная дочь Данья были в отъезде. На протяжении полутора месяцев они должны были работать из Саудовской Аравии и Катара — оба они журналисты, Рушди был совладельцем палестинской медиакомпании Ain Media.
— Рушди разбудил меня и сказал, что, скорее всего, в ближайшее время Израиль даст ответный удар. Я была счастлива и горда, что у нашей страны наконец будет шанс отстоять оккупированные территории, но мы прекрасно понимали, что ответ будет жестоким: у Израиля поддержка США, сильная армия, безумное количество оружия. У них целая армия, а у нас только группа бойцов. Мы в неравных условиях. Рушди и я мысленно готовились к жестокой атаке на Газу, — говорит Шорук.
Решение вернуться было принято в тот же день, 7 октября. Если ты журналист, ты журналист на всю жизнь, уверена Шорук. Она и ее муж понимали, что, если Израиль вступит в активную фазу войны, им обоим надо быть рядом с семьей и друзьями и не менее важно иметь возможность рассказывать о ситуации в секторе Газа миру. «Если я не буду работать здесь, я буду медленно умирать, смотря на всё это по телевизору и не делая ровным счетом ничего», — объясняет Шорук.
Шорук Айла
В первые дни конфликта она работала из дома: пока он записывал видео в поле, она готовила тексты в тылу.
До начала военных действий молодая семья жила в высотном здании в Газе. В октябре 2023-го они приняли решение переехать в частный дом семьи Рушди: находиться в квартире на верхнем этаже небезопасно во время бомбардировок. Сейчас Шорук уже не уверена, будет ли у нее возможность когда-нибудь вернуться туда. За 14 месяцев ЦАХАЛ сравняла с землей около двух третей зданий в Газе, регулярные атаки на жилые дома продолжаются до сих пор.
В день, когда погиб Рушди, Израиль устроил ковровую бомбардировку по району, где жили его родители. Семья спешно оставила завтрак и стала спускаться в подвал.
— Моя правая рука держала его левую руку, в моей левой руке была наша дочь Данья, она еще не ходила. Через две секунды он вдруг оказался напротив меня, и я положила руку на его плечо. Я спросила его, почему он это делает. Я попыталась вновь переместить его за меня, но тут произошла атака и всё вокруг покрылось пылью, — продолжает Шорук.
Дальше она на время потеряла слух, от взрыва заложило уши. Она почувствовала, как у нее резко снизился сахар в крови и упало давление. Затем Шорук почувствовала запах пороха, но сквозь пыль не могла рассмотреть, что происходит вокруг. Наощупь она отыскала свою дочь и убедилась, что девочка шевелится. Продолжая прощупывать пространство, она так и не смогла найти своего мужа. Но вдруг резко она ощутила вес на своих ногах. Шорук тут же включила фонарик на телефоне и поняла, что там находилось тело Рушди.
— Я стала раскапывать его тело из груды цемента, когда поняла, что он совсем не двигается. Я подумала, что он мог впасть в кому. Вместе с его братьями мы решили нести его до больницы. Скорая сказала, что не сможет приехать в наш район из-за бомбежки. Мы шли 15 минут, вокруг нас то и дело что-то взрывалось. Но я не придавала этому значения, я видела, что Рушди задыхается, и всё, чего я хотела, — спасти его. Он умер спустя пять минут после того, как мы пришли в госпиталь, — уже спокойным голосом рассказывает Шорук.
«Она так старается понять, что значит иметь отца»
«Хабиби Рушди, прошел год с твоей смерти. Год, в который сады моего сердца были полностью выжжены. Уже год, как наша малышка Данья пытается понять, что значит «баба» (папа. — «Известия»)», — пишет 22 октября 2024 года Шорук в своих соцсетях.
— Моя дочь не помнит своего отца. Она видит многих детей вокруг нее и видит, что у них есть папы. Она так старается понять, что значит иметь отца. Она пытается назвать каждого мужчину «баба», потому что она думает, что мужчина значит «баба». Это то, что я не могу ей объяснить. Я не могу сказать ей, что ее отец на небе, она не поймет, — говорит она.
За год женщине пришлось научиться совмещать роль мамы и журналистки, работающей в экстремальных условиях. Теперь она, а не ее муж почти каждый день выходит на полуразрушенные улицы Газы, чтобы описывать происходящие события. После гибели мужа Шорук возглавила Ain Media.
Шорук Айла и ее дочь Данья
— Как женщина, журналистка и мама я часто чувствую себя слабой. Я несу ответственность не только за себя. Иногда, когда я делаю репортаж в опасной зоне, я делаю шаг назад из-за дочки, потому что я не хочу, чтобы она потеряла и меня. Когда я не с ней, я постоянно проверяю, не произошло ли чего в той зоне, где она находится, — отмечает она.
Чтобы продолжать работать, Шорук вынуждена пешком ходить от палатки, в которой живут она и ее семья, к больнице, где располагается шатер для прессы. Только там есть интернет, чтобы опубликовать материалы, и электричество, чтобы зарядить телефон и технику. Про свою жизнь в палатке Шорук говорит: «Это ночной кошмар. Это же просто кусок ткани, который на 100% не защитит тебя от солнца и жары или холода, и еще хуже от атак и обстрелов».
В Газе энергетический и топливный кризис. В секторе практически нет бензина. Грузы перевозят на тележках, управляемых ослами или лошадьми. Некоторые автобусы работают на растительном масле для готовки. Из-за их маленького количества ходят они напрочь забитыми. Электричество можно добывать только с помощью солнечных батарей, в связи с чем зимой этот процесс усложняется.
С доступом к продовольствию тоже большие проблемы. По последним данным, с 6 октября 2024 года Израиль отклонил более 100 запросов ООН на доставку гуманитарной помощи в северные районы Газы. При этом, по данным СМИ, еврейское государство стремится улучшить гуманитарную ситуацию в секторе после угроз США прекратить поставки оружия.
— Мы находимся в условиях голода. У нас нет хлеба, нет муки, чтобы что-то испечь, многие дети недоедают и умирают от этого. Моей дочке два года, и она не знает, что такое супермаркет — в них сейчас попросту нечего купить. Она не знает, что такое шоколад и какими бывают детские снэки — она этого никогда не пробовала, — говорит Шорук.
В Газе сейчас нет ничего, что могло бы хоть как-то напомнить о мирном времени и пусть на мгновение дать почувствовать наслаждение от жизни. На рынке, как правило, нет даже растворимого кофе, а если он или другие продукты «для удовольствия» появляются, то стоят они в разы дороже, чем в довоенное время.
Шорук рассказывает, что ни она, ни ее окружение не были готовы к такому уровню жестокости со стороны израильской армии. «Агрессия за гранью человечности», — говорит она. Однако, несмотря на все сложности и давление на нее со стороны родных и друзей, за всё время боевых действий Шорук ни разу не задумывалась о том, чтобы покинуть Газу.
Шорук Айла
Сейчас она живет на юге, могила Рушди располагается на севере. Шорук, как и многие другие, не имеет возможности перемещаться из одной части сектора Газа в другую. Она чувствует себя виноватой за то, что не может быть рядом с мужем. Уехать в другую страну для нее сопоставимо с предательством.
То, в каких условиях сейчас живут Шорук и Данья, вряд ли останется в памяти у малышки — ей только два года, но потеря отца на всю жизнь станет невосполнимой утратой.
Смелость и сила Шорук Айлы в 2024 году была отмечена наградой международной неправительственной организации Комитета защиты журналистов (Committee to Protect Journalists). Шорук продолжает честно рассказывать о том, что происходит в ее стране, невзирая на угрозу для ее жизни. По данным комитета, к 20 декабря в Газе был убит 141 журналист и медиаработник, 49 получили ранения, двое пропали без вести, 75 арестованы. В целом, по данным минздрава сектора, с октября прошлого года число жертв действий Израиля здесь превышает 45,3 тыс., еще свыше 107,7 тыс. человек получили ранения.
