Блочная конструкция: почему пала Берлинская стена
35 лет назад распался советский блок в Восточной Европе. Символом этой политической катастрофы стала разрушенная 10 ноября 1989 года Берлинская стена. Подробности — в материале «Известий».
«Советский блок»
Одним из важнейших результатов Второй мировой войны стало создание в Восточной Европе блока стран «социалистической ориентации». Позже Албания откололась от «советского блока», возникали серьезные противоречия и с Югославией, но к середине 1980 на пространстве от Берлина до Владивостока развивались военно-политическое сотрудничество и экономическая интеграция. Действовал Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), крупнейшими проектами которого стали нефтепровод «Дружба» и газопровод «Союз».
Берлинская стена, октябрь 1961 года
На территории Германии после войны образовались два государства — «буржуазная» Федеративная Республика Германия и социалистическая Германская Демократическая Республика. В пределах своих оккупационных зон США, Великобритания и Франция создали особое политическое образование — Западный Берлин. В августе 1961-го между западной и восточной («советской») частями Берлина была возведена 164-километровая бетонная стена. Она стала символом разделения Германии.
Сложившаяся ситуация не устраивала Запад. Конституция ФРГ (подконтрольного США государства) подчеркивала, что в итоге земли социалистической Восточной Германии будут присоединены к ФРГ. Статья 23 предупреждала, что произойдет не объединение равноправных партнеров, а поглощение Западной Германией восточного соседа. Но, когда Советский Союз достиг стратегического паритета по вооружениям с США, Западу пришлось признать социалистическую Германию как суверенное государство. В 1975 году это закрепили в Хельсинки участники Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, включая ФРГ и США.
Ветер перестройки
Новый поворот в судьбах социалистических стран Европы начался в середине 1980-х, когда хозяином Кремля стал Михаил Горбачев, которого взаимоотношения с Западом интересовали больше, чем работа с союзниками.
Придя к власти, Горбачев поставил во главе Министерства иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе. В прошлом — руководитель МВД и партийный лидер Грузии, тот не мог похвастать даже минимальным опытом дипломатической работы. Авторитет МИДа, высоко стоявший во времена Андрея Громыко, поколебался. Ведомство, состоявшее из профессионалов высокой пробы, уже не работало как отлаженный механизм. По-видимому, Горбачев просто не нуждался в настоящей дипломатии. Она мешала ему «перестраиваться». В воспоминаниях Раисы Горбачевой есть эпизод: восторженные итальянцы на улицах цветущего Милана встречали советского генерального секретаря как национального героя, скандируя: «Горби! Горби!» Это произвело на Михаила Сергеевича такое сильное впечатление, что он шепнул жене: «И ради этого стоило начинать перестройку!».
Бывший президент СССР Михаил Сергеевич Горбачев
В результате в 1989 году «бархатные революции» произошли сначала в Польше и Венгрии, а потом пожар перекинулся и в ГДР. Коммунистические партии лишались монополии на власть — и эти государства отказывались от ориентации на Советский Союз. Сценарий, отработанный в Восточной Европе в те дни, потом многократно повторялся в разных странах. Активная кампания по дискредитации правящей элиты в прессе. Открытая активность Запада, обещавшего благоденствие народам, которые готовы пополнить ряды «свободного мира», вырвавшись из-за железного занавеса. С помощью Запада создается протестное движение, главным образом — молодежное. Это шоу, красивая ширма радикальных для политики перемен. Важнейшим фактором «бархатных революций» стала демонизация социалистического проекта и совместной истории восточноевропейских стран и СССР. Советских воинов называли уже не освободителями, а оккупантами. Предавалась забвению экономическая помощь, которую Москва оказывала своим союзникам. Это создавало фон для решительного демонтажа «тоталитарного» строя. Во многом эта идеология возобладала и в перестроечном Советском Союзе.
Разбитая стена
Наибольший резонанс из схожих «политических зрелищ» 1989 года получило объединение Германии. Еще 7 октября 1989 года Михаил Горбачев присутствовал в Берлине на торжествах в честь 40-летия образования ГДР. Сразу после его возвращения в Москву в Восточной Германии начались народные волнения, в результате которых Эрих Хонеккер покинул посты председателя Государственного совета ГДР и первого секретаря ЦК Социалистической единой партии Германии (СЕПГ). 9 ноября член Политбюро ЦК СЕПГ Гюнтер Шабовски на пресс-конференции сообщил о принятии закона о свободном выезде за границу. Тысячи немцев сразу же бросились к пропускным пунктам и добились их открытия. Люди расколачивали стену, уносили на память ее фрагменты, а на ее руинах появлялись «свободолюбивые» рисунки. Эта акция стала символом «смены вех» в Восточной Европе. Новое правительство ГДР начало переговоры с правительством ФРГ по вопросам германского объединения. В ночь на 10 октября берлинская стена рухнула. Ее фрагменты разбирали на сувениры, а ее руины стали символом уничтожения «социалистического блока» в Европе.
Дипломатический маневр
В тот год Горбачев получил максимум комплиментов от политиков, журналистов, писателей, актеров в десятках стран мира. И максимум проклятий от простых граждан Советского Союза, успевших разочароваться в перестройке и в цветастых речах «минерального секретаря».
Горбачев в дни «бархатных революций» занял двойственную позицию. В публичных заявлениях Москва подчеркивала, что относится к ФРГ и ГДР как к двум суверенным государствам. Но на закрытых переговорах с руководством ФРГ генеральный секретарь ЦК КПСС уже давал понять, что готов к «поглощению» ГДР — даже не на правах конфедерации.
На протяжение 1989 года между Москвой и ведущими европейскими державами шли напряженные переговоры на всех уровнях, в которых обсуждались судьбы стран Восточной Европы и прежде всего — ГДР. Три крупнейшие европейские державы, как могли, оказывали сопротивление объединению Германии. Это Великобритания, Франция и Италия. Сегодня в этих странах редко вспоминают, что и на высшем уровне, и на уровне руководителей внешнеполитических ведомств они пытались убедить Кремль воспрепятствовать уничтожению ГДР. Это естественно: ни Лондон, ни Париж, ни Рим не были заинтересованы в появлении в Европе нового гегемона. Но Горбачеву удалось даже выдержать прессинг «железной леди» — премьер-министра Маргарет Тэтчер. Он сделал выбор в пользу Германии и Гельмута Коля, от которого ожидал экономической и политической поддержки.
Гельмут Коль
К Советскому Союзу в то время еще прислушивались всерьез. Мы не преувеличиваем, когда говорим, что судьба ГДР решалась во многом именно в Кремле. Горбачев мог если не остановить процесс объединения Германии, то отложить его на долгий срок, позаботившись и о судьбах немецких коммунистов, и о советской собственности в ГДР, и о нашем военном присутствии в Германии. Эти вопросы требовали неспешного, осторожного подхода. А лидер КПСС и СССР даже не озаботился судьбами людей, которые немало сделали для нашей страны — и в публичной политике, и по линии разведки. Они оказались жертвами «бархатной революции».
В 1989 году западные (прежде всего германские) политики с легкостью обещали Горбачеву и то, что Восточная Германия останется не только безъядерной, но и демилитаризированной, что страны социализма (даже ставшие бывшими) никогда не войдут в военный блок НАТО. Вершины красноречие продемонстрировал Ганс Дитрих Геншер, который заверял Горбачева, что отныне Советский Союз может рассчитывать на любую поддержку Германии. И уверял: «Вы заслужили не только благодарность немцев, но завоевали их сердца И это останется навечно. То, что вы сделали для вашей страны, для народов ее соседей, — это навсегда войдет в историю... Знайте, слово Ганса-Дитриха Геншера — надежное, верное слово! Надеюсь, мы еще сможем в разных обстоятельствах встречаться и продолжать сотрудничать. Знайте, что у Горбачева есть здесь верные, большие друзья». Самое удивительное, что эти слова производили на «инициатора перестройки» сильное впечатление. И он никогда не считал свою сговорчивость по немецкому вопросу опрометчивой, а тем более — ошибочной.
Стратегические последствия
Советский Союз отныне не мог претендовать на «особые отношения» со странами Восточной Европы, получившими свободу из рук солдата Красной армии. Горбачев держал лицо, находил риторические возможности, чтобы объяснить, что он вовсе не проиграл, а скорее — был инициатором перемен, случившихся в Восточной Европе. Такова была его концепция «Европа — общий дом», ставшая последней попыткой советского лидера возглавить международный оркестр. Но ради столь иллюзорной программы безвозвратно потерять «Восточный блок» — это слишком расточительная политика.
Чехословацкие граждане заполонили улицы Праги во время Бархатной революции
Публично Горбачев выступал тогда так: «В Европе, да и во всём мире сейчас происходит крупный поворот. Это поворот к лучшему. Прекращаются конфронтация, гонка вооружений, растет взаимное доверие. И было бы очень опасно, если бы на этом повороте возобладали какие-то провинциальные, региональные, эгоистические, утилитарные подходы». Цель таких выступлений — отвлечь слушателей от сути случившихся перемен. Показать, что, несмотря ни на что, перестроившаяся Москва не считает себя проигравшей. Для понимающих это выглядело неубедительно: не было сомнений, что череда «бархатных революций» ослабила позиции Советского Союза. Очень скоро этой поймет и Горбачев: те же американские партнеры станут говорить с ним несколько свысока...
В течение нескольких месяцев после октябрьского шоу вокруг Берлинской стены в Европе пали последние бастионы советской системы — Чехословакия, Болгария и Румыния. В Румынии революция прошла не бескровно, завершившись расправой над лидером коммунистической партии Николае Чаушеску и его супругой. На волне перестройки СССР не оказал никакой поддержки союзникам. Стратегическими последствиями череды «бархатных революций» стало расширение военного блока НАТО на восток — вопреки обещаниям западных политиков. В пространстве идеологии отметим, что разрушение Берлинской стены во многом запустило пересмотр истории ХХ века. В Европе инициативу и государственную поддержку получили фальсификаторы, цель которых — уничтожение памяти о ключевой роли Красной армии в разгроме нацизма. Этого можно было бы избежать, если бы представители СССР в 1989 году более осмотрительно и рационально вели переговоры с западными партнерами, добиваясь от них не комплиментов, а документально подтвержденных гарантий.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
