«Отказы от приемных детей случаются из-за отсутствия поддержки»
Федеральный банк данных сирот сокращается, однако в специализированных учреждениях остается много детей, которых поместили туда временно — пока родители не справятся с трудной жизненной ситуацией, рассказала «Известиям» руководитель благотворительного фонда «Дорога жизни» Анна Котельникова. В приемные семьи они попасть не могут, так как ждут, когда их заберут кровные родители. Кроме того, в обществе до сих пор множество мифов и стереотипов вокруг семей с приемными детьми, что мешает их интеграции в социум. Какой помощи сегодня не хватает матерям в регионах, стоит ли говорить ребенку, что он приемный, и почему иногда дети не хотят уходить из сиротского учреждения в семью — в интервью Анны Котельниковой к Всемирному дню сирот, отмечаемому во второй понедельник ноября.
«Всё чаще забирают не абсолютно здоровых детей»
— Становится ли меньше детей в сиротских учреждениях?
— Благодаря различным мерам поддержки семей, в том числе приемных и замещающих, есть тенденция к уменьшению количества анкет в федеральной базе данных детей-сирот. Сейчас государство сосредоточено на вопросе сохранения кровных семей, разработано много мер поддержки родителей в трудной жизненной ситуации.
Но в сиротских учреждениях есть дети, которые находятся там временно, на срок до шести месяцев, а порой и до года. Их помещают туда по заявлению родителей. Это возможно, если семья оказалась в трудной жизненной ситуации. Такая мера дает родителям шанс преодолеть сложности и потом забрать детей обратно. Но всё это время дети находятся на попечении государства. И, к сожалению, получается, что дети в учреждении есть, но это не те дети, которые могли бы попасть в приемные семьи. Статистика по ним пока существенно не уменьшается.
— Сейчас стали чаще брать детей в семьи?
— Если судить по тем, кто проходит обучение в школе приемных родителей при нашем фонде, люди стали более спокойно относиться к тому, что в их семье может появиться приемный ребенок. Раньше многие очень волновались, прежде чем забрать ребенка из учреждения, переживали, какая у него генетика, наследственность. Сейчас же в школу приемных родителей приходят за знаниями, хотят лучше понять, что они могут сделать для таких детей.
— Стало ли общество спокойнее относиться и принимать такие семьи?
— Руководствуясь своим опытом четырежды приемной мамы, могу сказать: общество всё еще не до конца принимает такие семьи. Если вы приемные родители, то вокруг вас всё равно остаются некие мифы, разные суждения и даже какие-то штампы.
Например, если ты взял ребенка с особенностями здоровья, активно занимаешься его реабилитацией, то слышишь: «Нормальная мать своего ребенка бы не мучила». Или продолжаются пресловутые разговоры: «Ты кровному купил две игрушки, а приемному одну, всё понятно, не сильно ты его любишь!»
Есть и вторая линия поведения в обществе, когда вокруг приемной семьи создают некий ореол геройства.
Те или иные штампы следуют за каждой приемной семьей, хотя, возможно, это проявляется не так сильно, как пять лет назад. Сейчас много приемных мам, которые активно ведут социальные сети. Благодаря им эта тема стала более публичной, но при этом всё еще не лишена мифов.
— Чаще стали брать в семьи детей, у которых есть сложности со здоровьем либо много братьев и сестер?
— Я наблюдаю за нашими кандидатами в приемные родители. Они зачастую приходят, чтобы взять здорового младенца, но в процессе обучения понимают, что у них есть возможность забрать ребенка, который, например, не может ходить, либо слабослышащий, или глубоко недоношенный. И есть всё больше семей, которые не боятся и забирают не абсолютно здорового младенца. И это хорошо.
Мне кажется, что сиблингов (детей одних родителей. — «Известия») тоже стали брать чуть лучше. Например, мой муж был готов максимум на одного приемного ребенка, но так сложилось, что в итоге мы взяли в семью троих.
А чтобы взять в семью подростков, необходимы определенные умения. Есть профессиональные семьи, которые не боятся и берут их, они хорошо понимают их психологию. К сожалению, в региональных детских домах всё еще много подростков. Бывает, что в семью берут детей дошкольного возраста и даже иногда младенцев, а потом у них начинается серьезный пубертат, родители не справляются, и эти дети возвращаются в учреждения. И затем таких подростков опасаются брать повторно. В регионах семьям зачастую не хватает поддержки для принятия ребенка, от которого уже отказывались другие приемные родители.
— Почему подростки могут отказываться идти в приемную семью?
— Есть разные варианты. Если ребенок долгое время провел в учреждении, не имеет привязанности к взрослым, ему будет очень сложно в семье. Такие дети привыкают к институциональному образу жизни, когда они всё время находятся в учреждении. Несформировавшаяся привязанность — это очень сложный момент, особенно для приемного родителя.
Также подросток может не хотеть в семью, потому что у него уже был опыт нахождения в приемной семье, возможно, не один раз. Детям, которых взяли и вернули, очень сложно найти семью, потому что они не доверяют взрослым. Особенно если был опыт насилия в приемной семье.
«Ребенок всё равно узнает, что он приемный»
— Как вы относитесь к соблюдению тайны усыновления?
— Думаю, она может быть в редких случаях. Например, если у ребенка непростая история, которая сильно может повлиять на его будущее. Но я считаю, что любой ребенок вне зависимости от того, в каком возрасте он попал в семью, всё равно задаст вопрос о своем появлении. Мы младшего ребенка забирали в 11 месяцев, а сейчас дочери пять, и она задает вопросы о том, откуда взялась. И обманывать относительно того, кто ее родил, мне не кажется правильным.
У нас в практике была ситуация, когда молодая девушка в 21 год узнала, что она приемная. Конечно, она потом наладила отношения с родителями, но чувство некой недосказанности и предательства остается долго. Особенно острой может быть реакция на такую информацию, если ребенок находится в пубертате. Мы работали с одним из региональных детских домов, и воспитатель рассказала нам историю мальчика, который в десять лет узнал о том, что приемный. Он стал буквально неуправляемым. Ребенок не мог понять, почему с ним так поступили.
Думаю, всё тайное становится явным, так или иначе ребенок всё равно узнает. Во всяком случае я в своей практике не знаю историй, когда ребенок не узнавал бы о своем происхождении. Честность — главная нить, которая связывает ребенка и родителей.
— Какие требования сейчас есть к приемным семьям? Могут ли дать ребенка одинокой женщине или одинокому мужчине?
— Приемной маме, у которой нет мужа, дадут ребенка, если она соберет полный пакет документов, пройдет школу приемных родителей, покажет, что она работает, что у нее есть жилье и она может дать ребенку полноценную жизнь дома, в семье. Даже молодым приемным мамам дают детей. Одного нашего подопечного забрала девушка, которой было 22. Причем это мальчик на инвалидной коляске. Уже пять лет она воспитывает его.
Что касается одиноких мужчин, то это очень непростая история. Службе психологического сопровождения в таком случае нужно провести очень хорошую диагностику. Практика, к сожалению, показывает, что желание стать приемным родителем со стороны мужчины не всегда имеет под собой правильные цели. Мужчин точно будут рассматривать под большой лупой.
Для женщины же существенную роль может играть возраст. Если кандидат возрастной, любой психолог в любой школе приемных родителей задаст вопрос, как он будет справляться с ребенком, например, через десять лет. Важно подумать о своем ресурсе.
Много вопросов и по поводу жилья. В законе нет каких-то ограничений относительно съемного жилья, но если ты берешь сиблингов в квартиру в 30 квадратов, то нужно понимать, что сейчас они маленькие, а когда вырастут, каждому нужно будет свое пространство.
— На какую помощь могут рассчитывать приемные родители?
— Служба сопровождения и психологическая поддержка — это некая передышка для родителей, особенно если они берут непростого ребенка. Семьи, которые берут ребенка младшего школьного возраста либо младенца, выгорают меньше, чем те, кто берет детей со сложной историей — с педагогической запущенностью, осложнениями по здоровью или детей-инвалидов. Таким семьям помимо психологической поддержки нужны практические советы.
К сожалению, этот аспект у нас пока действительно хромает. Зачастую маме не хватает знаний и четких маршрутов, по которым ей можно идти с конкретным ребенком-инвалидом: к какому врачу пойти, где пройти реабилитацию. Или где взять няню, которая будет приходить и помогать с особенным ребенком.
Этот пул механизмов и возможностей для мамы должен быть разработан не в отдельном фонде, который помогает родителям с сопровождением или с медицинской маршрутизацией. Нужна единая структура, система, куда может обратиться мама. К сожалению, сейчас случаются отказы от приемных детей и их возвраты в учреждения именно из-за отсутствия комплексной поддержки.
— Когда нужно начинать помогать семьям, чтобы увеличить шансы ее сохранить?
— Исходя из своего опыта приемного родительства, я уверена, что включаться в историю кровной мамы нужно в тот самый момент, когда появляются первые тревожные звоночки. Например, когда мама впервые начинает принимать алкоголь или оставлять ребенка в опасности. Служба сопровождения должна понимать, почему это происходит. Зачастую это включение в жизнь семьи происходит достаточно поздно, когда спасать уже просто нечего.
Изъятие детей и их временное нахождение в учреждении на самом деле не сильно помогают родителям. Потому что маму, которая употребляет много алкоголя, достаточно поздно спасать, а страдает ребенок. Знаю истории, когда мама действительно принимала помощь на первых порах и семью удавалось сохранить. Если этого не происходит, нужна принимающая, замещающая семья, чтобы ребенок не попал в учреждение, не произошло разрыва привязанности со значимым взрослым.
— Насколько часто бывает, что оставленный когда-то ребенок в итоге оказывается в кровной семье?
— В нашей практике есть история, когда кровные родители забрали ребенка спустя 17 лет. Маму когда-то достаточно серьезно запугали медики в регионе, и она приняла решение отказаться от мальчика с особенностями здоровья. Но в какой-то момент он попросил нас найти его родителей. И оказалось, что мама каждый год праздновала день рождения своего сына, то есть помнила о нем. Сейчас эта семья воссоединилась, парень живет с мамой, сестрой и братом.
Это еще раз доказывает, что если мы говорим про детей с особенностями здоровья, то родителям крайне важно не просто сказать: «Это же ваша кровиночка, вам важно забрать этого ребенка». Такой маме обычно нужны практические советы и инструменты. Она должна точно знать и понимать, какой дорогой ей идти: к какому доктору обращаться, в какой центр реабилитации поехать с этим ребенком, что можно сделать в данном конкретном случае.
— Какие проблемы выявляют сотрудники вашего фонда в регионах?
— Мы восемь лет выезжаем в регионы России, чтобы протянуть руку помощи тем детям, которые остались без попечения родителей. Даем практические советы взрослым, которые стали центральными в их жизни. И это не только про нянечек, но и про директоров учреждений, про врачей, которые работают с этим детским домом, про министров здравоохранения и социальной защиты и это даже про главу региона. В нашей команде есть и юристы, и педагоги. Мы работаем с учреждениями в регионе, чтобы понять, как можно изменить качество жизни ребенка.
Наша задача — именно увидеть потенциал ребенка и показать его тем взрослым, которые рядом с ним. И самое главное — сделать так, чтобы все эти взрослые — начиная от нянечки и заканчивая губернатором — говорили на одном языке. Чтобы они понимали, что нужно этому ребенку и как сделать так, чтобы в регионе, в системе здравоохранения, этот конкретный ребенок мог, например, получить бесплатные очки или правильную инвалидную коляску.
Сейчас и в учреждениях, и в базе детей-сирот находятся в основном те, у кого есть особенности здоровья. Эти дети тоже могут обрести семью или вернуться в свою кровную. Но для этого надо посмотреть на них другими глазами.
— Дети в сиротских учреждениях сейчас получают качественную медицинскую помощь? Всегда ли кто-то следит, чтобы они, например, вовремя принимали необходимые лекарства?
— Ни один самый замечательный детский дом не заменит семью, и никто так, как мама и папа, не будет следить за качеством жизни ребенка. Все-таки детский дом — это система, где есть одна няня и множество детей, даже если штат достаточно укомплектован.
С точки зрения качества медицинского обслуживания основная проблема, которую мы наблюдаем, — проведение диспансеризации, особенно если мы говорим про удаленные регионы. Там сложно найти медицинский центр, где можно сделать МРТ, где есть узкие специалисты — эпилептолог, нейрохирург, невролог или хотя бы в принципе детский врач. Зачастую есть только взрослый врач.
Без медицины детям, которые живут в учреждениях, сложно. Потому что даже ребенок с девиантным поведением или подросток, которого два или три раза вернули, нуждается в психологе и иногда в психиатре.
Когда нет грамотной линии кураторства этого ребенка, нет врача, который, зная его историю, поможет разобраться, как взрослому выстроить с этим ребенком диалог, мы получаем откаты. Это когда подростки сбегают из детских домов и попадают в психиатрические больницы, история усугубляется.
Поэтому я могу сказать так: сложилась не самая плохая ситуация для регионов, которые близки к медицине, и не очень радужная в тех регионах, где нет достаточного количества специалистов и где взрослые действительно очень ограничены в ресурсах, чтобы поддержать детей, которые находятся с ними рядом.
