Некоторое время назад прогремел скандал: в одном западном музее Илью Репина назвали украинским, а не русским художником, основываясь на том, что родился он в городе Чугуеве. Политизированность и конъюнктурность подобного решения очевидны, антиисторичность — тоже (Харьковская область в XIX веке была такой же частью Российской империи, как, скажем, Смоленская или Тверская).
Но дело даже не в формальностях. Важнее другое. Мало какой живописец столь же русский по духу, по сути своего творчества, как Репин. Сегодня, в день 180-летия гения, самое время вспомнить об этом.
XIX и XX века отечественного искусства богаты на громкие имена. И хотя в мире ценят прежде всего русский авангард, справедливо признавая, что это было явление абсолютно самобытное и передовое, вдобавок еще и повлиявшее на западных авторов, для нас, живущих в России, художественные плоды XIX столетия ничуть не менее дороги. И иностранцу не понять, почему отнюдь не новаторские в стилевом плане пейзажи Шишкина, сказочные сюжеты Васнецова, библейские сцены Ге — в сердце каждого русского человека.
Образы Репина, безусловно, в этом же ряду. Можно всю жизнь изучать искусство, а можно ни разу не побывать в Третьяковке и так и не увидеть вживую ни «Ивана Грозного и сына его Ивана», ни «Крестный ход в Курской губернии», ни «Не ждали», но эти вещи всё равно будут с нами — благодаря картинкам в школьном учебнике, календарю на стене у бабушки, коробкам конфет и мемам в интернете. Это, простите за пафос, часть национального самосознания.
Но в чем особенность Репина, его отличие от тех же Шишкина и Васнецова, так это в психологизме сюжетов и стремлении создать правдивый образ современников, будь то несчастные бурлаки на Волге, важные депутаты в «Торжественном заседании Государственного совета» или великие композиторы Могучей кучки. Кстати, и Римского-Корсакова, и Бородина, и особенно Мусоргского мы сегодня представляем прежде всего по изображениям Репина, а отнюдь не по прижизненным фотографиям, формально более точным.
Из всех наших живописцев Репин считается едва ли не главным портретистом. И не будет преувеличением сказать, что русского человека он чувствует и понимает, как никто другой. Взять тот же хрестоматийный образ Мусоргского — перед нами ведь не просто человек, проигравший борьбу со своими демонами и находящийся на пороге смерти. В его взгляде — и сила, и душевный раздрай, и гениальность.
Куда менее известен портрет Бородина. Автор «Князя Игоря» прислонился к колонне и погрузился в раздумья. В противоположность экспрессии вышеописанной работы здесь все эмоции спрятаны. Но нет ли в неуверенной позе Александра Порфирьевича намека на терзавшие его всю жизнь сомнения — кто он прежде всего, музыкант или ученый-химик? В чем его призвание?
Даже на массовых, многофигурных полотнах Репина мы видим стремление заглянуть в душу каждого персонажа, включая вроде бы совсем второстепенных, показать его не как маску, а как живого сложного человека. Потому-то и противятся репинские шедевры прямолинейной трактовке. «Крестный ход в Курской губернии» — целая галерея народных типажей, характеров, судеб. И уж точно смысл этого полотна не сводится к антиклерикальной трактовке, насаждавшейся в СССР. Тем более внимательный зритель заметит: луч солнечного света падает аккурат на икону (символизм этот, конечно, неслучаен).
Ну а уже упомянутые «Бурлаки»? Да, громкий призыв к социальной справедливости; да, сострадание тяжкой доле трудяг. Но разве все герои там одинаковы? Разве они выражают единственную эмоцию?
Репин, конечно, мастер экспрессии. И в этом тоже его русскость. Широта души, эмоциональная открытость — качества, которые присущи репинским персонажам в полной мере. Взять безмерное горе, отчаяние Ивана Грозного или безудержное веселье запорожцев, которые пишут турецкому султану (стоит напомнить, что левобережные казаки защищали южную границу нашей страны во время войны с Турцией и письмо они писали в ответ на требование Мехмеда IV сдаться и предать Россию, как ранее это сделал гетман правобережной Украины Петр Дорошенко).
Но еще одно важное качество Репина — разнообразие его сюжетов и образов, многогранность творчества. Экспрессия у него сменяется углубленной сосредоточенностью, пафос — интимностью. «Широк русский человек» — это про Репина. Никак не втиснуть искусство Ильи Ефимовича в прокрустово ложе жанровых или стилевых определений. Портретист? Конечно. Ну а как же массовые или бытовые сцены, скажем, «Не ждали»? Реалист? Безусловно. Но возьмите его работы времен поездки по Европе: «Парижское кафе» — вещь в духе Эдуарда Мане, ничуть не уступающая лучшим работам француза.
Показательно, что к импрессионизму Репин вернется уже в поздние годы, когда будет жить в местечке Куоккала (ныне — Репино). Но спонтанность штриха, отсутствие классической приглаженности будут характерны для него и раньше — например, внимательно посмотрите на «Крестный ход в Курской губернии» теперь уже с точки зрения письма, а не сюжета и образов. Неожиданно, не правда ли? При этом Репин окончил Академию художеств с золотой медалью, и его дипломная работа на евангельскую тему «Воскрешение дочери Иаира» — образцовая академическая вещь.
Фигура Репина неразрывно связана с русской историей, русской культурой (стоит вспомнить портреты не только композиторов, но и писателей — Толстого, Тургенева и других), но еще и с русским образованием. Будучи выпускником главного в стране художественного вуза, он однажды сам его возглавил. И уже многие годы Академия художеств в Петербурге носит имя Репина. Так было при СССР, так остается и по сей день. К счастью, политические тренды и идеологии над этим не властны.
А чтобы закрыть тему с национальностью Репина, стоит привести абзац из его мемуаров «Далекое-близкое», где он вспоминает про родной Чугуев.
«Двор наш казался ярмаркой. Везде громко говорили люди, больше хохлы: мне их язык казался смешным, и, когда несколько «погепанных» хохлов говорили громко и скоро, я почти ничего не понимал. Из разных деревень были люди: из Малиновки — это близко, а были хохлы из Шелудковки, из Мохначей, из Гракова, из Коробочкиной, наши русские — из Большой Бабки и других сел».
Наши. Русские. Впрочем, если кому-то еще хочется считать Илью Ефимовича своим — пусть считают. Гении на то и гении, чтобы принадлежать всему человечеству. Ведь искусство объединяет. Тем более такое, как у Репина.
Автор — кандидат искусствоведения, обозреватель «Известий»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
