Сто оттенков серого: «Паяцы» в Большом театре стали черно-белым фильмом
На Камерной сцене ГАБТа представили завершающую премьеру сезона. Режиссер Ханс-Йоахим Фрай нашел оригинальный подход к шедевру Руджеро Леонкавалло «Паяцы». Действие перенесено во времена немого кино, зрительный зал стал съемочной площадкой, а главным на ней — Чарли Чаплин. «Известия» оценили неожиданный замысел немецкого постановщика.
Большому театру за последние пару сезонов удалось раскрутить Камерную сцену имени Б.А. Покровского. Театралы знают, что в зале на 200 мест можно увидеть как редко исполняемые оперы, так и смелые экспериментальные постановки. Например, в декабре была громкая премьера спектакля «Сын Мандарина. Соловей» на музыку Кюи и Стравинского, созданного в коллаборации с Театром кукол Образцова. Там на сцене не только певцы, но и марионетки. В общем, теперь купить билет на самую маленькую сцену ГАБТа так же непросто, как и на Историческую, хотя цены на порядок ниже.
На этот раз зрители старались попасть на премьеру оперы «Паяцы», написанную Руджеро Леонкавалло более 100 лет назад. Признанный шедевр впервые был представлен на сцене миланского Teatro Dal Verme в 1892 году. За дирижерским пультом тогда был маэстро Артуро Тосканини. Оперу ждал невероятный успех. В Большом ее ставили четырежды. Последний раз — в 1985 году. Тогда главную партию пел народный артист СССР Владимир Атлантов.
Это история о комедиантах бродячей труппы, внутри которой бушуют нешуточные страсти. Любовь и измена заканчиваются двойным убийством прямо во время представления. Как правило, постановщики создавали свои спектакли в эстетике комедии дель арте. Но режиссер из Германии Ханс-Йоахим Фрай нашел более оригинальное решение. Он пригласил зрителей на съемочную площадку немого фильма. Возможно, тот факт, что через три года после миланской премьеры братья Люмьер провели первый в истории киносеанс, а на рубеже веков в Лос-Анджелесе открылись киностудии, натолкнула создателя сделать комедиантов бродячего театра киноартистами.
Действие спектакля происходит в 1910 году. На площадку прибывает группа артистов: глава кинокомпании Канио, его жена Недда, Тонио (по совместительству режиссер фильма) и Пеппе. Они приглашают всех, включая зрителей в зале, понаблюдать за процессом. Подготовка к съемкам, сами съемки, комедия, трагедия, реальность и киноиллюзия смешиваются воедино. Но само зрелище — не вымысел, а правда жизни. Тем более что в основе оперы Леонкавалло лежит уголовное дело, которое некогда расследовал отец композитора.
— Немые фильмы наполнены веселыми и остроумными событиями, которые стремительно сменяют друг друга, — признается Ханс-Йоахим Фрай. — Я решил превратить «Паяцев» в фильм и показать зрителям процесс его создания. Персонажи напомнят зрителям легенд немого кино: Бастера Китона, Стэна Лорела, Оливера Харди и, конечно, величайшего в мире комика, клоуна, танцовщика, режиссера, словом, универсального гения — Чарли Чаплина. Вся его жизнь всегда была и комедией, и трагедией.
Именно человек в котелке с тросточкой, в коротком пиджаке, первым появляется перед зрителями. От иллюзии, что перед ними Чарли Чаплин, удерживает отсутствие усиков у героя. Он здесь главный, он — режиссер. Зовут его Тонио. У Леонкавалло, по замыслу, он злобный горбун.
Сложная партия доверена баритону Дзамболату Дулаеву. С этого сезона он солист Камерной сцены им. Б.А. Покровского Большого театра. Дебютировал в партии Неизвестного в опере «Аскольдова могила» Верстовского. Его герой в «Паяцах» открывает зрителям двери в мир черно-белого кинематографа. В нем всё утрированно. Пластика артистов немного ломаная, репризы заученные, мимика богатая. А главную героиню Недду, с нарочито кукольным макияжем и огромными наклеенными ресницами, хочется рассматривать бесконечно. На ней соломенная шляпа, пышная юбка, белая блуза. В фильме, который снимает Тонио, она играет Коломбину.
— Мы погружались в это время, эпоху, изучали жесты, мимику, взгляды, чтобы быть убедительными, — рассказывает сопрано Элеонора Макарова. — Когда вокруг мужчины, ты чувствуешь свою женскую энергию сильнее. Подключается женское обаяние. Ведь Недда очень игривая, яркая.
Партия Недды — дебют солистки Московского академического Музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко на сцене Большого театра.
«Паяцы» — вообще одна из самых узнаваемых опер. Ариозо Канио — жемчужина мирового репертуара. «Ridi, Pagliaccio, sul tuo amore infranto!», или, в русском переводе, «Смейся, паяц, над разбитой любовью!» слышали многие меломаны. Эту партию в спектакле исполняет тенор из Саратовского театра оперы и балета Аббосхон Рахматуллаев. По признанию артиста, чтобы вжиться в образ актера немого кино, он копировал и брал на заметку образы, созданные актерами Чаплина.
Неожиданно сопричастность происходящему на «съемочной площадке» зрители почувствовали, когда в зал вошел хор. Прием не новый. Но в небольшом пространстве — ударная сила по восприятию. Как и всегда, хор Большого театра был безупречен. Артисты играли горожан, нищих, полицейских, тех персонажей, которых вывел в кадр Чарли Чаплин. А две камеры, стоящие на сцене, фиксировали происходящее.
Художник-постановщик Петр Окунев одел главных героев и горожан во все оттенки серого. Цвет появляется лишь ближе к финалу. На экране появляются старые афиши со страшными смеющимися рыжими клоунами. В костюме Недды намеренно присутствует оранжево-красно-синий пояс. С таким же кушаком появляется и любовник Недды, Пеппе (Руслан Бабаев). Только поклонник актрисы Сильвио (Азамат Цалити), будто предчувствуя свою погибель, остается во всем черном. Но так как это кино, у зрителя есть надежда, что ревнивец Канио не убьет свою любвеобильную женушку Недду и не расправится с вероломным обольстителем Сильвио. В кино всегда будет хеппи-энд.
Короткая 70-минутная опера в постановке Ханса-Йоахима Фрая идет немногим больше. По задумке режиссера, актеры на съемочной площадке снимают несколько фильмов. А чтобы отделить каждый из них, требуется отбивка в виде проигрыша тапера или клоунады миманса, разделенная при этом на два акта и пролог. Постановщик вывел в финале на сцену хор и придумал для них сцену с котелками. Шляпы, словно светильники на шнурах, спускаются на головы горожанам. Кто-то пытается их примерить на себя, кто-то — осветить им свое лицо. Но ни у кого ничего не получается. Котелок как символ немого кино принадлежит лишь одному — королю лицедеев Чарли Чаплину. И тут Тонио появляется семенящей походкой из глубины сцены уже в полном соответствии образу — с тросточкой, в коротком пиджаке, котелке и с маленькими усами. История закончена.
Премьерные спектакли на Камерной сцене Большого театра можно увидеть до 14 июля. Впрочем, билетов на спектакль давно нет — придется ждать следующего сезона.
