«Не могу вспоминать без слез»: жизнь и смерть Тани Савичевой
1 июля 1944 года умерла ленинградка Таня Савичева. В ее истории — вся трагедия блокадного Ленинграда. Именно поэтому ее дневник стал неопровержимым свидетельством бесчеловечной преступной сущности фашизма. «Известия» вспоминают короткую жизнь ленинградской девочки.
Большая семья
Она родилась 23 января 1930 года в селе Дворище под Гдовом, в Псковской области. Вскоре семья переехала в Ленинград. Отец семейства когда-то владел собственной пекарней и небольшим кинозалом. Но после сворачивания НЭПа его сослали «за 101-й километр» — так Савичевы и оказались в Дворищах, где жили их родственники. В родной город вместе со старшими сестрами Евгенией и Ниной и братьями Леонидом (его в семье звали Лекой) и Михаилом семья вернулась только после смерти отца.
Они поселились вместе с бабушкой Евдокией Григорьевной на 2-й линии Васильевского острова, в доме 13/6 в квартире 1. Этажом выше жили братья отца, дядя Вася и дядя Леша. Жили общим столом, дружно. У дяди Василия, который работал в букинистическом магазине, всегда можно было найти интересную книжку, Таня любила проводить время в его комнате. «Таня была золотая девочка. Любознательная, с легким, ровным характером. Очень хорошо умела слушать. Мы ей все рассказывали — о работе, о спорте, о друзьях», — много лет спустя вспоминала ее сестра Нина.
22 июня 1941 года они отмечали день рождения бабушки. Утром Таня вручила ей подарок, а в 12.00 они услышали по радио выступление Вячеслава Молотова: началась война. Тане было 11 лет, она только окончила третий класс. Окончить четвертый ей не довелось.
В обороне города участвовала вся семья. Нина рыла окопы, Женя сдавала кровь для раненых, маленькая Таня разбирала мусор на городских чердаках, находила там бутылки для зажигательных смесей, мама шила форму для солдат, а Лека вместе с дядей Лешей и дядей Васей отправились в военкомат, записываться добровольцами в армию. Но им отказали. Леониду — из-за слабого зрения, Василию и Алексею — по возрасту. Михаил тайно ушел в партизанский отряд, и в семье его считали погибшим.
«Осталась одна Таня»
Той страшной зимой Анна нашла блокнот сестры. Вернее, это была телефонная книжка, в которой Нина вела разные записи — в основном по учебе. В декабре город завалило снегом. Его никто не убирал. Жене приходилось добираться до завода 7 километров пешком, а она еще заходила в донорский пункт. Иногда оставалась ночевать в цеху, чтобы выдержать две смены. Девушка сама не заметила, как заболела. 28 декабря 1941 года Женя умерла на руках сестры Нины. Таня в тот день взяла записную книжку и цветным карандашом написала под литерой «Ж»: «Женя умерла 28 дек в 12.00 час утра 1941 г.» Такова ее первая запись.
Через несколько недель в дневнике Тани Савичевой детским почерком были начертаны уже другие строки под буквой «Б»: «Бабушка умерла 25 янв. 3 ч. дня 1942 г.». Это было самое черное время блокады — первая зима. Город погибал от голода и обстрелов. Умирая, Евдокия Григорьевна просила не хоронить ее сразу, ведь ее продуктовую карточку можно было бы использовать до конца месяца. Ее похоронили в братской могиле на Пискаревском кладбище.
Жители блокадного Ленинграда выходят из бомбоубежища после отбоя воздушной тревоги, декабрь 1942 года
Надежда оставалась только на Красную армию, на защитников Ленинграда, которые не давали гитлеровцам прорваться на улицы города и сравнять его с землей, как планировали вожди Третьего рейха.
В марте, в заводском стационаре, на больничной койке, от тяжелого истощения умер Леонид. Он в две смены работал на Адмиралтейском заводе. Таня записала в своей книжке под буквой «Л»: «Лека умер 17 марта в 5 часутр 1942 г.». Написать «часов утра» ей уже не хватило сил, она объединила эти два слова.
Вскоре скончался и дядя Василий, не выдержавший голода и нервных перегрузок. Уже немолодой человек — ему было 56 — он продержался до 13 апреля 1942 года. Таня так и написала: «Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г».
У дяди Леши от дистрофии отказали ноги. Несколько недель он угасал. Приходил врач, но только грустно разводил руками: «Нечем помочь». Вскоре в дневнике появилась новая запись: «Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942 г.». Мама, Марья Игнатьевна, работала на производстве военного обмундирования. Старалась поддержать дочерей, особенно младшую... Но в мае сердце не выдержало. Соседи завернули в одеяло и на шаткой тележке отвезли тело Марии Игнатьевны в ангар возле реки Смоленки. Там складировали трупы со всего Васильевского острова. Таня не смогла проститься с мамой: слишком была слаба.
У нее хватало сил только на короткие записи карандашом. Девочка осталась наедине с тетрадкой. 13 мая 1942 года Таня Савичева в блокадном Ленинграде сделала свои последние дневниковые записи: «Мама 13 мая в 7.30 час. утра 1942 г.». В тот же вечер в книжке появились три последние записи: «Савичевы умерли», «Умерли все», «Осталась одна Таня».
На шатковской земле
В блокадные дни из смертельного ленинградского кольца эвакуировали 430 тыс. детей. Пришел и Танин черед. Полностью лишившись сил, Таня оказалась в детском спецприемнике НКВД Смольнинского района. Оттуда в июле 1942 года ее вместе с еще 125 детьми по Ладоге, под прикрытием авиации, эвакуировали в Горьковскую область, в рабочий поселок Шатки. Там, в Красном Бору, ребят распределили в детский дом. Таня почти не могла вставать, страдала туберкулезом. С собой в эвакуацию она даже не взяла дневник. Больше она не вернулась в родной дом на 2-й линии Васильевского острова.
В медицинской карточке Тани Савичевой значилось: «Костный туберкулез, цинга, дистрофия, нервное истощение, слепота...». Врачей и лекарств не хватало, но ее пытались спасти. Сестра милосердия Нина Михайловна Середкина все силы отдавала, чтобы восстановить здоровье девочки. Через несколько недель Таня уже могла передвигаться с помощью костылей. Потом научилась ходить, по коридору детского дома, опираясь на стены. И все-таки в начале 1944 года состояние Тани ухудшилось: туберкулез брал свое. Ее перевели в дом инвалидов в селе Понетаевке — поблизости от Шатков. А в мае Таню перевели в районную больницу.
Могила Тани Савичевой, эвакуированной из блокадного Ленинграда и умершей от истощения в селе Красный Бор, 1981 год
До последних дней за ней ухаживала санитарка Анна Михайловна Журкина. Она рассказывала: «Худенькое личико, широко открытые глаза. День и ночь я не отходила от Танечки, но болезнь была неумолима, и она вырвала ее из моих рук. Я не могу без слез вспоминать это». Девочка не могла ни двигаться, ни принимать пищу и быстро теряла зрение. 1 июля 1944 года Тани Савичевой не стало. Ей было 14 с половиной лет. Больничный конюх похоронил ее на Шатковском кладбище, а Анна Михайловна до конца своих дней ухаживала за могилой.
Таню хотели перезахоронить на Пискаревском кладбище, но родные воспротивились. Святыней стало ее захоронение на окраине Шатковского кладбища. Там — обелиск из серого мрамора и небольшой скульптурный портрет девочки. Не нужно беспокоить ее прах.
Свидетельство о преступлении
Таня ушла из жизни, не зная, что не все Савичевы погибли. Брат Миша вернулся с войны после тяжелого ранения. Сестру Нину в спешке эвакуировали из Ленинграда — так, что она не успела подать весточку родным и близким. Все считали, что она погибла при артиллерийском обстреле. В эвакуации, в Калининском районе, она тяжело болела, но выжила. И Нина, и Михаил пытались писать родным и соседям — но письма в блокадный Ленинград не доходили.
Нина вернулась в родной дом на Васильевском — и нашла дневник Тани с девятью страшными записями. Она передала их ученому секретарю Эрмитажа Льву Ракову. Иногда можно услышать, что записи Тани зачитывали на Нюренбергском процессе. Вряд ли это так. У наших обвинителей было немало фактов о бесчеловечной политике нацистов по отношению к осажденному Ленинграду, который стремились погубить, стереть с лица земли без штурма, с помощью «царя-голода». Нацисты сознательно воевали с мирными людьми, пытались организовать тотальное уничтожение ленинградцев.
Но вся страна узнала о дневнике Тани Савичевой в 1946 году на выставке «Героическая оборона Ленинграда». Это, пожалуй, самое сильное свидетельство о преступлении нацистов в Ленинграде.
Гитлеровцы сломали жизнь миллионам детей. Но достаточно узнать о судьбе Тани, чтобы понять эту боль не только умом, но и сердцем. Глядя на портрет этой девочки, мы острее ощущаем трагедию войны. Несколько строк, написанных детским почерком, рукой, слабой от голода, действуют сильнее, чем тысячи слов. В этих записях — неприукрашенная правда о войне и блокаде.
Она прожила 14 лет, из них последние 2 года была инвалидом и сиротой, маленькая мученица блокады. Но прошли годы — и вся страна, весь мир знает ее имя. В народной памяти Таня не останется одинокой.
Автор — заместитель главного редактора журнала «Историк»
