Испанский Шахерезад: нелинейная история Даниэля Лопеса Валье
Наблюдательный и ироничный испанский журналист Лопес Валье пытается реабилитировать роль случайности в истории и научить нас по-новому смотреть как на знаменательные события в жизни простых людей, так и на человеческие особенности именитых правителей и полководцев самых разных стран и эпох. Без ложной скромности сам автор указывает, что вдохновлялся работами Макиавелли. Впрочем, и тем, кто не слишком знаком с творчеством великого итальянца, этот набор занимательных историй может быть интересен. Критик Лидия Маслова представляет книгу недели специально для «Известий».
Даниэль Лопес Валье
«Исторические миниатюры: как отвага, скука и любовь сформировали мир»
М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2023. — Перевод с испанского А.М. Шарафеевой. — 240 с.
В неподписанном предисловии к книге испанского журналиста Даниэля Лопеса Валье об авторе говорится в третьем лице, но скорее всего, он сам же его и написал, будучи обладателем довольно игривого склада ума. Без ложной скромности он анонсирует себя как душу компании, блестящего эрудита и великолепного рассказчика: «Стоит ему закончить очередную историю, как его друзья тут же начинают произносить тост. Вот какой эффект производят его рассказы. Более того, в его друзьях проснулась такая сильная любовь к историям, что они стали называть его Шахерезад».
«Исторические миниатюры» представляют собой ассорти запоминающихся, но совсем не обязательно веселых случаев из жизни правителей, писателей, шпионов, одной кинозвезды и относительно простых граждан, так или иначе вошедших в историю, хотя впоследствии подзабытых. Книга действительно написана легко, порой в стиле беззаботной застольной беседы, а иногда даже с еле уловимым налетом бульварной «желтизны». Но когда Валье берет совсем уже развязный тон, то умеет оправдать его и уравновесить, вовремя сославшись на какой-нибудь незыблемый авторитет. Например, на Монтеня, который якобы тоже ценил в книгах сочетание «обучения с развлечением» и допускал, что чтение вполне «может быть фрагментарным и не требовать «большого усилия»: за пятьсот лет до появления интернета бедняга признался, что читать по-другому он был просто «неспособен»».
Одна из главных задач Валье — развенчать традиционное восприятие истории как «впадающего в наше настоящее линейного повествования, в котором всё происходит так, как происходит, потому что по-другому невозможно», а также реабилитировать роль случайности в истории: «Наша потребность в создании убедительных историй с закрытым концом, а также в поиске закономерности и смысла зачастую приводит к тому, что мы сопротивляемся и не хотим принимать случайность и человеческий фактор как катализатор великих событий, потому что это означает принятие хаоса, глупости, тщеславия и низменных страстей, которые, как нам прекрасно известно, могут повлиять на ход вещей».
Автор «Исторических миниатюр» постоянно играет на двух оттенках понятия «история», под которым можно понимать как последовательность более или менее общеизвестных исторических событий, так и случай из частной жизни обычного человека, не претендующего на статус исторической личности. Такого, скажем, как некий римлянин Луций Кассий Юниан, безвременно потерявший свою дорогую супругу Ульпию Марциану, — об этой маленькой трагедии Валье узнал из римских табличек на центральном здании своего родного города Эльче. «…когда я прохожу мимо этой надгробной надписи, с того самого первого дня, как я увидел ее в детстве, мне непременно нужно повернуться и бросить на нее хотя бы мимолетный взгляд. Помимо того, что спустя двадцать веков эта табличка находится у всех на виду рядом с витриной обувного магазина, в ней нет ничего особенного: первая строчка взывает к семейным духам усопшей, вторая уточняет возраст, в котором она скончалась, а потом ее супруг, с трезвостью, свойственной лишь римлянам, обращается к ней в последний раз. И на этом всё. Смерть с косой и погребальный обряд. И тем не менее за всю жизнь мне встретилось не так много текстов, которые бы настолько меня тронули», — признается Валье, предлагающий не смотреть на историю как на «череду Великих Имен и Великих Событий», хотя самых громких имен в его книге предостаточно, включая Цезаря, Хатшепсут, королеву Викторию, Наполеона, Сталина, Гитлера и Чингисхана.
На них писатель предлагает взглянуть с неофициальной, непарадной стороны: «Какая информация важнее для понимания Цезаря как личности: тот факт, что он в таком-то году стал консулом, или то, как, по словам Гая Светония, он выщипывал волосы, любил красиво одеваться и не выносил, когда другие смеялись над его залысинами?».
Слово История с уважительной большой буквы, отражающей трепет перед грозными и трагическими событиями последнего времени, Валье все-таки использует один раз, в финальной главе, где закольцовывает повествование. Оно только кажется фрагментарным, калейдоскопическим, но на самом деле обладает хорошо продуманной композицией и внутренней логикой: «Мы начали эту книгу с прогулки по средиземноморскому городу, читая о прошлом на римской табличке, и кажется уместным закончить ее прогулкой по другому городу, расположенному на том же самом море, по которому в страну прибыла большая часть наших предков». Другой город — Барселона, где писатель живет сейчас, периодически прогуливаясь по проспекту Мистраль, история которого насчитывает более 2 тыс. лет и который неизменно погружает Валье в своего рода историографический транс, когда все события, разбросанные по разным столетиям, вдруг разом предстают перед глазами: «…из-за своей сентиментальности мне нравится думать, что я живу рядом с дорогой, которая всегда соединяла место, где я сейчас проживаю, с местом моего рождения. Дорога, которая видела, как войска входят, выходят и разбивают лагерь, которая видела дворцы и монастыри, заводы и хижины, прогуливающуюся буржуазию и толпы рабочих, королевские экипажи и ветхие дилижансы».
Аналог этому состоянию, позволяющему путешествовать во времени, испанец находит в творческом методе Никколо Макиавелли — «честного гражданина, чье имя не вызывает у нас никаких приятных ассоциаций, потому что он осмелился рассказать правду о власти». В заключительной сценке «Исторических миниатюр» мы видим, как живого, беднягу Макиавелли, «отвергнутого и покинутого всеми», сочиняющего своего «Государя» в деревушке на окраине Флоренции.
Свою книгу Валье, скромно потупившись, сравнивает именно с трактатом Макиавелли, который тоже мысленно отправлялся в другие эпохи, чтобы пообщаться с интересными людьми и выведать причины их поступков: «Будет неразумным утверждать, что эта книга, которая сейчас закончится, достигла чего-то подобного, однако именно к этому она стремилась. Ее страницы закончились, но наш великий и ужасный мир, к счастью и к сожалению, породит еще множество подобных историй. Историй, которые останутся воспоминаниями на табличках, улицах и забытых уголках городов».
