«Ирак потерял около миллиона человек — за это кто-то должен ответить»
Вывода войск США и их союзников с территории Ирака так и не произошло в полном объеме, а само присутствие иностранных военных уже стало привычным фактором для местных жителей, заявил посол России в республике Эльбрус Кутрашев. Он рассказал, что Ирак страдает от эскалации конфликта в секторе Газа, хотя удары по территории страны уже перестали быть сенсацией. При этом, несмотря на сложную внешнюю конъюнктуру, наши страны успешно взаимодействуют в самых разных сферах, и Москва готова увеличить инвестиции в это государство. О главных направлениях сотрудничества, ситуации на Ближнем Востоке и особенностях организации голосования на выборах президента РФ на территории Ирака — в интервью дипломата «Известиям».
«Американское присутствие надо уменьшать, но точно не по афганскому сценарию»
— В начале месяца премьер-министр Ирака заявил, что намерен добиться вывода войск США из своей страны. Какими будут, на ваш взгляд, первые шаги?
— Я думаю, в этом вопросе главное — не искать сенсации. Вспомните убийство иранского генерала Касема Сулеймани в январе 2020 года. По сути, это акт государственного терроризма со стороны США, очевидный акт дежурной агрессии. Тогда парламент принял решение о необходимости срочного вывода всех иностранных вооруженных сил из Ирака. Имею в виду, естественно, США и их союзников. Это решение не было выполнено до сих пор. И не всё здесь сводится к тому, что американцы не хотят уходить. Они, естественно, не хотят. Среди иракцев есть те, кто очень сильно желает, чтобы американцы ушли. Они этого добиваются, но есть среди иракцев и те, кто против этого.
Нынешнее правительство Ирака демонстрирует заинтересованность в том, чтобы восстановить в полной мере суверенитет страны во всех сферах: в финансовой, торгово-экономической и в военной. Но вопрос этот очень сложный.
Ирак — страна со сложным региональным окружением, с непростым международным и очень сложным внутренним положением. Вот и выживает эта страна, находящаяся в состоянии перманентного кризиса с 2003 года как минимум. И в этом смысле американский фактор здесь серьезный и очень сильно дестабилизирующий, особенно в долгосрочной перспективе. Но в чем-то этот фактор, который уже стал привычным, стал частью этой жизни, и если резко его выдернуть, то это чревато последствиями. Американское присутствие надо, конечно, уменьшать. [Но это должно произойти] точно не по афганскому сценарию.
— Насколько известно, поводом для ввода войск в Ирак стало якобы наличие у Багдада химического оружия — позже, однако, это не подтвердилось. Считает ли иракское правительство, что участники той кампании должны понести ответственность и возместить ущерб?
— Вторжение в Ирак в 2003 году было незаконным. Это был акт агрессии, мы тогда же его осудили. То, что они потом здесь ничего не нашли, хотя искали тщательно, показывает, что [они] идиоты вдвойне. Во-первых, купились на недостоверную информацию собственной агентуры и спецслужб. А во-вторых, ну раз уж вы затеваете гнусность таких масштабов, подготовьте тогда почву для этого — даже на это мозгов не хватило.
В итоге разразился чудовищный кризис, и не только в Ираке — во всем регионе. Это был серьезный удар по всем международным отношениям. Здесь было совершено большое количество в том числе военных преступлений. Помимо вторжения, помимо оккупации, большое количество людей погибло. В итоге Ирак потерял около миллиона человек. Это не шутки. За это кто-то должен ответить, но никто ответственность не несет.
Ирак, естественно, ничего не требует, потому что он не в том положении. Наоборот, Ирак продолжают шантажировать преступлением, совершенным во времена Саддама Хусейна в виде оккупации Кувейта. И хотя Ирак выплатил компенсации, теоретическая возможность выдвижения новых претензий Багдаду за те события остается, поэтому иракцы опасаются, что, если в западных судах начнут приниматься очередные решения, Ирак с учетом его уязвимости защитить себя не сможет, и опять с него будут вытягивать деньги.
«Удары не являются какой-то сенсацией в жизни Ирака»
— Сегодня, конечно, весь мир следит за ситуацией на Ближнем Востоке. В том числе Ирак, не вовлекаясь в конфликт, тем не менее также испытывает на себе его последствия. Иран, например, наносил удары по Курдистану. Как вообще эти события отражаются в целом на Ираке?
— События в Газе в принципе раскачали весь мир, и на Ближнем Востоке нет страны, которая бы не почувствовала на себе воздействие конфликта в секторе Газа. Ирак оказался в числе стран, сильно ощутивших эскалацию. Здесь это вылилось, прежде всего, в активное участие отрядов так называемого иракского сопротивления, которое борется с сохраняющейся иностранной американской оккупацией — так они обозначают это положение дел. Эти отряды считают американцев стороной конфликта в Газе, потому что США поддерживают Израиль.
Что касается ударов Ирана по объектам в Иракском Курдистане, то это не в первая такая атака. Эти удары, к сожалению, не являются какой-то сенсацией в жизни Ирака. Иранцы говорят, что на этой территории работают ЦРУ, «Моссад». Иранцы в принципе известны тем, что всегда ответят ударом на удар, они без последствий ничего не оставляют.
Естественно, эти удары нас очень беспокоят, потому что гибнут люди, раскачивается обстановка. И что мы видим точно — то, что Ирак не хочет быть ареной для сведения счетов между внешними силами. И Курдистан этого тоже совсем не хочет, но опять же в международных делах всегда бывает вопрос, когда играешь ты, а когда играют тебя.
Что я вижу в сухом остатке: Багдад в силу целого ряда причин, в том числе экономических, политических, геополитических и внутриполитических, не может себе позволить ссориться с Ираном.
— Что касается, собственно, Израиля, одной из главных сторон конфликта. Насколько активно проявляют себя израильские спецслужбы на территории Ирака?
— Комментировать активность Израиля не входит в полномочия посла России. Но как специалист по этому региону и в области международных отношений могу сказать: «Моссад» — и во многом так считается с подачи его самого — одна из самых мощных и активных спецслужб в мире, у нее огромное количество партнеров, в первую очередь среди западных стран. Наверняка масштабы ее деятельности на Ближнем Востоке очень большие: она сформировалась, когда Израиль боролся за выживание.
— Другая проблема для ближневосточного региона — ИГ (запрещена в России). Остаются ли какие-то группы террористической организации на территории Ирака? Продолжается ли работа Багдада в этом направлении?
— «Исламское государство» (ИГ) живо. Периодически активизируется и в Ираке, потому что социальная база организации здесь еще не ликвидирована, опять же в силу объективных причин. Основные корни терроризма не идеологические — идеология здесь выступает как инструмент.
Основные корни терроризма — безработица, неустроенность молодежи, отсутствие перспектив в жизни. Вот на эту основу приходят уже те, кто называет себя носителями идеологии. Они обычно имеют при себе в одной руке пачку денег, в другой — Священное Писание. Начинают втолковывать и вербуют людей в свои ряды. Бороться с этим тоже надо. На каком-то этапе силовыми методами, а на другом сделать так, чтобы молодые люди не захотели разговаривать с теми, кто приходит к ним с этими деньгами и Священным Писанием. И я думаю, что ИГ до сих пор существует в Ираке, потому что это, скорее всего, кому-то выгодно.
Но я полагаю, что сегодня иракцы с остатками подполья ИГ вполне могут справляться сами.
«К этим выборам мы подходим с оптимизмом»
— Перейдем к двусторонним отношениям России и Ирака. Как вы в целом их можете оценить? Насколько республика заинтересована в совместных проектах? В каких сферах возможна кооперация?
— Отношения России и Ирака сейчас находятся на очень высоком уровне. Цифры сотрудничества хорошие, но главное не это. Главное — высокий уровень доверия и интерес к взаимной работе. Ирак переживает непростые времена. Россия тоже. Поэтому не всё, что мы хотим, мы можем реализовать. И на этом фоне особенное значение имеет стремление сотрудничать, несмотря на возникающие сложности и даже вопреки им.
Багдад очень зависит от США в силу выстроенной системы в самом Ираке, а также системы его взаимодействия с внешним миром, сформировавшейся в период англо-американской оккупации. Эта зависимость — и в финансовой сфере в том числе. В качестве простого примера: доходы от иракского нефтяного экспорта — а это миллиарды — ежемесячно поступают на спецсчет США. Как в 2003 году сложилась такая система, так ее изменить не получается.
Экономика Ирака работает на наличном долларе, и их нужно от $1 млрд до $4 млрд ежемесячно. В нужном объеме их могут обеспечить только США. И это фактор зависимости.
При этом Багдад не присоединился к антироссийским санкциям, несмотря на сложности и риски вторичных мер. Мы продолжаем сотрудничать в тех сферах, где это возможно. К примеру, на сегодня мы по факту самый крупный инвестор в иракский нефтегаз, а это ключевая сфера экономики. И это многомиллиардные цифры. Перспективы, даже в условиях ужесточения антироссийских санкций, есть — не только сохранения, но и увеличения этого показателя.
Мы планируем расширять свое присутствие и, соответственно, вкладывать дополнительные средства в сферы, связанные с безопасностью, финансами. Есть сферы сельского хозяйства, промышленности, воды, энергетики — здесь тоже хорошие перспективы.
— А в плане военного сотрудничества? Какое здесь положение дел?
— Мы возобновили военное сотрудничество с Ираком. Конечно, на определенных этапах мы воздерживались от возобновления такой кооперации, поскольку в стране, по сути, шла гражданская война, и нам было совершенно неинтересно поставлять оружие, которое использовалось бы в войне иракцев друг против друга.
Но потом появилась возможность возобновить такие связи. И почва тут весьма благодатная: большая часть иракского вооружения и арсенала — это советское оружие. Помимо нас, тут, конечно, всегда присутствовали и американцы, и французы. Но мы доминировали, поэтому очень показательно, что, когда американцы оккупировали Ирак, может, они и хотели бы перевести его на американское вооружение, но не смогли.
Сказались два фактора. Во-первых, бестолковость самих оккупантов, не сумевших перевести Ирак полностью на западное оружие. Во-вторых, иракцы и сами этого не хотели и не хотят до сих пор. Поэтому тут много оружия, и всё оно из разных стран.
— И в завершение хотелось бы спросить о теме, которая уже в ближайшее время станет одной из основных в российской политике: выборы президента. Как будет организован процесс голосования для россиян, проживающих в Ираке? Влияет ли как-то конфликт на Ближнем Востоке на процесс подготовки?
— В Ираке будет открыто три участка: на территории посольства в Багдаде, а также в генконсульствах в Эрбиле и Басре. Конечно, мы подходим к выборам как к важнейшему мероприятию и обеспечим российским гражданам в Ираке все необходимые условия для голосования.
Россиян в Ираке не очень много. В свое время было несколько тысяч граждан РФ иракского происхождения, но это до событий 2003 года. После они уехали, осталось буквально несколько сотен человек.
К этим выборам мы подходим с оптимизмом. Мы проведем их чуть раньше, чем в Российской Федерации, чтобы это попало на местный выходной день.
Особое внимание мы уделим тем, кто работает в Ираке по контракту на нефтяных объектах. Мы не ждем, что они выедут из своих охраняемых населенных пунктов — мы сами к ним поедем, будет организовано выездное голосование. Этот механизм у нас уже отлажен. Надеюсь, у нас всё пройдет по плану.
