Разморозка в чужой карман: может ли Запад присвоить российские резервы
Власти Великобритании, США и Евросоюза вновь активизировали дискуссию о конфискации замороженных на Западе российских активов или хотя бы прибылей от их размещения. По небольшой их части — средствам Национального расчетного депозитария — даже начались определенные юридические действия. Реально ли будет захватить всю или существенную долю российской собственности, как государственной, так и частной, находящуюся сейчас под арестом и какие для этого возникнут препятствия, разбирались «Известия».
Успеть до 24 февраля
20 декабря стало известно, что федеральная прокуратура ФРГ собралась конфисковать около €720 млн, принадлежащих «дочке» Мосбиржи — Национальному расчетному депозитарию. Замысел поддержал и министр юстиции страны Марко Бушманн, заявивший что «либеральная демократия противостоит насилию при помощи законов». Формальным поводом стала попытка перевести эти деньги в другой банк (из JP Morgan в Commerzbank) после их заморозки. Хотя операцию выполнить не удалось, ее квалифицируют как попытку обхода санкций. Отметим, что до четверти этих средств принадлежит частным розничным инвесторам из России. Всего же объем заблокированных активов НРД составляет около €60 млрд.
Этот случай — лишь один из многочисленных примеров попыток политиков и финансовых регуляторов стран «коллективного Запада» присвоить и использовать для своих целей колоссальные объемы российских денег и активов, «застрявших» после заморозки за рубежом. Первые попытки прощупать почву в этом направлении делались еще в начале 2022 года, но в последние полтора–два месяца подобные разговоры значительно активизировались. Что не в последнюю очередь может быть связано с провалом переговоров в конгрессе о выделении финансирования Украине в 2024 году и параллельной неудачей с согласованием новых траншей помощи в рамках Евросоюза.
Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен
В начале ноября председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен заявила, что к концу года должен быть выработан план действий с российскими активами. А на этой неделе газета The New York Times сообщила со ссылкой на анонимные источники среди высших чиновников США и ЕС, что соответствующая работа интенсифицировалась. В частности, NYT отмечает, что администрация Джо Байдена надавила на представителей других стран G7 с требованием разработать стратегию к 24 февраля 2024 года — второй годовщине начала СВО.
Схемы предлагаются разнообразные: к примеру, ведется дискуссия о том, стоит ли использовать российские деньги на мирное восстановление украинской экономики или же следует финансировать военные усилия Киева напрямую. Также западные чиновники не пришли к единогласию, использовать ли сами замороженные средства либо доходы от их размещения. Предлагается даже экзотический вариант — использовать деньги в качестве залога под выпуск украинских облигаций. Если, по замыслу авторов идеи, Украине удастся погасить эти новые долги, Россия сможет рассчитывать на получение денег назад.
Объемы заморозки
Когда говорят о конфискации российских активов за рубежом, в первую очередь (хотя и не только) речь идёт о международных резервах Банка России. В общей сложности, в странах Евросоюза, других государствах G7 и Австралии находится около $260 млрд, принадлежащих ЦБ. Из них на ЕС приходится $210 млрд, а на Бельгию, где находится депозитарий Euroclear, — $191 млрд, то есть около трех четвертей. Под контролем США находится всего $5 млрд, а Германии — только $210 млн. Таким образом, на долю стран G7 приходится не так уж много государственных российских активов. В большей степени заморозка на их территории коснулась средств и имущества, не связанных с международными резервами ЦБ, но дискуссия о них пока отходит на второй план. Суммы там куда меньше, и их конфискация, хоть и нанесет немалый ущерб россиянам и отечественным компаниям (как это происходит в случае с деньгами НРД), в международном масштабе на что-то повлиять вряд ли сможет.
Конфискация на грани фантастики
С самого начала предложения полного захвата российских активов встретились с негативной реакцией юридического сообщества. Главная проблема состоит в том, что такие действия не имеют прецедента. Даже в США, где возможности исполнительной власти регулировать имущественные отношения во всём, что касается доллара, весьма высоки, существующее законодательство не дает «зеленого света» для присвоения иностранных активов по желанию — практически вне зависимости от обстоятельств. В 2001 году, после атаки на башни-близнецы конгресс оперативно принял поправки к закону IEEPA, разрешающие определенные действия в отношении иностранной собственности. Они, в частности, допускали распоряжение зарубежными активами, но только в ситуации, когда Америка подвергается нападению из-за рубежа либо же участвует в военных действиях против иностранного государства.
Закон применялся единственный раз в 2003 году после окончания активной фазы операции США в Ираке. Но даже тогда средства были направлены на послевоенное восстановление самого Ирака (другой вопрос, что на этом восстановлении в значительной степени зарабатывали различные американские подрядчики), а не на какие-то не связанные с ближневосточной страной цели. Другой способ передачи иностранных активов государству по американскому законодательству — «гражданская конфискация». Но она может касаться только средств частных лиц, в отношении которых вынесен приговор по уголовному делу. Конфисковать корпоративные и тем паче государственные средства через данный механизм практически нереально.
В других странах закон также не представляет широких возможностей конфискации зарубежной собственности, особенно государственной, которая так или иначе защищена «правом суверена». Суверенитет, к слову, не дает серьезных перспектив по взысканию долгов даже в случае дефолта (на чем уже довольно крепко обожглись кредиторы Аргентины). Международное право также довольно скупо касается темы репараций — фактически, в каждом таком случае необходим отдельный набор соглашений с участием страны, которая эти репарации, собственно, платит.
Даже простая заморозка активов без их перекладывания в чужие карманы является делом весьма сомнительным. К примеру, Венесуэла недавно выиграла иск у португальского Novo Banco, сумев вернуть около $1,5 млрд, замороженных в результате введения односторонних американских санкций против страны в 2019 году.
Главные препятствия
Тем не менее самые серьезные препятствия к односторонней конфискации иностранных средств не столько юридические, сколько экономические. Речь идет в первую очередь о дальнейшем (и весьма радикальном) расширении использования доллара и евро как оружия. Собственно, процесс уже пошел.
Начиная с прошлого года крупнейшие развивающиеся экономики начали предпринимать усилия по дедолларизации своих резервов и в некоторой степени внешнеторговых операций. Один из косвенных признаков этого процесса — высокий курс золота вопреки довольно негативной для драгметалла остальной конъюнктуре. В июле было опубликовано исследование Invesco, в котором были опрошены представители 85 суверенных фондов и 57 центробанков, вместе управляющих $21 трлн активов. В опросе центральные банкиры признались, что встревожены заморозкой российских активов, а большинство выразило уверенность, что один только этот шаг сделал золото более привлекательным для ЦБ (57% считают его лучшей защитой от геополитических рисков). Более того, центробанки стали гораздо активнее запасаться физическим золотом, которое хранится непосредственно в их хранилищах.
Надо ли говорить, что такие нервные телодвижения создают немалые риски как для доллара, так и для евро. Последнее находится в особенно непростой ситуации, так как уступает «американцу» по надежности и широте применения. Между тем именно европейские страны в ситуации с российскими активами понесут наибольший ущерб — почти все эти средства находятся у них. При всех политических возможностях США продавить такое решение в Европе им будет крайне сложно.
