По европейскому принципу
Большой театр — это главный театр страны. Он всегда им был: и во время Российской империи, и в СССР, и сегодня тоже продолжает им оставаться. Так уж сложилось, что театр оперы и балета, еще и в столице, всегда был имперским искусством, потому и внимание к нему, конечно, было пристальным, и всегда присутствовала критика. Владимиру Урину на посту главы ГАБТ предъявляли очень конкретные вещи, но прежде всего вопрос касался репертуарной политики.
Я хорошо помню момент, когда он взял в руки управление Большим театром. Тогда он заявил, что будет заниматься репертуаром сам, несмотря на то, что он директор, а не художественный руководитель. И даже не музыкант, хотя, безусловно, за его плечами — огромный театральный опыт. Так в практике оперной составляющей Большого появилась тенденция к созданию копродукции, к различного рода отношениям с другими театрами или фестивалями. И в сотрудничестве с иностранными партнерами нет ничего плохого.
Возвращаясь к заявлениям, которые Урин сделал в начале своего пути на этом посту… Он говорил, что Историческая сцена должна стать местом, где будет существовать традиционное искусство — оперное и балетное. Искусство, которое прославляло нашу страну в разные эпохи, и которое, повторюсь, всегда было имперским. То, что происходило на сцене Большого, отражало культурную политику государства, было его культурным лицом. Но это лицо за период правления Уриным очень сильно изменилось: и его выражение, и его черты. И это, пожалуй, стало одним из главных вопросов к Владимиру Георгиевичу. Почему, собственно, мы пошли в ту сторону? Почему так мало русских названий в репертуаре Большого? Это было бы понятно, если бы русская оперная культура как-то отставала. Но в мире существует всего четыре оперных школы: итальянская, немецкая, французская и наша — русская. Больше нет.
Урин же делал акцент на партнерство с зарубежными театрами и довольно мало уделял внимания отечественному репертуару, особенно таким ключевым и центральным названиям, которые обязательно должны быть на сцене Большого. Например, «Жизнь за царя». А когда появлялась опера «Садко», то она вышла в постановке Дмитрия Чернякова, который ищет ответы на вопросы совсем не те, что были заданы в партитуре. Но можно переосмыслить, а можно — исказить, спародировать, поглумиться. В частности, «Садко» был именно таким случаем. Классическое русское произведение было превращено в цирк. А Черняков был одним из фаворитов Владимира Георгиевича Урина, и ему предлагались именно такие русские названия.
Конечно, одним из ключевых моментов стало и 24 февраля 2022 года, когда Владимир Георгиевич подписал протестное письмо. Подписал и подписал — это относится к сфере его гражданской позиции. Но странно, что на сцене Большого всё это время продолжали идти постановки Кирилла Серебренникова. Или Александр Молочников, который тоже высказывался определенным образом — тем не менее это не послужило для Урина поводом для того, чтобы снять эти спектакли или перестать обращаться к режиссеру.
Но я никогда не скажу, что Урин — плохой управленец. Эффективный менеджер — это тот, кто грамотно, со знанием алгоритма, четко и профессионально выполняет некий заказ. И Урин этот заказ очень внятно сформулировал: в самом начале он анонсировал, что хочет превратить ГАБТ в театр с европейской системой, бесконечным приглашением солистов, арендами спектаклей. У нас в среде критиков даже появилось выражение «секонд-хенд», применимое к премьерным показам Большого. Потому что сначала они проходили в Европе, а потом уже у нас, в Москве. Это нормальная практика, и она действительно существует. И если принять за правильную программу именно такую и делать ГАБТ театром, который функционирует по принципу европейских коллег, то Урин был бы абсолютно эффективным менеджером.
Если мы будем в целом говорить об эпохе, когда Владимир Урин руководил Большим театром, то она отражала то состояние культурной политики, которое в нашей стране на тот период было мейнстримом. Ничего вразрез с общепринятыми культурными, социальными и политическими принципами он не делал. Но сейчас меняется повестка и меняется запрос — современному зрителю, любителю оперы и балета хочется традиционного русского искусства. Оно не должно быть архаичным, «нафталинным», музейным, ничего подобного. Оно должно быть современным, но с уважением к традиции и шедеврам, которые были созданы в русской музыкальной культуре.
Валерию Гергиеву придется заново строить политику Большого. Благо, для этого есть все данные. Последняя премьера — «Адриана Лекуврер» — прошедшая на исторической сцене ГАБТ, поставленная и затеянная Евгением Писаревым при Урине, — это великолепная постановка, отвечающая всем требованиям и пожеланиям, которые можно предъявить к такому театру, как Большой. У оркестра, певцов и постановочной части огромный потенциал: в ГАБТ трудятся бесподобные профессионалы. Все департаменты Большого театра работают великолепно, просто они были направлены не на ту идею, а Гергиеву предстоит эту программу перезапустить.
Автор — музыкальный и театральный критик, арт-директор Международного конкурса современной русскоязычной драматургии «Действующие лица», заведующая литературной частью Нового театра Эдуарда Боякова
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора. Еще одну точку зрения по этой теме представила обозреватель «Известий» Светлана Наборщикова.
