Женское дело: ретроспектива Ольги Розановой стала манифестом феминизма
В Москву приехало около полусотни работ Ольги Розановой, в том числе важнейшее полотно «Зеленая полоса». Само по себе это громкое событие. Однако Дом культуры «ГЭС-2» не ограничился обычной ретроспективой и представил творчество «амазонки русского авангарда» в диалоге с художницами следующих поколений, вплоть до наших современниц. Получился феминистский манифест, наглядно демонстрирующий вклад российских представительниц прекрасного пола в прекрасное. «Известия» первыми оценили женский взгляд на выставке «Кубок созвучий. По направлению к Розановой».
Привезли «Полосу»
Ольга Розанова — одна из ярчайших фигур русского авангарда, ушедшая из жизни трагически рано (в возрасте 32 лет), но успевшая сказать весомое слово в истории художественной революции первой четверти XX века. На рубеже 1900-х и 1910-х она вступила в первое объединение авангардистов «Союз молодежи» и принимала активное участие в его деятельности. Параллельно с живописью занялась книжным оформлением и заменила привычные иллюстрации абстрактными коллажами-аппликациями — целый ряд ее совместных с поэтом-футуристом Алексеем Крученых изданий стали настоящими livre d’artiste. Наконец, вслед за Малевичем увлеклась супрематизмом, предвосхитив многие будущие эксперименты товарищей.
Справедливости ради стоит отметить, что Розанова была не единственной яркой художницей эпохи. Одновременно с ней творили и экспериментировали Наталия Гончарова, Любовь Попова, Варвара Степанова, Александра Экстер, Елена Гуро. Но именно кисти Розановой принадлежит одно из полотен-символов русского авангарда: «Зеленая полоса» (1917). Оно хранится в Музее-заповеднике «Ростовский кремль», считается крайне ценным экспонатом и гастролирует редко; тем не менее «ГЭС-2» удалось привезти шедевр в Москву. Закономерно ему выделено особое пространство в экспозиции: большая белая стена в глубине просторного зала. Именно в таком минималистичном окружении картина воспринимается лучше всего — как прорезающий пустоту луч, метафизический поток энергии.
«Зеленую полосу» сравнивают с «Черным квадратом» Малевича — не без оснований: и то, и другое — манифесты обнуления, символы стремления к отказу от всех привычных составляющих художественной композиции. Но Малевич оставляет хотя бы геометрическую форму, Розанова же обходится и без этого, зато гораздо тоньше работает с цветом. У нее вовсе не сплошной тон, но переливающийся, вибрирующий, меняющий плотность оттенок. И здесь напрашивается другая параллель: с американским абстракционистом Барнеттом Ньюманом, который пришел к тому же лишь через три десятилетия после Розановой и уже во второй половине века бесконечно писал вертикальные полосы различных цветов.
Мастерство Мастерковой
На выставке нет аналогий с иностранными авторами, равно как и с соратниками-мужчинами (тем же Малевичем, например). Но творчество Розановой показано в соседстве с работами художниц послевоенного СССР и современной России. И это сопоставление создает особый «гендерный» сюжет. Концепция понятная и закономерная: начиная с эпохи авангарда и вплоть до наших дней женщины играли в отечественном искусстве роль как минимум заметную. Бывало и так, что они затмевали своих коллег мужского пола, оказывались в чем-то прозорливее, предвосхищали их находки.
В первую очередь это справедливо для Лидии Мастерковой, представительницы советского нонконформизма из «лианозовской группы». Будучи супругой Владимира Немухина, она писала более экспрессивно, смело, эмоционально, чем ее слишком рассудочный муж.
Вот и вещи, представленные в «ГЭС-2», захватывают. На одной из стен в левой стороне расположены 11 кубофутуристических полотен Розановой 1913–1915 годов (и это сплошь шедевры — например, «Город» из Нижнего Новгорода и «Пожар в городе» из Самары) — а справа четыре мастерских мастерковских полотна, ничуть не теряющихся в таком непростом соседстве. На «Композиции с черным кружевом» художница парадоксально вплетает настоящие кусочки кружевной ткани в мрачную монохромную композицию из черных и серых полос. А в «Соборе» строительным материалом выступает золотистая парча, вместе с маслом образующая едва угадываемые контуры купола.
Коллажная техника Мастерковой, кстати, созвучна поискам Розановой, которая и при создании картин использовала кусочки газет и, главное, оформляла сборники Крученых, вырезая геометрические фигуры из цветной бумаги. В длинной витрине зрители могут увидеть оригинальные издания середины 1910-х — здесь и «Война», и «Заумная книга» (в ее обложку вставлена настоящая пуговица), и многое другое.
Под серыми солнцами
Но всё же в центре внимания на выставке — живопись. Причем ее здесь достаточно много: в общей сложности около полусотни картин одной только Розановой. Помимо «Зеленой полосы» и кубофутуристического блока середины 1910-х, это великолепные натюрморты и портреты начала того же десятилетия, цикл карточных композиций — изображения бубновой дамы, валета червей и так далее, плюс супрематические работы последних лет жизни (художница скончалась от дифтерии в 1918-м). Одна из них, кстати, тоже содержит зеленую полосу на белом фоне — это «Композиция. Распыление цвета» (1917). Но кураторы избежали соблазна повесить холст из Архангельска рядом с главным экспонатом. Правильно сделали. Зрители и так проведут параллель.
Зато с супрематической Розановой соседствуют художницы уже позднесоветских времен — Ольга Потапова, Ефросинья Ермилова‑Платова, Татьяна Глебова, опять Мастеркова… Увенчивает всю эту «мозаику времен» триптих нашей современницы Александры Паперно «Серое солнце» (2003–2012). Чтобы увидеть три полотна с большими кругами свинцовых оттенков, надо высоко поднять голову. А чтобы разглядеть, что цвет этот, как и на «Зеленой полосе», не однотонный, но куда более сложный, — придется задержаться и присмотреться. Но это стоит того. Ведь три круга становятся своего рода символическим многоточием, завершающим всю выставку и оставляющим зрителя в размышлениях — куда же в итоге привела (или не привела?) та самая зеленая полоса авангарда.
