Эмма-ню-эль: Венеция шокирована пародией на «Франкенштейна»
Десятки откровенных сцен с голливудской суперзвездой Эммой Стоун, ужасающие мутанты в кадре, невероятно красивые интерьеры и экстерьеры, размышления о свободе, Боге и выборе — в фильме «Бедные-несчастные» всего так много, что эмоции у первых зрителей зашкаливают. Новую работу Лантимоса уже объявили фаворитом Венецианского кинофестиваля, ей признаются в любви топовые издания, проча ей мгновенный культовый статус. Продажи одноименного романа Аласдера Грея, по которому снят фильм, теперь наверняка вырастут. Во всем мире «Бедные-несчастные» выйдут к Рождеству, про релиз в России пока ничего не известно.
Введение в лантимосологию
Надо ли представлять Йоргоса Лантимоса, многократного участника «Оскара» и всех главных кинофестивалей мира? Пожалуй, надо, чтобы сразу стало понятно, почему ожидания от «Бедных-несчастных» были и без того завышенные. И почему фильм их с лихвой превзошел.
Грек Лантимос считается одним из самых влиятельных и авторитетных режиссеров современности. Он прославился 14 лет назад, победив в Каннской программе «Особый взгляд» с картиной «Клык». Но до какого-то момента был известен относительно узкой фестивальной публике, пока не сделал свои фильмы более международными и не стал снимать там голливудских звезд.
Кадр из фильма «Бедные-несчастные»
Когда в 2015 году вышел «Лобстер» с Колином Фарреллом и Рэйчел Вайс, о Лантимосе заговорил весь мир. А через пару лет «Убийство священного оленя» закрепило успех. Там, кроме Фаррелла, снялись Николь Кидман и восходящая звезда Барри Кеоган.
Лантимос не очень похож не «представителя греческого кинематографа». Если попытаться обозначить ориентиры его творчества, то это, пожалуй, Дэвид Линч, Стэнли Кубрик и Дэвид Кроненберг. Лантимос придумывает увлекательные фантастические истории, где исследуются самые потаенные страхи человека и разного рода девиации, как физические, так и психологические.
Например, в антиутопии «Лобстер» общество будущего заставляет людей создавать семью, а одиноких, которые не сделали это по какой-то причине, превращают в животных. И герою дается несколько дней, чтобы найти себе пару.
Режиссер Йоргос Лантимос с актрисой Эммой Стоун на съемках «Бедных-несчастных»
В «Убийстве священного оленя» нет антиутопического пространства, но есть совершенно ветхозаветная мистика, когда вина за смерть другого человека напрямую сказывается на семье главного героя. А в итоге ему приходится выбирать, кем пожертвовать, чтобы не погубить всех.
Простодушные байки
Замысел фильма по мотивам романа Аласдера Грея родился еще на площадке фильма «Фаворитка», своего рода ответа Лантимоса Стэнли Кубрику с его саркастической костюмной драмой «Барри Линдон». Лантимос и Эмма Стоун решили, что надо продолжить сотрудничество, но работ растянулась на целых пять лет.
Титанический по размаху замысел требовал больших затрат времени и средств, и после первых же десяти минут просмотра готовой картины становится понятно, какой труд проделали не только режиссер, актеры и оператор, но также художники-постановщики, художники по костюмам, гримеры и специалисты по компьютерной графике. То, что мы видим на экране, по красочности и подробности оставляет далеко позади славящиеся своими успехами в этом направлении голливудские блокбастеры.
Кадр из фильма «Бедные-несчастные»
Лантимос не спешит выкладывать все карты сразу. Начинается всё в начале ХХ века в сером лондонском тумане, где стоит дом профессора Годвина.
И дом, и профессор выписаны так, что Тиму Бертону нужно срочно уходить из профессии и брать курс у Лантимоса по созданию готических антуражей. Это очень странный особняк, где есть собственная лаборатория, лабиринт комнат, гигантская гостиная, а бродят по всем этим пространствам мутанты, сшитые из разных животных. Например, половина — гусь, половина — свинья. Или кошкопес. Словом, целый зоопарк, который существует сам по себе, на него никто не обращает внимания.
Потому что профессор Годвин (Уиллема Дефо превратили в монстра Франкенштейна, он тоже словно сшит из разных частей) проводит главный эксперимент в своей жизни. Он сделал аборт утопленнице (Эмма Стоун) и вставил мозг ребенка вместо взрослого, теперь девочка живет в теле матери. Годвин воспитывает ее как дочь, а девушка, Белла, учится ходить, говорить и думать. Эмма Стоун блестяще имитирует угловатую походку младенца, его мимику, первые произносимые слова. Годвин одобрительно ухмыляется: эксперимент проходит идеально, а Белла внутренне растет со страшной скоростью.
Кадр из фильма «Бедные-несчастные»
Собственно, весь фильм — своего рода роман воспитания, вернее, пародия на него. Нам предстоит узнать, как и кем вырастет Белла, но здесь не будет никаких скидок и условностей, которые часто сопутствуют жанру. Естественно, что Белла свое познание мира начнет со своего тела и вскоре обнаружит удивительные возможности своих половых органов. Поскольку она простодушна в духе вольтеровских персонажей, она не увидит ничего зазорного в мастурбации.
Взросление Беллы так стремительно, что у нее нет возможности впитать общественную мораль, тем более что Годвин держит ее дома, а сам он придерживается только одной морали: надо слушаться его, ведь он — практически Бог («Год», сокращенно от «Годвин»), а в остальном быть максимально свободным и любопытным. Когда он приглашает молодого ассистента протоколировать взросление Беллы, он даже издевательски спросит того про веру: «Вы верите в меня или во что-то высшее?»
Белла примет предложение ассистента, но потом (при попустительстве Годвина) сбежит с проходимцем в Португалию, оттуда отправиться странствовать по свету, поживет в Париже, работая проституткой в публичном доме, — границы повествования расширяются чуть ли не с каждой сценой. И в каждой Белла узнает что-то новое про себя и про мир — и всегда делает выбор, исходя из своей натуры исследователя и бунтарки.
Кадр из фильма «Бедные-несчастные»
И это опять напоминает вольтеровские притчи и произведения Руссо, потому что Белла борется с предрассудками, но ровно в той мере, в которой они ограничивают ее свободу. Влюбленный ассистент профессора упрекает ее за публичную мастурбацию — она не понимает, почему это плохо. С авантюристом (великолепный Марк Руффало) она занимается сексом уединенно, но не согласна считать это настолько интимным, чтобы не обсуждать это громко в каждом ресторане.
Ее «наивный» бунт — прежде всего против того, чтобы мужчины пытались владеть ее телом и разумом, но конфликт в том, что они как раз именно это и пытаются делать. Таким образом, самым честным способом существования Белла в какой-то момент признает проституцию, свободный заработок денег своим телом. «Почему если я сплю с тобой — ты рад, а если еще с кем-то — то я шлюха?» — с детской непосредственностью спрашивает она у исступленного ревнивца. А он в ответ только и может, что обозвать ее чудовищем, потому что сказать-то нечего.
Кадр из фильма «Бедные-несчастные»
Эмма Стоун поражает своим бесстрашием, ее партнерами по откровенным сценам в этом фильме выступило много актеров, в том числе эпизодических, но она все сцены сыграла сама. Это не пристало суперзвезде, но, видно, бунтарский характер Беллы передался Эмме Стоун в достаточной мере.
Эту актрису долго недооценивали, но уже в «Бердмене» стало ясно, насколько это большой драматический талант. А в следующих ролях, прежде всего в «Фаворитке», она доказала, что ее стратегия — развиваться в сторону серьезных ролей. Но такого, как в этом фильме, мы еще не видели. Это и пластика младенца во взрослом теле, это эволюция образа на наших глазах, это сложнейшие диалоги о свободе и познании, в которых при малейшей фальшивой ноте сразу был бы взрыв пошлости. Она половину экранного времени обнажена, но при этом сохраняет естественность, чистоту и грацию античной статуи.
Эмма Стоун на съемках фильма «Бедные-несчастные»
Фильм Лантимоса — это провокация. Те, кто не смотрел фильм, поспешат наклеить на него ярлык «фемповестка», но лучше увидеть картину своими глазами. Это не о правах женщин. Это — о том, что свобода является не привилегией, а обязанностью каждой личности. И доказывается это не только откровенными сценами с красавицей Стоун, но и вписанными в причудливый мир Лантимоса религиозно-философскими размышлениями, где смерть утопленницы и новое рождение — это, конечно, крещение, дом Годвина — это рай, и т.д. Разница лишь в том, что вкушение плода познания добра и зла здесь не грех, а величайший дар Бога-Годвина человечеству.
