Без шума и пыли: как Шекспир породнился с Хемингуэем
Дирижерская палочка и любезные парижане. Зеленый кабинет и потешные бои. А еще строптивцы, лирики, виртуозные трели и молодой папа Хэм. Большой театр закрыл 247-й сезон премьерой оперы Гектора Берлиоза «Беатриче и Бенедикт» по мотивам комедии Шекспира «Много шума из ничего». «Известия», побывав на спектакле, оценили актуальность сочинения, созданного 160 лет назад.
Спасительница Россия
«Когда кончился первый концерт, кончились объятия и я выпил бутылку пива, то решился спросить о финансовом результате: 18 000 франков. Мне осталось 12 000 чистой прибыли. Я был спасен. Тогда я машинально обратился на юго-запад и, глядя по направлению к Франции, не мог удержаться, чтобы не пробормотать: «Вот так, любезные парижане!»
Это фрагмент «Мемуаров» Гектора Берлиоза, а выступление состоялось в Санкт-Петербурге в 1847 году. К моменту гастролей Берлиоза любили и ждали: шестью годами ранее в зале Энгельгардта (ныне Малый зал Петербургской филармонии) триумфально прозвучал его «Реквием».
В Россию композитор прибыл по приглашению Михаила Глинки, подружившегося с ним в Париже, дал благотворительный вечер и пять авторских концертов. Один из них посетил император Николай I. Композитор отреагировал незамедлительно: объявил о посвящении его императорскому величеству уже завоевавшей европейское признание «Фантастической симфонии».
20 лет спустя Берлиоз вновь приехал к нам, на этот раз по приглашению великой княгини Елены Павловны. Слушал в Мариинском театре «Жизнь за царя», дирижировал своими любимыми сочинениями. Прощаясь, положил на пульт дирижерскую палочку в знак скорого возвращения, увы не состоявшегося.
Через год композитор умер, оставив огромное творческое наследие, в том числе оперу «Беатриче и Бенедикт», премьерой которой Большой театр отпраздновал 220-летие со дня его рождения.
В России опера ставится впервые, а если учесть, что и в мировой практике она не входит в число сценических хитов, спектакль ГАБТа можно считать ценным подарком для меломанов. Жаль, что получился он не во всем удачным.
Звук и кабинет
В основу своей последней оперы Берлиоз положил комедию Шекспира «Много шума из ничего», критически ее переосмыслив. Убрал перипетии, связанные с историей лириков Геро и Клавдио. Сконцентрировал внимание на сопутствующей линии строптивцев Беатриче и Бенедикта. Из музыкантской солидарности и для усиления комического эффекта добавил персонаж по имени Самароне — дружескую, но весьма колкую пародию на Гаспара Спонтини, основоположника жанра большой оперы.
«Беатриче и Бенедикт» — полная ей противоположность. Изящное, легкое и компактное произведение из 15 музыкальных номеров, перемежающихся разговорными диалогами. В постановке ГАБТа говорят в микрофоны по-русски, поют по-французски уже без них. Подачи не очень друг с другом бьются, но это полбеды. Традиционно высокое вокальное качество страдает в основном из-за… сценографии. Обтянутые декоративной листвой геометрические объемы — шпалеры, арки, башенки конусы — легко передвигаются, моделируя нужное пространство, но плохо служат певцам.
Опытнейший сценограф Семен Пастух, устраивая этот зеленый кабинет, почему-то проигнорировал то, чему учат на первых курсах соответствующих факультетов: рыхлые и пористые материалы глушат звук. В результате, чтобы прозвучать, исполнителю требуется утвердиться по центру авансцены и петь строго фронтально.
Юлия Мазурова (Беатриче) в своем главном выходе Dieu! que viens-je d’entendre так и сделала, дав возможность по достоинству оценить ее подвижные колоратуры и красивую филировку. А вот у обладательницы нежнейшего сопрано Альбины Латиповой (Геро), разместившейся у кулисы в пол-оборота, половина виртуозных трелей звездной арии Je Vais le voir! ушла мимо публики. Бехзод Давронов (Бенедикт) в кульминационном рондо Ah! Je vais laimer решил для живости прогуляться и таки частично захватил акустически выгодные точки.
К счастью, на оркестрантов в силу их местоположения влияние зеленого кабинета не распространилось. Ведомые маэстро Жульеном Салемкуром, они продемонстрировали всё, чего требуют партитуры Берлиоза, блеснув и культурой духовых инструментов, и звуковым балансом.
Мимо реконкисты
Время и место действия пьесы Шекспира и оперы Берлиоза — конец XV века, финальная стадия испанской реконкисты. Войско правителя Арагонского, в числе которого будущие новобрачные Бенедикт и Клавдио, с победой возвращается в родную сицилийскую Мессину. Дальнейшие любовные приключения разворачиваются в ее садах и домах.
Режиссер спектакля ГАБТа, народный артист России Александр Петров посчитал, что персонажи плаща и шпаги, извлеченные из глубины веков, не смогут тронуть сердца нынешней публики и перенес действие в Мессину времен Первой мировой войны.
Герои оперы стали офицерами итальянской армии, героини — медсестрами в госпитале, где залечивают раны их возлюбленные. О Средневековье напоминают лишь потешные бои костюмированных мавров и христиан, развлекающих публику на городской площади.
Большую же часть действия сцена декорирована под госпитальную палату — койки, капельницы, устройства для реабилитации раненых конечностей.
Клавдио с загипсованной ногой ковыляет на костылях, у Бенедикта рука на перевязи, увечных воинов возят на инвалидных колясках, медперсонал глушит спирт из пробирок. В сочетании с почти непрерывным весельем и комикованием (куда же деться от комедийного сюжета) всё это выглядит и нелепо, и бестактно.
Недоумение множат аршинные итальянские триколоры, которыми размахивают на главной российской сцене. В первую мировую Италия была союзницей России, но мы-то живем здесь и сейчас, и как иначе, чем подставой государственного театра, можно назвать этот аттракцион?
Не исключено, что в большем душевном равновесии пребывают зрители, заранее ознакомившиеся с анонсами, где режиссер поясняет свой концепт. По крайней мере они знают, в какую сторону направить полет воображения.
Оказывается, наряду с Шекспиром и Берлиозом Александр Петров вдохновлялся Эрнестом Хемингуэем, который воевал на итальянском фронте, лечился в миланском госпитале, имел там отношения с медсестрой и описал свою историю в автобиографическом романе.
«Нам показалось, что это хороший ход для того, чтобы оправдать всё — Шекспира, Италию, Сицилию, Хэмингуэя, замечательный роман «Прощай, оружие». Мы настаиваем на том, что в рюкзаке у Бенедикта лежит роман Хемингуэя и бутылка виски», — шутит постановщик.
Теперь всё понятно. Для адекватного понимания происходящего на сцене ГАБТа надо расслабиться, отвлечься от Шекспира, Берлиоза, прочих ненужных ассоциаций и сосредоточиться на истории персонажа, сумевшего в 1918 году обзавестись книжкой, вышедшей в 1929-м.
Вопрос — зачем в таком случае понадобилась опера, если можно без лишних проблем и затрат прочесть роман, — остается открытым, и вряд ли будущие представления дадут на него ответ.
