«Стратегия Киева — все взорвем, уничтожим, унизим, отрежем»
Индексация зарплат должна стать нормой жизни, но пока не стала, и это плохо. При этом запрос на повышение оплаты труда у россиян есть, а «рынок работодателя» сменился «рынком работника». Об этом в интервью «Известиям» заявил глава ВЦИОМ Валерий Федоров. Он также рассказал о реакции населения на теракт на Крымском мосту, росте цен, удорожании рабочих рук и об отношении людей в РФ к Западу и Украине.
«Люди могут требовать, и работодатели вынуждены идти им навстречу»
— На этой неделе была совершена новая атака на Крымский мост. Как россияне восприняли новость об очередном теракте, чувствуют ли они какую-то незащищенность?
— Теракт всегда рассчитан на страх, тревогу, панику — в этом его смысл. То есть, когда говорят, что хотели военные перевозки по Крымскому мосту прервать — конечно, это вранье, цель другая. Цель — заставить россиян ощутить небезопасность, вызвать разлад, сомнения, недовольства, смуту, подорвать «донбасский консенсус». Достигнута она или нет? По нашим данным — нет, политико-психологический эффект теракта очень ограничен.
Почему? Потому что это уже второй удар по мосту. Шок от первого был существенно выше — справились, восстановили. Поэтому люди уверены, что и в этот раз тоже обязательно восстановим. Среди эмоций доминирует не страх, паника или ужас, а гнев, желание наказать террористов, ударить жестче по врагу, обезвредить его.
Если говорить о практических выводах, то нанесен удар по туристическому сезону в Крыму. Те, кто точно спланировал отдохнуть там, свои планы не изменили. Но те, кто только размышлял, выбирал, где отдохнуть, для них удар стал значимым фактором выбора не в пользу Крыма. Так что Киев продолжает мелко и мерзко мстить крымчанам, которые в 2014 году выбрали воссоединение с Россией и отказались жить в одном государстве с восторжествовавшими «евромайдаунами». Но поменять этот выбор крымчан месть Киева не способна. Мы в этом убеждались уже неоднократно — и на примере энергоблокады, и на примере перекрытия воды, и на примерах терактов.
— А такие вещи, как, к примеру, постоянно прыгающий курс валюты и другие аспекты — они также никак не сказываются на моральном состоянии россиян сегодня?
— Всё сказывается — и теракты, и валюта. Но насколько сильно и насколько долго? Не слишком сильно и по времени довольно недолго. Для большего эффекта важен элемент неожиданности. Здесь его не было — все уже поняли, на что способен киевский режим, и готовы к его терроризму.
Что касается курса доллара — во-первых, он всегда скачет. Все, кто наблюдает и реально в этом заинтересован, знают, что доллар на месте не стоит и последние полтора года он скачет резко, сильнее обычного. Во-вторых, про дедолларизацию давайте не забывать, она произошла, и довольно сильная. Сегодня тех, кто зависит от скачков курса, у кого эта зависимость прямая и очевидная, гораздо меньше. Мы меньше ездим за границу, соответственно, меньше валюты на это нужно. Мы меньше используем доллар в своем внешнеторговом обороте, стараемся заменить его на валюту дружественных государств. Поэтому волнение есть, но никакой паники нет и не ожидается.
— Тем не менее на людей напрямую воздействует рост цен на ряд категорий товаров. Россияне вообще сейчас ожидают индексации зарплаты, если да, то на какой уровень?
— Говорить, что слово «индексация» появилось в списке требований людей, нельзя. Вообще индексация у нас установлена законом, все организации должны ее регулярно проводить, но закон этот не выполняется или выполняется редко. Индексация должна у нас быть нормой жизни, но пока не стала, и это плохо.
На деле рост цен вызывает не требование индексации, а требование повышения зарплаты. А если не идет навстречу в этом вопросе работодатель, то люди «голосуют ногами», меняют место работы. Раньше с этим было сложнее, а сейчас стало проще. Почему? Потому что теперь у нас «рынок работодателя» сменился «рынком работника». У нас дефицит рабочей силы в целом ряде отраслей. Главная проблема для бизнеса — мы регулярно опросы проводим — не коррупция, не чрезмерные проверки, не административное давление или дорогие кредиты, а дефицит рабочих рук. А это выгодная ситуация для работника, ведь он может требовать больше и продавать свою рабочую силу дороже. И если работодатель не идет навстречу, он остается без сотрудников.
У работодателя есть и другой путь, но он длинный и дорогой. Это путь автоматизации. И я надеюсь, что мы по нему двинемся, потому что Россия у нас в числе абсолютно отстающих стран по количеству роботов на душу работающего населения. Потому что у нас был очень дешевый труд. Сейчас он подорожал — и будет, скорее всего, дорожать дальше. Это отличный стимул для того, чтобы заняться роботизацией и автоматизацией, в них появляется экономический смысл. Но это дело не быстрое, поэтому людям всё равно придется платить больше.
[Президент России] Владимир Путин на Питерском форуме прямо сказал: мы должны стать экономикой высоких заработных плат. Это в каком-то смысле констатация уже происходящего процесса! Да, цены растут, и растут явно выше, чем официальная инфляция, люди это чувствуют, но люди могут требовать, и работодатели вынуждены идти им навстречу. Если нет — люди его покидают, а предприятие закрывается, уступая место другим, более эффективным игрокам.
«Для абсолютного большинства россиян понятно: Европа ведет себя нечестно»
— Россия прекратила участие в зерновой сделке, поскольку договоренности, связанные с интересами РФ, не выполняются. Следят ли россияне за подобными политическими событиями на мировой арене и как они в целом отнеслись к этому заявлению?
— В принципе, зерновая сделка в России никогда поддержкой не пользовалась. Наши сельхозпроизводители были очень негативно настроены к ней и прямо говорили, что мы помогаем украинцам вывозить свое зерно, но это нам невыгодно. Потому что с Украиной мы конкуренты по зерну — и они, и мы мощные зернопроизводящие державы-экспортеры. И чем больше купят украинского зерна, тем меньше купят российского. У нас был прекрасный урожай в прошлом году — все элеваторы заполнены, девать некуда.
Поэтому никаких внутренних прагматических соображений не было, но для этой сделки были соображения внешние. Во-первых, [президент Турции Реджеп Тайип] Эрдоган настаивал на продолжении сделки, а Эрдоган для нас важен, Турция для нас важна. Во-вторых, для стран Африки, Азии — тех, кто импортозависим по продовольствию, любое ограничение поставок на мировой рынок приводит к росту цен, эти правительства не справляются, их бюджеты перенапряжены. Отсюда и требования открыть дорогу украинскому зерну. Но по факту, самые бедные страны, которые в самом уязвимом положении, от этой сделки тоже мало что получили — известно, что в основном всё пошло на Запад и в Китай, т.е. в страны, которые в принципе могут себе позволить подороже покупать. А бедные страны особо ничего не получили.
Более того, они еще и проиграли, потому что сделка исполнялась в лучшем случае наполовину. Вторая часть сделки — снятие всех барьеров на пути экспорта российского зерна — не была выполнена. Более того, наши удобрения, без которых другие страны не могут вырастить зерно, с большими трудностями поставляются на внешний рынок, Запад нам устанавливает всяческие препятствия. И аммиакопровод Тольятти — Одесса, как вы знаете, так и не заработал. Такая односторонняя сделка носила политический характер и по большому счету расчетов России не оправдала. Поэтому то, что она, наконец, закончена — давно назрело.
— Возвращаясь к теме спецоперации — она проходит уже около полутора лет. Россияне привыкли к происходящему? Не устали они от этого и что в целом их сейчас вообще беспокоит?
— С одной стороны, привыкнуть к этому невозможно, и всем, кто привыкает, тяжелая военная реальность быстро вновь напоминает о себе. Удар по Крымскому мосту — очередное напоминание, и такие напоминания происходят периодически. Стремление психологически защититься от этого, отключиться от такой травматичной информации — естественно. Но оно не работает. И территория боевых действий не сводится только к линии боевого соприкосновения, Киев ее всё время пытается расширить. Поэтому привыкнуть сложно. Более того, стратегия Киева состоит в эскалации, у них есть идея — эскалация ради деэскалации. То есть сейчас у вас всё взорвем, уничтожим, унизим, отрежем, и тогда вы будете вынуждены пойти на мирные переговоры — такая идея. Поэтому эскалация будет продолжаться, пока у них хватит сил и запала.
— Привыкнуть нельзя, а можно ли сказать, что уже народ подустал от этого, хотят поскорее уже окончания?
— Вопрос в том, на каких условиях закончится всё это. Если говорить о тех условиях, которые Киев предъявляет, а он, напомню, требует возвращения к границам 1991 года, — это значит отдать четыре новые области, которые теперь субъекты РФ, отдать Крым, выплатить репарации. А сами заявляют, что вступят в НАТО и все денежки, которые у нас Запад украл, — 300 млрд золотовалютных резервов — их Киев хочет изъять в качестве компенсации на восстановление разрушенного. Такие условия предлагаются, так называемая «киевская платформа мира». Конечно, это абсурд, не готов никто в России на такие условия идти. Нам нужен другой мир — справедливый! Поэтому все мы мира очень хотим, но понимаем, что сейчас к справедливому миру ни Киев, ни Брюссель, ни Вашингтон не готовы. Поэтому продолжаем бороться за справедливый мир.
Военнослужащие ВС РФ в зоне проведения СВО
— Как изменилось отношение россиян к украинскому народу?
— Изменилось в худшую сторону. Вообще этот процесс шел медленно, но неуклонно. Тут первой вехой стал майдан 2004 года в Киеве, и дальше каждое политическое потрясение на Украине, которое происходило: Евромайдан 2014 года, так называемая «Антитеррористическая операция» против Донбасса и так далее. Все они вызывали постепенное изменение отношения россиян к украинцам, и все эти изменения были в худшую сторону. То есть это, знаете, как отношение к брату — да, ты мне брат, и вдруг ты меня предал, соответственно, возникают очень сильные негативные чувства, даже более негативные, чем, так сказать, к человеку тебе чужому, от которого ты никогда ничего хорошего не ждал.
Эти сильные чувства есть сегодня, и они, конечно, негативные, но при этом большинство продолжает рассматривать Украину как самую близкую к нам по крови, по языку, по культуре страну, которая сейчаc оказалась в ловушке, в западне, оказалась превращена в такую Анти-Россию против воли и против собственных интересов.
Налицо смесь чувств: и сочувствие, и жалость, и желание помочь, поддержать и желание, чтобы всё как можно быстрее закончилось, чтобы как можно быстрее перестали гибнуть люди.
— А если к украинцам такое отношение, как к брату, предавшему своего близкого человека, то какое же тогда отношение к европейцам получается?
— С европейцами всё ясно еще стало в 1999 году. Бомбежки Югославии, война НАТО против Югославии. Они уже показали россиянам, что за люди в Евросоюзе и чего они хотят, как они к нам относятся. После этого было несколько небольших эпизодов, когда чувства теплели, например, после 11 сентября 2001 года потеплели россияне к американцам. Но ненадолго, потому что потом началось вторжение в Ирак и чувства опять изменились. Поэтому 1999 год — это такой рубикон, после него иллюзия о том, что в Европе живут добрые и мирные люди, которые готовы с распростертыми объятиями принять нас в свое содружество, считать нас за равных, честно дружить, помогать, рассеялась.
Конечно, есть группа либералов-западников, которая упорно вопреки всему продолжала считать, что будущее России в Евросоюзе. Она с самого начала была небольшой, а сегодня она дошла до совсем уже крохотных размеров. Для абсолютного большинства россиян понятно: Европа ведет себя нечестно, корыстолюбиво, не готова с нами считаться, рассматривать нас как равного партнера и уж тем более не мыслит о том, что Россия когда-нибудь могла бы стать членом Евросоюза. Мы для Европы противник, конкурент. И они всеми силами стараются нас задушить, подавить, ослабить, используя в качестве троянского коня Украину. Таково доминирующее мнение сегодня, и оно не меняется уже довольно давно.
«Идет раскрутка всего, что имеет турпотенциал, но пока не реализовано»
— Мы отчасти уже коснулись влияния произошедшей атаки на туристическую востребованность Крыма. На этом фоне какие направления выбирают россияне для отдыха? Удовлетворяет ли Краснодарский край все запросы россиян?
— В основном внутренний туризм — поворот решительный в эту сторону. Он уже был сделан несколько лет назад, и он продолжается. Есть люди, которые всё равно пытаются за границей отдыхать, преодолевая все препятствия — визовые и прочие, но таких немного. В основном — российский туризм. Куда ехать? Есть несколько главных направлений, все остальные вторичные. Это, конечно, Черноморское побережье Кавказа, это Крым, это Москва и Петербург. То есть не для всех отдых — это пляж. Для многих это посещение великих российских столиц, с их гигантским культурным потенциалом, рекреационными возможностями.
Кроме того, почти в каждом регионе существуют свои местно-чтимые курорты, о которых даже за пределами мало кто знает. Например, Соль-Илецк — в Оренбургской области есть в 100 км от Оренбурга такое местное «Мертвое море», Соленое озеро, куда за год приезжает около миллиона туристов полечиться, отдохнуть — из Казахстана, из Башкортостана, из Татарстана, — и отличный отдых. А жители Красноярского края ездят в Хакасию на озера. Такого рода места есть почти везде.
Сейчас идет поиск новых направлений, но преимущественно внутри России. Идет раскрутка всего, что имеет турпотенциал, но пока не реализовано. Таких мест немало.
— Не напрягает ли россиян отсутствие инфраструктуры и дороговизна? Успел ли туристический рынок адаптироваться к изменениям?
— Инфраструктура как раз-таки появляется, тут достаточно гибко действует наш бизнес. Государство пытается в финансовом плане активно действовать: туристический кешбэк, субсидирует авиабилеты, к примеру, до Камчатки. И в какие-то другие интересные места. Всё остальное более-менее уже решаемо, но и эти деньги постепенно туда идут, потому что туротрасль чем хороша: там как раз деньги быстро возвращаются.
— Проявляют ли россияне интерес к грядущим выборам? Растет ли их заинтересованность в избирательной системе РФ или на фоне мировых событий региональные выборы не так волнуют общество?
— Особого интереса у россиян к предстоящим выборам нет. Во-первых, это региональная избирательная кампания, и никаких вопросов общефедерального значения там решаться не будет. Во-вторых, откровенно говоря, нет никакой конкурентной борьбы как среди личностей, так и среди предвыборных программ. Сегодня вся конкуренция и вся борьба — она между Россией и Западом. Внутри страны всё более или менее понимают, что надо делать, а что нет. Однако когда напряженность на внешнем фронте закончится, тогда люди станут серьезнее относиться к различиям между партиями, а также к самим выборам. Но пока этого не происходит, так что выборы пройдут достаточно спокойно, без инцидентов и сюрпризов.
