«Если выбирать между айфоном и уверенностью в будущем детей — второе»
Единственный спринтер в истории советской и российской мужской легкой атлетики, выигравший медали чемпионата мира в барьерном беге на 110 м, Сергей Шубенков продолжает свою карьеру, несмотря на многолетний бан международных стартов для наших спортсменов. В июне уроженец Барнаула уверенно победил на Неделе легкой атлетики и «Мемориале братьев Знаменских». В перерыве между этими стартами Шубенков дал большое интервью «Спорт-Экспрессу» и «Известиям», в котором объяснил свою мотивацию, оценил возможность поехать на Олимпиаду-2024 в Париж и рассказал и проблемах с личными спонсорами.
«Идеально характеризовала Неделю легкой атлетики дыра в заборе»
— Сергей, в начале июня в Москве прошла Неделя легкой атлетики. Ты много историй про нее рассказывал...
— Но могу еще.
— Как вообще оценишь это мероприятие? Из десяточки сколько баллов?
— В прошлом году было восемь. А сейчас баллов шесть.
— Где два балла потерялись?
— На самом деле, классные соревнования, отличная задумка...
— Спасибо федерации?
— Да-да, разумеется, и департаменту спорта Москвы, денег много дали, звезд пригласили. Видно, что старались. Но в мелочах не всё получилось, и их накопилось много. Ощущение, что забег на Никольской провели и успокоились. Хотя он должен был стать точкой входа — смотрите, товарищи сограждане, мы у Красной площади, у нас Бузова, Губерниев, дорого-богато. Классный спорт. В этом же идея была.
— Главной идеей была сама Бузова, разве нет?
— Получилось, что так. Заманили ею, народ на нее и пришел. На фигуристок, у них есть болельщики, которые всегда на них ходят, где бы ни появлялись. А на легкую атлетику — всё равно. Мы уже у себя пообсуждали — если бы добавили коллабораций, взаимодействий с легкоатлетами, было бы поживее. Но в целом турки, кубинцы же приехали? Значит, шоу получилось.
— А на какую коллаборацию с Бузовой ты готов? Спеть?
— Да на любую (смеется). Получилось, что она прямой наводкой прошла на сцену сквозь наши шатры, спела и таким же путем обратно и уехала. Фигуристки — то же самое, пришли сами по себе. Свита никого к ним не подпустила поговорить, пообщаться. Не было взаимодействия, как мне показалось.
Что касается других дней — они проводились на южном ядре «Лужников» вместо северного. Там ни нормальной разминки, ни трибун. Говорили, что всё в жертву телекартинке. Но так понимаю, картинка получалась красивой не всегда. В итоге неудобно было всем. Висит огромная вывеска «Спортсменам — сюда», но мне сказали, надо обойти полностью весь стадион и в другой вход, дохожу, говорят — разминка с другой стороны, я иду весь путь обратно, во вход для спортсменов до 23 лет. Спрашиваю, где туалет? Отвечают — вон там, но обратно мы тебя не пустим. Я прогуляюсь пять минут, не горит. Но почему так надо было делать, когда можно удобнее? Всё для спортсменов и зрителей, как говорится.
С трибуны ничего не видно. Сектор для высоты — подойти нельзя, смотрим из-за двух заборов. Между ними стоять тоже нельзя. Трибуна на одной стороне, прямая для коротких забегов — на другой. И так далее. Америкосы всегда бегут в ту сторону, которую им нравится. Они могут бежать даже с финиша на старт, против шерсти, если их ветер не устраивает, и это никого не удивляет. Меня это дико раздражает — но все результаты засекут, посчитают. У нас даже если ветер 6 м в физиономию дует — никто не будет поворачивать. После всех этих мелочей я не понял, кому удобно вообще было?
— Иногда после прогулок складывается впечатление, что у нас страна заборов.
— Но в прошлом году такого не было! Про страну заборов я в целом соглашусь, но в последнее время тенденция эта перебарывается, если руководитель адекватный. Можно их победить. Хотя сейчас подумал — у нас в Барнауле на одном стадионе построили забор и перестали пускать. Вообще идеально характеризовала Неделю легкой атлетики дыра в заборе в разминочной зоне. Большинство спортсменов и тренеров ходило через эту дырку.
— Это было окно возможностей!
— И им пользовались все (смеется). Турки пришли большой компанией, не нашли входа — пролезли через нее. В 15 м стоял охранник, но он следил за теми, кто проходил мимо него, через обычный вход! И ничего не мог сделать — у него своя зона ответственности. Раньше от гостиницы был трансфер, теперь на метро гоняйте сами.
— Ты еще мигалку попроси, как футболистам на чемпионате мира.
— Я не говорю, что проблема — проехать 20 минут по красной ветке и 10 минут пройти пешком. Но это про отношение. Альтернатив же не предложили. У меня с этим проблем нет, на метро даже удобнее. Но это еще одна мелочь, по которой не докрутили. Поэтому шесть (смеется).
«Заставили приставать на улицах, спрашивать, кто я. Получилось весело»
— Вопрос после историй выше — почему ты этим всем занимаешься? Со стороны кажется, вы, легкоатлеты, боретесь с ветряными мельницами. Пытаетесь популяризировать спорт здесь, пробиться на международные соревнования — и со всех сторон игнор. Зачем? Не легче ли всё бросить уже?
— Я просто получаю удовольствие, да и мне глобально заняться в жизни нечем (смеется). Рано или поздно переключиться придется, наверняка есть варианты, но это история не на год. И даже без соревнований и спонсоров — не знаю, где я столько заработаю. У меня мое дело получается хорошо и нравится.
Насчет международных выступлений я уже смирился. Машу [Ласицкене] чуть на дольше хватило. Я бороться перестал году в 2021-м. После решения в 2022-м, что наших нигде не будет, и протестовать не стал. Сказали сразу — точно нет, и заранее. Так намного удобнее жить. Борьба сейчас бессмысленна. За что бороться?
— Если с World Athletics всё понятно, то за Олимпиаду. Или в МОК ты не веришь? Вдруг Баху и Франции понадобятся русские.
— Надежда, может, и есть. Я просто не думаю, что буду бороться при негативном сценарии. Наблюдать — ну да.
— У тебя сейчас клуб — ЦСКА, так что шансов действительно немного. Неужели у российского спортсмена сейчас вообще никаких альтернативных спонсоров не прослеживается?
— Есть альтернативные силовые структуры (смеется). За Уралом вот «Динамо» более популярно.
— Собери полную коллекцию, как говорится.
— Ну это всё шутки. Да, «железный занавес» рухнул, пришли западные компании. Но даже когда всё было хорошо, я не понимал, зачем это нужно им? Видимо, они делали, как везде в мире, по инерции. Спорт это потихоньку толкало вперед. В Москве это двигалось быстрее, были беговые события, но... Но какой им с этого профит? Я так и не понял. Ладно, им виднее.
— Получается, ты себя не считаешь популярным?
— Nike и так должны покупать, мне казалось. Но раз банкет за свой счет нам устраивали, то спасибо.
— Но та же Бузова или звезда шоу-бизнеса перспективнее?
— Меня тут в проекте «О спорт, ты жив» заставили приставать на улицах, спрашивать, кто я. Получилось весело, не буду спойлерить. Нет, я согласен, что по идее капиталистический спорт так и должен действовать. Есть частные компании, они должны обкатывать свои технологии, чтобы развивать их и продавать. Самое наглядное — автоспорт. Машины, участвующие в чемпионатах, — в том числе результат научно-конструкторских изысканий. Есть люди, которые кроссовки делают, это очень технологичный продукт. Тоже обкатывают. Но кто у нас делает кроссовки? «Спортмастер» с Demix. На него вся надежда, значит. Хотя профессиональный сегмент они редко трогают.
— Глобально заверну, но все-таки — ты не думал, почему спорт у нас за 30 лет так и не стал частью культуры и капиталистическим? По сути из успешных примеров развития разве что бои можно привести, которые реально зарабатывают.
— И то UFC импортная история. А если задуматься, наши виды спорта — это что? Хоккей с мячом, самбо. Из топовых. Да мы не одни такие, где спорт непопулярен. Спорт существует так, как он должен существовать, только в некоторых странах Европы, Северной Америке, Китае, Японии. Все. То есть схема работает там, где денег и так много, можно и на спорт потратить. Спорт — история, на которую ты только тратишь. Прямой прибыли с большинства из них ты не получишь. Вот компании и работают — аудиторию привлечь, технологии обкатать. Топовые виды у нас еще работают. Футбол, хоккей, бои, фигурка. Но все остальные, о которых вспоминают раз в четыре года, как мой, без государственного финансирования никак. Причем уже объявлено, что государство будет из спорта уходить (в мае об этом заявил глава комитета Госдумы по физкультуре, спорту, туризму и делам молодежи Михаил Дегтярев. — «Известия»). Постепенно, к 2030-му, но всё же.
— Учитывая обстоятельства, это вряд ли произойдет, хотя и у государства приоритеты меняются. Если про легкую атлетику говорить — пациент скорее жив или мертв?
— Скорее мертв, конечно. Что-то где-то шевелится, но держится всё на неравнодушных людях старой закалки. А они не вечны. Им на смену приходят единицы, у нас новых тренеров из тех, кто моложе меня, — я знаю двоих. Это кто за последние пять лет пришел. Кадры решают всё, а здесь кадрам делать нечего, где их взять?
— Ну рынок сейчас не вывезет.
— Не знаю тогда, как. В какой-нибудь Индонезии спорт тоже непопулярен. Так и будем жить.
«Меня засосало в политический водоворот на изломе истории»
— Соблазна поменять гражданство в таких обстоятельствах никогда не было?
— Нет. А предложение было ровно одно, и я не смог его всерьез воспринять. Обменялись шутками. После чемпионата мира в Пекине, на котором я выиграл, через пару недель приезжаю на Бриллиантовую лигу, ко мне подходит мужчина в возрасте и говорит: «Смотрел, значит, чемпионат мира, красиво выиграл, Сергей. Слушай, а не хочешь переехать в Штаты потренироваться? У нас возможности, все дела».
— А в куртке какой сборной был тренер?
— Про куртку не помню, но американец. Но ты понимаешь — я уже чемпион мира, что мне там ловить? Если я смог стать лучшим, имея то, что имел. Но я ответил: «Ух ты, классно! А можно я с собой тренера возьму?» На что мне ответили, мол, ну он же наверняка человек в возрасте, у него семья, он же точно не захочет, правда? В лес ехать — дерево с собой везти. Тут я понял, что мне очень нужно время подумать (смеется).
— А если выбирать страну пожить, были фавориты?
— Возможностей переезда у меня было предостаточно, это правда. Позывы сильные в вузе были, когда я начал ездить по Европе, посмотрел на Италию, Францию — красиво, погода хорошая. Если в профессиональном плане — то надо было в США ехать. Начал языки учить. Вот почему английский знаю хорошо.
Но глобально — да, здорово приехать посмотреть, но разницы в жизни нет. Так же все пашут как не в себя, работы море. Ты переедешь туда не отдыхать, а работать, причем, возможно, больше. А если можешь работать, то паши здесь и будет всё намного лучше. В Барнауле я остался сознательно, плюсы перевешивают минусы. Погода, конечно, днище. На неделе 38, сейчас 15. Скоро снег обещают. Но мне здесь нравится. А так из классных мест север Франции понравился, Нормандия очень живописна. А если женщины красивые — то Финляндия. После России, конечно. Это в «Гриффинах», кажется, была шутка, что у нас собраны самые красивые и самые некрасивые женщины в мире, промежуточных вариантов нет.
— Если двигаться от женщин к менее приятным темам — допустим, звонит тебе Бах в Zoom перед Олимпиадой и спрашивает — что про ЦСКА скажешь, про СВО?
— Когда нам объявили, что мы все на допинге и вот вам нейтральный статус — это одна история. Мы с этим были не согласны, но чтобы от той истории дистанцироваться, условия принимали, пусть и драконовские. Но теперь, когда началась операция, началось бегство компаний... Я удивился вообще, что все побежали. А как же прибыли? Они ж капиталисты! Оказалось, не совсем. Но это объясняется — видимо, российский рынок для них капля в море. Да и убежали не все.
Но получается, что спонсор остается один — клуб. Да, он связан с армией. Но он всю карьеру меня поддерживал, и когда не получалось в том числе. Отказаться от него для меня неприемлемо. Эти ушли, от тех откажись. От государственной поддержки тоже откажись — «Россия же плохая!». Я не могу сказать, что мне всё происходящее нравится. Мы, спортсмены, попали серьезно. Прекрасно, а жрать-то мне что? Окей, год я готовлюсь сам без зарплаты, без экипировки, медицины, чтобы что? Съездить на Олимпиаду разок? Коэ (Президент World Athletics.) меня всё равно не допустит. Поменять гражданство? Матвей Волков поменял гражданство на белорусское — его снова не допустили.
— Номерок того тренера не остался?
— Он тоже не дурак, мне уже 33 года, кому я там такой красивый нужен, с результатом 13,40? Есть у нас другие «поменяторы», но по пальцам руки — Завьялова за Гулиева вышла и в Турции, Сардана Трофимова — в Киргизии, еще одна девушка в Израиль уехала, но тоже вроде бы по делам семейным. Смена гражданства на бумаге выглядит хорошим вариантом, но так не будет — чтобы я просто получил паспорт и остался в Барнауле тренироваться. Это сложная история и крайняя мера.
— Один звонок — и тебя на стадион в Барнауле не пустят.
— В принципе да, хоть это всё теория. Не могу сказать, что плотно слежу за новостями, но главный вывод — меня засосало в политический водоворот на изломе истории. Мне лишь повезло, что я там, где я есть, а не на передовой или в Шебекино. Есть люди, которым везет намного меньше. Сделать с этим что-то невозможно. Я уже с момента отстранений понял, что самое важное — продолжать работать, делать то, что ты умеешь. В моем случае — лучше всех в стране, иногда в мире. И надеяться, что пока это кому-то нужно. Ты же позвонил за интервью, значит, нужно. Присутствует какое-то смирение. Маша [Ласицкене] сказала, что международная карьера закончена. Я пока что не знаю. Может, более оптимистичен или пока в стадии отрицания нахожусь, поэтому не говорю. Но в целом я с ней согласен.
— Это уже с февраля прошлого года стало понятно?
— Тогда я неделю-другую просто в себя приходил. Сначала понял, что для более эффективного прихода в себя надо убегать из всяких соцсетей. Стало попроще. И если поразмыслить... Надеялся, конечно, что как-нибудь закончится через полгодика. Но если приводить исторические аналогии, то похоже, как мир колыхало перед Первой мировой войной. Понятно, быстро это не рассосется. Это может длиться несколько лет. Да и вообще у многих по миру чешутся руки. Причем я оптимист по жизни.
Вряд ли нынешняя ситуация нужна большинству людей, но значит, кому-то нужна. Остается надеяться только, что ядерные ракеты не полетят.
— Может, это заложено природой — периодически нужны выплески внутривидовой агрессии.
— Не согласен. Я больше за законы рынка и экономики. И если две организации конкурируют, то одна должна уничтожить другую. Либо, если конкуренция продлится до момента полного истощения обеих, то договорятся и поделят сферы влияния.
«Может, юридический диплом свой откопать»
— Ты же левых взглядов, насколько помню? Получается, СССР — хорошая страна?
— Прекрасная (смеется). Нет, если серьезно, то с кем ни говорю, главный аргумент — уверенность в завтрашнем дне. Понимаешь, что с голоду не умрешь, если работаешь, всё будет хорошо. Было сильно спокойнее. Да, не было интернета, понимаю. В PlayStation 5 в СССР не играли.
— Проблема, наверное, в том, что даже если бы приставку изобрели при СССР, она бы просто не дошла.
— Да! Я понимаю, это ужасно. Но если выбирать между айфоном и уверенностью в будущем детей — однозначно второе. Возможно, люди забыли, что в нынешнем мире как-то выживать надо. Выросло поколение, которое не знает, что — утрирую — в семиметровой квартире не просто можно жить — там несколько семей поместиться могут.
— Хорошо, из десяточки сколько СССР поставим?
— Тут я уйду от ответа, я же там не жил. Понимаю, чего людям не хватало. Когда базовые потребности удовлетворены, появляются новые, хочется более изысканного досуга, интересных шмоток. А этого как-то не смогли организовать. Ну и все экономические предпосылки были.
— Видно, что тебе в отличие от многих спортсменов интересен не только спорт, любое интервью с Шубенковым глубоко по определению. Есть понимание, что делать после спорта?
— Идей так много, что их нет (смеется). Много что интересно, разве что к медиа я как раз охладел. Мне пока сложно думать о том, чтобы тренировать. Меня даже бросает в такие дебри, что, может, действительно не оставаться в спорте, а юридический диплом свой откопать. Не зря придумали понятие зоны комфорта, придется ее покинуть.
— Ты сейчас счастлив?
— Так... Прикольный вопрос. Я даже не ожидал, что не смогу быстро ответить «да». Потому что хочется ответить «скорее да». Слово «скорее», наверное, относится больше к профессиональной жизни, спортивной. Хочется не просто бегать, а быстро, а где взять скорость, не понимаю. Просто тренироваться — не работает. Но приезжая на международные соревнования в условную Венгрию, я сразу снимаю полторы десятки. Просто благодаря атмосфере, конкуренции, красивым видам вокруг. Этого не хватает.
