«Некоторые страны значительно нарастили покупку нашей нефти и нефтепродуктов»
Россия перенаправила поставки нефтепродуктов из недружественных государств в Африку, Турцию и страны АТР. Об этом министр энергетики Николай Шульгинов рассказал в интервью «Известиям» на ПМЭФ. Он также добавил, что ведомство ожидает ускорения реализации проекта по созданию газового хаба в Турции. Добыча нефти в стране, по словам министра, в 2023 году заметно снизится из-за решения о добровольном сокращении производства. Но ценовой коридор на это топливо может быть сохранен в $80 за баррель.
«Мы предприняли все усилия, для того чтобы диверсифицировать поставки»
— На фоне санкций Россия в прошлом году была вынуждена остановить поставки газа в недружественные страны по ряду маршрутов и снизить объемы экспорта. Каких показателей можно ожидать в этом году по добыче и экспорту этого топлива?
— Добыча газа в этом году, конечно, снижается, но мы ориентируемся на прогнозы, которые предусмотрены прогнозом социально-экономическим развития страны. И сегодня показатели по добыче на 8% ниже величин, заложенных в этом прогнозе. По экспорту я бы повременил называть цифры. Если делить трубопроводный и сжиженный газ, то по сжиженному примерно ориентируемся на цифры, которые заложены в прогнозе. Это рост на 1–2 млн т, где-то до 32 млн т по СПГ по сравнению с 30 млн т в прошлом году.
— Дополнительные ограничения накладываются Западом и на продажи российской нефти. Насколько снижение добычи и экспорта нефти из РФ в этом году будут существенны?
— Среди факторов, которые влияют на показатели по добыче, не только санкции, но больше даже обязательства, которые взяла на себя Россия по добровольному снижению. Это 500 тыс. баррелей в сутки. Снижение добычи нефти с конденсатом будет примерно на 20 млн т в сравнении с прошлым годом.
— Насколько удалось перенаправить экспорт нефти в другие страны? В какие?
— Если коротко, то удалось.
— Насколько было сложно диверсифицировать рынок?
— Непросто. Потому что санкции постоянно наращивались по разным направлениям: по платежным системам, по стоимости фрахта, по потолку цен — всё это отражалось на ситуации. Но мы предприняли все усилия для того, чтобы диверсифицировать эти поставки, и эту задачу выполнили. Конечно, от качественного нефтепродукта из России мало кто отказывается, кроме Европы и Америки, поэтому нам пришлось перенаправить наши поставки в страны Африки, Турцию, в страны АТР. Некоторые страны уже значительно нарастили покупку нашей нефти и нефтепродуктов. И мы продолжаем на эту тему работать.
— Недавно Минфин выступил с предложением сократить выплаты по демпферу российским нефтяникам вдвое. Как оцениваете эту меру? И есть ли риск подорожания топлива, если она будет принята?
— Мера обсуждается в правительстве, пока документ не вышел из стен кабмина для его дальнейшего внесения на рассмотрение в Госдуму. И сроки поэтому меняются, ранее называлось 1 июля, скорее всего, теперь будет 1 сентября. Мы, конечно, понимаем, что есть риски и недофинансирования в отрасли, есть и возможность роста оптовых цен, и будет давление на розницу и цены, но наша задача создавать все условия для того, чтобы цены, особенно в рознице, не превышали инфляцию. В этом мы видим свою задачу.
— А насколько внутренний рынок сейчас сбалансирован? Ведь на фоне сокращения поставок на экспорт на внутреннем рынке должен сложиться переизбыток, что, в свою очередь, должно потянуть цены вниз. Не столкнемся ли мы с переизбытком топлива внутри России?
— За балансом нужно смотреть постоянно, переизбыток — это плохо, как и дефицит. Поэтому задача министерства энергетики как раз регулировать это: мы постоянно проводим совещания с нефтяниками на тему роста оптовых цен и ремонтов на НПЗ, для того чтобы поддерживать баланс спроса и предложения на рынке.
— Каких цен на нефть и газ в этом году ожидает Минэнерго? Есть же какая-то у вас прогнозируемая планка, исходя из которой вы дальше строите свою работу?
— Все любят называть какие-то цены, но нам важно, чтобы эти цены устраивали потребителей, которые покупают эту продукцию. А цены на газ, например, отражаются на потребителях России, на населении. Поэтому мы следим за тем, чтобы не было их индексации выше инфляции.
Если говорить о ценах на нефть, то также предпринимаются все усилия, в том числе заключенное соглашение о сотрудничестве стран ОПЕК и не ОПЕК для того, чтобы сбалансировать этот рынок. Поэтому лучше заниматься конкретными делами, чем просто прогнозами.
— Сохранение цен в коридоре $80 за баррель — это реально?
— Реально.
«Мы работаем над масштабными проектами»
— В сфере энергетики какие у России сейчас проекты за рубежом? С кем мы уже сотрудничаем и какие новые проекты готовятся?
— Проектов за рубежом много. Например, сейчас работаем со странами Африки, чтобы актуализировать перечень проектов в преддверии саммита Россия – Африка, где можно будет предложить проекты на тему нефтегаза, энергетики и строительства гидростанций. Что касается общеизвестных тем, это наращивание поставок газа по «Силе Сибири» до 22 млрд от прошлых в 15 млрд. Подписано межправительственное соглашение о Дальневосточном маршруте поставок 10 млрд в год. И уже наш президент 13 июня уже подписал закон о ратификации этого соглашения. Это работа по «Силе Сибири 2», в том числе «Союз Восток» по территории Монголии, это и с Пакистаном работа по поставкам.
Мы работаем над масштабными проектами, а также с каждыми странами и по другим проектам. Есть проект, например газовый хаб в Турции. Это новый проект, наверное, будет его ускорение.
— В этой связи что вы ожидаете от предстоящей встречи президентов России и Турции — Путина с Эрдоганом? Сегодня Кремль подтвердил, что переговоры состоятся.
— Я думаю, что какой-то толчок будет, потому что была трагедия, связанная с землетрясением, было не до обсуждений. Сегодня вопрос, думаю, выйдет на новый уровень, в том числе по созданию газового хаба.
— Что будет происходить с рынком СПГ? Спрос на сжиженный природный газ растет все больше, а нам для этого нужен флот.
— Да, нам нужно оборудование для производства СПГ. Активность проявляет компания НОВАТЭК, и не только по малотоннажному оборудованию. Сегодня у них есть планы и по развитию собственного производства, оборудования на основе нашей технологии, именно такая амбициозная задача поставлена. К 2030 году нужно производить 100 млн т, а к 2035-му — уже 120 млн. Но нужно еще какое-то стимулирование, для того чтобы еще больше активизировать эту работу.
— В каком виде, что это должно быть? Дополнительные инвестиции?
— Думаю, что это больше налоговая поддержка, послабления и так далее.
— 25 апреля президент Владимир Путин подписал указ о внешнем управлении в структурах иностранных компаний. Какие иностранные активы в РФ могут быть переведены под внешнее управление по примеру «Фортума» и «Юнипро»?
— Это зеркальный ответ на действия недружественных стран по отношению к нашему имуществу, нашей собственности и прочее. Поэтому сегодня в компаниях «Юнипро» и «Фортум» введено временное управление Росимуществом акциями этих компаний. Это важные объекты — в целом две компании владеют 12 крупнейшими станциями, это энергетическая безопасность страны. Поэтому мы должны реагировать, реагировать и на то, что их управление находится в руках недружественных стран. По другим компаниям предложений пока нет, но если президент увидит, что другие страны поступают по отношению к нам недружественно, то, наверное, дополнит указ.
— На фоне всех последних событий, связанных с санкциями, возникает вопрос, а нужно ли нам вообще присутствие иностранцев на внутреннем энергетическом рынке и не пора ли пересмотреть правила участия?
— Здесь надо обратиться к реформе энергетики, как вообще наши объекты генерации попали в собственность. Это же были тоже установленные законы, рынок, это были инвестиции в наш рынок, и мгновенно это не пересмотришь. Сейчас за этим нужно присматривать, потому что действия по отношению к нам иногда абсолютно недружественные. Пока в целом иностранные игроки ведут себя аккуратно, а сами объекты работают надежно по снабжению электричеством, теплом. Но мы не знаем, что они выкинут в следующий момент.
«Задача правительства находить приоритеты»
— В этом году на оптовом рынке наблюдались достаточно серьезные скачки цен на бензин, в рознице также в ряде регионов повышалась стоимость топлива на АЗС. Минэнерго смотрит за этим процессом, как-то планирует включаться, регулировать цены или у вас четкая уверенность, что они не вырастут выше инфляции?
— Уверенность эта должна основываться на контроле. Мы проводим еженедельный контроль за ценами в опте, трансляции их вниз, смотрим вместе с ФАС за процессом и даже пытаемся увеличить объем продаж топлива на бирже.
— Когда эта мера может быть принята?
— Пока это предложение обсуждается по процентам увеличения торгов. Вместе с ФАС мы смотрим за тем, чтобы не было манипуляций, связанных с увеличением продаж на экспорт тех нефтепродуктов, которые куплены с учетом демпфера и так далее. То есть мы не запрещаем экспорт, но мы контролируем и смотрим за этим, выдаем предложение по увеличению объема. В конце июня уже заканчивается ремонт на основных НПЗ. Я думаю, ситуация также будет более или менее стабильная и предсказуемая.
— Растут издержки у всех компаний по понятным причинам, в том числе у энергетиков. Удастся ли удержать цены, в первую очередь для населения и для промышленных крупных потребителей, в рамках инфляции на тот же газ, электричество, тепло?
— На газ цена регулируется государством. И цена для населения всегда ниже, чем для промышленности. Это позиция государства. Такая же политика и с тарифами и ценами в электроэнергетике. Поэтому государство индексирует цены на газ и тарифы на транзит по газораспределительным сетям, но с учетом даже ниже инфляции. Например, в прошлом году индексация цен на газ составила 8,5%, тогда как инфляция составила 11,9%, на электроэнергию 9%.
Конечно, в энергетической сфере рост цен на сырье, металл, материалы должен отражаться в тарифах, но иногда приходится работать в более жестких рамках и, в том числе энергетикам, сдерживать рост цен для потребителей.
— Что происходит с инвестпрограммами энергокомпаний? Ведь бизнес в первую очередь всегда сокращает издержки за счет инвестиций, — например, в модернизацию оборудования. Но в первую очередь это может отразиться на безопасности объектов, может вырасти аварийность, например, на электростанциях она заметно выросла. Насколько компаниям сейчас удается, на ваш взгляд, сохранять в надлежащем состоянии свои объекты?
— Это также наша задача. На самом деле мы видели, что в прошедший осенне-зимний период аварийность на электростанциях выросла. Это связано, конечно, и с повышенной выработкой на станциях, особенно в Сибири, на Дальнем Востоке. Мы за этим наблюдаем, инвестиции, конечно, нужны, нужно повышение надежности, энергобезопасности, в том числе целой единой энергосистемы.
— Государство помогает компаниям находить недостающие инвестиции или они самостоятельно справляются?
— Это общая задача такая, а также задача правительства — находить приоритеты. Но инвестиции — это больше не бюджет, а тарифная составляющая. Мы очень редко обращаемся к бюджетным источникам, стараемся жить исходя из поиска внутренних резервов и внутренней приватизации.
