«Я отец родной для своих актеров — как папой был для нас Олег Табаков»
Переиграл во всех театрах России, какие только есть, говорит народный артист России Сергей Безруков. Худрук Московского Губернского ищет таланты в провинции — и находит, не готов разгадывать режиссерские ребусы, за которыми часто оказывается звенящая пустота, и воспитывает новое поколение актеров во ВГИКе, устраивая мастер-классы прямо на съемочной площадке. Об этом и не только Сергей Безруков рассказал «Известиям» за кулисами V Летнего фестиваля губернских театров «Фабрика Станиславского», который проходит в Москве с 1 по 10 июня.
«Нет ничего прекраснее правды на сцене»
— В этом году Летнему фестивалю губернских театров «Фабрика Станиславского» исполняется пять лет. Есть то, что радует по результатам первой пятилетки?
— Я думаю, стабильность. Времена сложные, тем не менее на фестиваль выделяются средства, мы получили грант от Российского фонда культуры в рамках национального проекта. Фестиваль нужен, необходим для того, чтобы уделять внимание тем коллективам, которые работают в направлении психологического театра в традициях, завещанных нам Константином Сергеевичем Станиславским. Это то, чем мы были всегда сильны и, я надеюсь, будем сильны и впредь. Именно классический, традиционный театр нуждается сегодня в поддержке.
Каждый год наш фестиваль открывается очень ярко, мы выбираем для проведения интересное, значимое, культурное место. В 2022-м в музее «Паровозное депо «Подмосковная» мы показали эскиз спектакля «Чужие берега». Это было зрелищно, масштабно, эксклюзивно. В этом году в Воскресенске, в парке усадьбы Кривякино, представили первый акт премьеры нашего театра — постановки Александра Коручекова «Собака на сене». Там совершенно уникальная атмосфера. Я очень люблю спектакли на открытом воздухе, потому что они отвечают основному смыслу психологического театра — они рождают ощущение правды. Нет ничего прекраснее правды на сцене.
Помню, для «Фабрики Станиславского» я делал эскиз «Капитанской дочки» в Горках Ленинских, в кинодеревне: там были настоящие лошади, взрывы, взятие крепости. Всё это настолько реально, ощущение просто фантастическое. Или когда мы играли эскиз «Вишневого сада» в Любимовке, в усадьбе Станиславского, где гостил Антон Павлович Чехов и где родился замысел этой пьесы. Поверьте, эмоции, которые возникают при этом у актеров и зрителей, сложно описать.
— Вам важна атмосферность?
— Конечно. Живые декорации, природа, воздух — всё это помогает актеру погрузиться в предлагаемые обстоятельства, быть настоящим.
— Есть разные фестивали, на которые приезжают театры из провинции. Взять ту же «Золотую маску». Но почему надо стремиться именно на «Фабрику Станиславского»?
— Ну, во-первых, мы одной группы крови. Хоть и находимся в Москве, но все-таки Московский Губернский театр региональный. Мы подмосковные. Поэтому, когда к нам приезжают коллеги из других городов, нет разделения на провинцию и столицу. Кроме того, театры в губерниях как раз следуют тем самым традициям Станиславского. Мы все единомышленники.
А то, что порой выбирается на «Золотую маску», все-таки вкусово. И далеко не всегда наличие этой премии означает, что это и есть то самое «настоящее искусство». Порой зрители, придя на «золотомасочный» спектакль, просто уходят в антракте. Такое тоже бывает, к великому сожалению.
Мы стараемся не дублировать «Золотую маску» при отборе участников конкурса, да и принцип отбора у нас иной.
— В чем ваша уникальность?
— Фокус нашего фестиваля — на актере. Мы не отмечаем лучший спектакль или лучшую режиссерскую работу. Уделяем внимание именно актерским работам, актерскому ансамблю, который, может быть, даже не был замечен той самой «Золотой маской». Помните, как у Станиславского: «Режиссер должен умереть в артисте». Ведь в конечном итоге мы с вами смотрим на сцену и видим актеров, рассказывающих историю, которая заставляет нас сопереживать. Мы за театр, в котором режиссер доносит свою идею именно через актера.
— Вы не стремитесь конкурировать?
— Вы знаете, я человек самодостаточный, мне не нужно ни с кем соревноваться. Я считаю важным уделить внимание тем театрам, мимо которых престижные смотры почему-то прошли стороной, но они достойны посетить столицу и сыграть для искушенной театральной публики. Этим мы и занимаемся.
«Я не был полностью обнажен, но для меня это было жестко»
— На «Фабрике Станиславского» вы вручаете приз «Верю!». Известнейшая фраза Константина Сергеевича. У Никиты Михалкова на Московском международном кинофестивале тоже есть приз «Верю!». Не было ли конфликта интересов?
— Никаких конфликтов не бывает там, где «Верю».
— То есть это слово не запатентовано?
— Думаю, оно может быть запатентовано только Станиславским, потому что именно он произнес эту свою крылатую фразу, вот и всё. А то, что мы вместе продолжаем его традицию, — это же замечательно. Мы чтим, помним.
Ведь порой то, что происходит на сцене в некоторых спектаклях, нас совершенно не трогает. Есть форма, есть эпатаж, и ты с трудом разбираешь режиссерские ребусы вместо эмоционального погружения, сопереживания происходящему на сцене. Но за этим ничего, звенящая пустота.
— Какие театры будут удивлять гостей «Фабрики Станиславского»?
— В этом году к нам приехали театры из восьми регионов — из Владимира, Самары, Барнаула, Новочеркасска, Зеленограда, Перми, Лесосибирска и Новокузнецка. Рекомендую обратить внимание на пермский театр «У моста», они покажут и постановку «Ирландский герой — гордость Запада». На фестивале есть, безусловно, русская и зарубежная классика, но есть и современные авторы. Мы открыты для самых различных форм.
— А к экспериментам на сцене вы как относитесь? Бывают очень смелые.
— Вы знаете, я не ретроград и не консерватор. Я за традиционные ценности, но даже в своих постановках пользовался самой различной формой. Мне нравится театр, в котором много метафор, совершенно неожиданные образы на сцене, люблю современный условный театр. Постановщик может придумать всё что угодно, но актер должен оправдать это, быть подлинным, настоящим, заразительным в любом, даже самом условном режиссерском рисунке и условных декорациях.
— Так режиссер может и раздеть артиста.
— Да пожалуйста. Но как это оправдает артист? Для чего и зачем? Когда-то в «Табакерке» я играл в спектакле «Псих», где мой герой попадает в сумасшедший дом. В психушке санитары грубо раздевают его, чтобы переодеть в больничную робу. Я не был полностью обнажен, но для меня это было жестко. Важно было показать, насколько человека унижают физически и морально в сумасшедшем доме, буквально уничтожают, доводят до самоубийства.
Уже сейчас я не уверен, что захотел бы входить в то эмоциональное состояние. Это очень страшно, это был ад внутри меня. А зритель сопереживал тому, что происходит с моим героем, который на их глазах сходил с ума.
— Олег Павлович Табаков воспитал много известных артистов. Часть из них руководит театрами в Москве.
— Думаете, совпадение?
— Думаю, что это методика. Есть ли сейчас педагог, равный Табакову?
— Думаю, что о ныне живущих не стоит так говорить. Мы всё равно почитаем и любим своего мастера. Те, кто придет за нами, будут оценивать нас. Равнять себя с кем-то не нужно. Нужно заниматься своим делом.
«Было много абитуриентов родом из Донбасса, которых я отсмотрел»
— Сейчас кадровый голод налицо. Федеральным театрам трудно найти руководителя. Как вам кажется, в чем загвоздка? Кроме Олега Павловича, никто не воспитал достойных руководителей?
— Не думаю. Вопрос риторический и глобальный. Разобраться в нем довольно-таки сложно. К воспитанию художественных руководителей нужен особый подход. Нужны режиссеры, личности, лидеры. Я убежден, что худрук должен быть еще и режиссером, это и практика показывает. Личность, которая поведет за собой.
Олег Табаков и Сергей Безруков в спектакле «Похождение», 2006 год
Я 10 лет выстраивал Московский Губернский театр по образу и подобию «Табакерки». Я отец родной для своих артистов — как папой был для нас Олег Павлович Табаков. Поэтому думаю о них, забочусь. Например, видишь, что одному из артистов пора вырасти, засиделся на определенных ролях, — надо придумать ему новую роль или хотя бы интересный ввод в уже идущий спектакль.
Опыт, сформированный к моим 50 годам, дает мне возможность просчитывать успех того или иного спектакля. Я стратегически выстраиваю репертуар.
— Вы вернули в репертуар спектакль, в котором играли в «Табакерке», — «На всякого мудреца довольно простоты». Почему?
— Это дань любви и уважения к Олегу Павловичу Табакову. Потому что спектакль создал как раз он. Помнится, в Школе-студии МХАТ я играл отрывок из этой пьесы Островского. Кто бы мог подумать, что потом я сыграю Глумова в «Табакерке», а потом как режиссер возобновлю эту постановку на сцене Московского Губернского!
Кстати, когда я стал худруком, мы сыграли 200-го юбилейного «Мудреца» на сцене Губернского театра. Олег Павлович тогда приезжал ко мне в театр, давал советы, как руководить.
— Если бы вы вас Олег Павлович после окончания Школы-студии МХАТ не забрал в «Табакерку», а выпала бы вам удача поехать играть в провинциальный театр, вы бы согласились?
— Я настолько часто путешествую по России, что переиграл, по-моему, во всех театрах, какие только есть. Каждый раз я с внутренним пиететом сажусь за гримерный стол, за которым обычно сидит артист местного театра — заслуженный или народный. Я каждый раз здороваюсь со сценой, на которой играю.
— А как с вами здороваются артисты, которые работают в этих театрах? Не просятся ли в труппу вашего театра?
— Вы знаете, они очень доброжелательны. И да, многие просятся в труппу Московского Губернского театра. Но у нас вакансий нет. 70 человек артистов и 70 — музыканты оркестра. Итого 140.
Я селекционер, который просчитывает успех театра на годы вперед. Сейчас еще у меня есть курс во ВГИКе. И уже мои студенты начинают играть в нашем театре. Я считаю, что они должны с первого курса делать первые шаги на сцене. Чтобы убрать элементарный страх.
— Вы признавались в интервью «Известиям», что по-хорошему больны театром. Почему же преподавать пошли в киновуз?
— Нет никакой разницы. Актеру нужно научиться играть в кино и великолепно работать на сцене. Для кино и сериалов выбирают типаж. В точности как в жизни. Театр — это ежедневная практика, он дает возможность быть разным, дает возможность развиваться. К этому я их и готовлю. Поскольку я имею определенный опыт, подсказываю им, как работать в кадре и как работать в театре. Надеюсь, что мои первокурсники через три года будут готовы и к тому, и к другому.
— Правда ли, что на ваш курс был целевой набор ребят из Луганска и Донецка?
— Не только из Луганска и Донецка. Было много абитуриентов родом из Донбасса, которых я отсмотрел и предложил им поступать в филиал ВГИКа в Ростове-на-Дону — там я тоже набрал курс, где большая часть студентов — из Донбасса. Так что у меня два курса. В Ростове-на-Дону 20 ребят и 24 в Москве. Я разрываюсь между двумя городами.
Очень надеюсь, что им повезет. Буду для этого делать максимально, что от меня зависит.
— Вы снимаетесь в сериале, который называется «Плевако», играете адвоката.
— И я задействую в съемках своих студентов. Получается мастер-класс прямо на съемочной площадке. Я даже прошу группу: «Извините, сейчас мы потратим на репетицию дубля некоторое время. Уж простите. Я же еще и мастер курса». И я с ними репетирую, подсказываю. Мне дают такую возможность.
— А вы замечаете, что ребята из ДНР, ЛНР какие-то другие? Может, у них больше драматизма в глазах. Может, им хочется играть, наоборот, комедии.
— Молодежь есть молодежь. Они замечательные, действительно хотят стать хорошими артистами. Очень важно, что им хорошо знакомо чувство сострадания, сопереживания. Эмпатия очень важна, чтобы уметь проникать в образ персонажа, которого ты играешь. Я не буду никого выделять конкретно, потому что они все замечательные. Так что поживем — увидим, как говорится.
