«Россия вернется на международные арт-ярмарки и выставки»
В конце мая в CREA (Джудекка, Венеция) при участии московской галереи Surface Lab Art открылась паблик-арт-инсталляция художницы российско-грузинского происхождения Лидии Руссковой-Хасая. Проект получил название «Портал» и представляет собой трехметровую светящуюся дверь. За последние пять лет центр показал работы более 400 авторов со всего мира. «Известия» поговорили с руководителем пространства Пьером Паоло Шельси об экспозиционных планах на 2023–2024 годы и повестке в искусстве художников нового поколения.
«Дверь — это диалог между творцами всех стран, культур и народов»
— В арт-пространстве CREA открылась инсталляция российско-грузинской художницы Лидии Руссковой-Хасая. Почему вы решили пригласить ее представить этот проект именно у вас?
— Центр CREA Cantieri del Contemporaneo — это место для открытого художественного диалога. Мы находимся в Венеции, и я думаю, что Венеция в целом — это прекрасное место для реализации и представления идей художников всего мира. Инсталляция Лидии, спродюсированная московской галереей Surface Lab Art, представляет собой трехметровую стеклянную дверь. Это портал, и мы хотим показать, что Венеция и CREA в частности всегда были и будут порталом для того, чтобы делиться искусством и опытом в этой сфере.
— То есть это в первую очередь про культурные отношения между художниками всей планеты?
— Да. Это именно про диалог между творцами всех стран, культур и народов. Дверь — это про возможности в арт-сообществе: самому открыться миру и открыть миру себя. Мне нравятся работы Лидии, и презентация одной из них в CREA — это шанс показать, что мы поддерживаем молодых художников в начале их пути, обеспечивая им одну из лучших площадок современного искусства в Европе.
— Куратором проекта выступила российский и международный арт-менеджер Алена Стецюкевич. Это ваше первое сотрудничество?
— С Аленой мне посчастливилось работать еще в 2020 году в рамках выставки Proiezione в Палацаао Контарини дель Боволо в Венеции. Руководствуясь глубиной и опытом нашего прошлого сотрудничества, мы решили поговорить о возможности поработать снова, и вот мы здесь, с этой прекрасной инсталляцией авторства Лидии. Надеюсь, множество людей из разных стран сможет оценить ее творчество.
— Работы каких российских художников вы планируете показать в этом году в CREA? Проводили ли вы выставки с художниками из России до Лидии?
— Лидия — первая художница с российским происхождением, которую мы показываем. Но не последняя. (Смеется.) Я всегда очень серьезно отношусь к проектам и к качеству их исполнения, в этом плане я настоящий перфекционист. И для меня, по сути, нет разницы, откуда будет художник, которого я покажу. Мы все откуда-то. И мы все так или иначе вдохновляемся, перенимаем элементы культур, с которыми знакомимся всю свою жизнь. За всю историю существования CREA у нас бывали художники из Израиля, Японии, Белоруссии, Китая, Польши, США, Канады, Чехии. Список настолько длинный, что и не упомнишь. Русские или нет — мы принимаем решение не на основании принадлежности художника к стране. (Смеется.)
Безусловно, реализовать проект у нас получилось благодаря московской галерее Surface Lab Art, которая представляет Лидию. Очень важно, чтобы у каждого автора была подобная поддержка для реализации своих идей и замыслов. Вместе нам удалось произвести объект в довольно сжатые сроки и представить его на достойном уровне.
После инсталляции Лидии у нас откроется выставка Дэниэля Спивакова, художника немецко-украинского происхождения. Она продлится год, это будут работы из коллекции Франсуа Пино. Затем они отправятся в Палаццо Грасси (дворец в Венеции, в 2005 году Франсуа Пино купил его, чтобы использовать как выставочное пространство для своей коллекции, затем дворец был продан казино, но сохранил функцию галереи. — «Известия»). В сентябре мы проведем выставку современного искусства чешских художников, куда войдут экспонаты из стекла. В октябре мы сфокусируемся на молодом итальянском искусстве, в частности пригласим выпускников Венецианской академии изящных искусств, это будет экспозиция не только живописных работ и скульптуры, но и медиаарта.
Уже в 2024 году мы будем готовиться к биеннале и проведем два важных проекта. Первый пройдет в сотрудничестве с организацией Shape Arts из Лондона, которая занимается поддержкой художников, имеющих те или иные особенности развития или физических возможностей. Второй — совместно с Центром изучения российского искусства при институте Ка’ Фоскари в Венеции покажем работы ряда российских художников. Назвать их количество и имена я пока не могу.
«NFT — это история про рынок, но никак не про искусство»
— Какие российские художники вам нравятся? Я имею в виду и современное искусство, и классическое.
— К сожалению, в отношении современных художников я не могу сказать ничего конкретного — я слегка упустил последние события российской арт-сцены. В том числе это связано с тем, что Россия не участвовала в Венецианской биеннале в прошлом году. Но, конечно, я знаком с модернистами. Мне нравится коллекции российских музеев, их постоянные экспозиции, которые пестрят классическим русским искусством и искусством XX века. Здорово, что здесь, сходив в музей, можно узнать так много о творчестве Василия Кандинского, Казимира Малевича.
— Насколько мне известно, вы неоднократно участвовали в подготовке национальных павильонов на Венецианской биеннале. Как думаете, в следующем году Россия примет в ней участие?
— Ох, я не могу этого предугадать. Хотя уверен, что в конце концов культура и искусство вернутся на круги своя. Мы стараемся продолжать работать. Я думаю, что любое искусство должно быть доступно людям вне зависимости от геополитического контекста. Так что рано или поздно Россия снова будет участвовать в международных арт-ярмарках и выставках. Я считаю, что ни в коем случае нельзя терять контакты внутри сообщества. Мы должны оставлять двери открытыми.
— За прошедшее время вы заметили что-нибудь необычное, новые тенденции арт-рынка?
— Я бы сказал, что мы живем в довольно странное для арт-рынка время. Это началось еще с пандемии коронавируса, так мы пришли к NFT. Лично я считаю, что это пузырь, который лопнет в скором времени, думаю через год-два. NFT — это история про рынок, но никак не про искусство. Сейчас, как я заметил, арт-ярмарки возвращаются не то чтобы к «нормальности», но как минимум к тем процессам купли-продаж, какие были до пандемии. Люди хотят покупать настоящее, живое искусство в реальности, а не онлайн. Они предпочитают это, а не покупку NFT. По сути, NFT — это просто копии произведений, в этом нет ничего осязаемого. Многие мои знакомые обратились к NFT даже не потому, что в этом «что-то есть», просто это стало трендом. Знаете, как: «Я не знаю, что я делаю, но я вроде как должен присоединиться».
— Мир целиком, не только арт-рынок, на фоне геополитического контекста находится в своего рода экономическом кризисе. Вы не почувствовали этого?
— Когда мы говорим об экономическом кризисе, мы ведь говорим об обычных людях. Я думаю, что человек, который и раньше не был готов потратить миллион евро на произведение искусства, сейчас тоже этого не будет делать. А вот постоянные игроки арт-рынка, которые уже давно в этой сфере, вряд ли страдают: они все еще могут позволить себе то, чего большинство позволить себе не может, как и год назад. Но я не берусь утверждать, я не так глубоко погружен в арт-рынок: я не продаю искусство. Конечно, у меня есть друзья-игроки, но и для них геополитический контекст сейчас не стал проблемой. Зато проблемой был выход Великобритании из ЕС в 2020 году: это привело к тому, что транспортировка работ усложнилась и подорожала.
Кто точно страдает вне зависимости от событий вокруг, так это современные художники. (Смеется.) Они озабочены поисками галереи, арт-дилера, клиентов, продвижения, вдохновения, времени, дополнительного источника доходов. Но так было всегда.
«Искусство должно быть оценено по качеству произведения, а не по гендеру художника»
— Как думаете, чем сейчас дышит современное искусство?
— Индустрия размышляет о многообразии и открывает двери новому. Например, в прошлом году на Венецианской биеннале было представлено около 60–70% женщин от всего числа художников-участников ярмарки. Мы глубоко погружены в тему женщин в искусстве, в том числе и потому, что долгие века художниц не замечали, либо приписывали их работам авторство мужчин, либо произведения не были подписаны вовсе. Это, кстати, сильно осложняет исследования в истории искусств, но в то же время позволяет сделать множество новых открытий. Мы не знаем, сколько великолепных женских имен сокрыто в истории искусства еще со времен Ренессанса, и нам предстоит это узнать.
Здорово, что сейчас арт-сообщество беспокоится о том, чтобы слушать и слышать друг друга. Пришло время настоящего разнообразия, осознания того, что искусство в первую очередь должно быть оценено по качеству, а не по гендеру его автора. Лично я вижу очень много качественных экземпляров современного искусства среди художниц по всему миру.
— Искусство женщин может подорожать на фоне этой повестки?
— Не думаю. Покупатели смотрят на репутацию художника в сообществе, а не на его гендер, так что вряд ли цены изменятся именно из-за этого. Рынок не следует этой тенденции, рынок опять же про качество, а не про моду.
— Мне кажется, что новое искусство еще и отражает обеспокоенность эко-повесткой. К тому же столько акций прошло в музеях Европы в прошлом году. Неужели арт-сообщество не отреагирует?
— Да, действительно, экологическая обстановка беспокоит художников и галеристов. Мы сталкиваемся с серьезным климатическим кризисом, это про наше настоящее и будущее. Особенно в Венеции! Хотя мы живем на воде, иногда мы буквально живем практически под водой. (Смеется.) Но, когда активисты обливают экспонаты краской или приклеивают себя к стенам, думаю, это вряд ли чем-то помогает.
По сути, экоактивисты, которые делают это, отодвигают фокус зрителя от проблемы, на которую они, наоборот, хотели обратить зрительское внимание. Вместо этого общество начинает думать об экоактивистах как о явлении не самом приятном или образованном.
— Думаете, искусство может быть экологичным?
— Ряд художников использует вторичные материалы (апсайклинг). Они ищут решения для создания «устойчивого искусства» и находят их. Например, инсталляция Лидии «Портал» тоже ведь создана из перерабатываемых материалов. В любом случае искусство — это живой и переменчивый организм, а еще инструмент для публичного диалога. Я горжусь тем, что современное искусство наполнено смыслами и может говорить со зрителем об острых социальных темах, которые касаются каждого из нас.
Пьер Паоло Шельси — руководитель центра CREA, арт-менеджер и куратор. С 2014 года — партнер-основатель, президент и художественный руководитель культурной ассоциации One Contemporary Art, которая занимается исследованием устойчивого искусства и идентичности человека в городской среде.
