Эрдоганомика на грани: экономические идеи решат исход турецких выборов
14 мая в Турции пройдут всеобщие выборы. Судя по всему, они будут крайне конкурентными — правящая Партия справедливости и развития (AKP) и ведомый ею блок, скорее всего, удержат большинство в парламенте страны, но президентское кресло может достаться кандидату от оппозиции Кемалю Кылычдароглу. Впервые за последние 20 лет может смениться лидер страны. Упорная борьба на выборах во многом вызвана тяжелым положением в экономике, установившимся в последние годы. Как экономика влияет на волеизъявление турецкого избирателя и с какими программами идут на выборы основные кандидаты в президенты — в материале «Известий».
Прекрасное начало
Нынешний президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган впервые преуспел на национальных выборах в начале нулевых годов на фоне недовольства населения по поводу экономической ситуации в стране, с трудом выходившей из рецессии. Его тогдашняя программа была связана с обширной поддержкой бизнеса, привлечением инвестиций, дерегулированием и созданием инфраструктуры, за счет чего предполагалось запустить рост ВВП.
Президент Турции Тайип Эрдоган обращается к своим сторонникам в преддверии президентских и парламентских выборов 14 мая в Стамбуле в Турции, 7 мая 2023 года
В общем и целом это обещание было выполнено. Кабинет под руководством Эрдогана достиг больших результатов: экономический рост в следующие 10 лет составлял в среднем 6% в год, даже несмотря на то, что на данный период пришелся мировой финансовый кризис. Число стран, которые смогли показать схожий или более высокий результат на этом отрезке времени, можно пересчитать по пальцам. К 2013 году ВВП достиг $950 млрд по текущему курсу валют, что стало историческим максимумом. В 2005–2008 годах была успешно проведена деноминация лиры, а курс стабилизировался. В два раза увеличилась доля научно-исследовательских работ и расходов на образование к ВВП. Иностранные инвестиции подскочили буквально на порядок: с $1,08 млрд в 2002 году до $13,4 млрд в 2013-м.
Рекорды инфляции
Неприятности начались в год первого избрания Эрдогана уже в качестве президента в 2014 году. Ключевой проблемой стал отток капитала. К примеру, в 2013 году иностранцы держали в турецких облигациях, номинированных в лире, $72 млрд, а спустя 10 лет этот объем упал до $1,2 млрд. Доля иностранцев на фондовом рынке уменьшилась с 60% до 30% в течение нескольких лет. Сокращались и прямые иностранные инвестиции: к примеру, в 2019 году они составили менее $10 млрд в год.
В норме отток иностранного капитала для экономики — вещь неприятная, но отнюдь не фатальная. Но особенностью Турции было то, что страна практически всегда жила с отрицательным платежным балансом, поэтому поступление инвестиций и кредитов из-за рубежа всегда было необходимым условием макроэкономической стабильности. Когда этот источник обмелел, стало трудно. В первую очередь турецкой лире, которая с 2013 года подешевела к доллару в 10 раз. Такого рода девальвация привычна в странах вроде Зимбабве, но для крупной экономики Евразии — нонсенс.
В 2018 году начался продолжающийся до сих пор финансовый и валютный кризис. У Турции в этот период сложился «фулл-хаус» макрофинансовых проблем: огромный внешний долг, рекордные показатели отрицательного платежного баланса, минимальные международные резервы (в чистом виде — то есть за вычетом занятых средств — они составляли чуть более $20 млрд, или 5% ВВП, способные обеспечить не более 25 дней импорта при международной норме в три месяца).
Всё это не могло не трансформироваться в галопирующую инфляцию. Если в 2020 году она составляла 12%, то в 2021-м — 19%, а в 2022-м перевалила за 70%. Из крупных экономик более быстрый рост цен наблюдался только в Аргентине. Хотя нельзя не признать, что конфликт на Украине и последовавшее за ним повышение цен на энергоносители сильно ударили по турецкой экономике, это был не более чем катализатор проблем, копившихся до этого годами.
Самым удивительным, впрочем, были даже не цифры инфляции, а ответ турецкого государства на эту проблему. В то время как нормальным в случае резкого разгона цен считается повышать ставки Центробанка, в Турции, напротив, их снижали. С конца 2021 года базовая ставка была снижена с 19% до 9,5%. При этом президент уволил высокопоставленных руководителей ЦБ, которые высказали свое недовольство такой «неортодоксальной» мерой. Итогом было лишь дополнительное ускорение инфляции и потеря интереса инвесторов к турецкой экономике.
Справедливости ради, сверхмягкая денежно-кредитная политика по крайней мере смогла обеспечить сравнительно высокие темпы роста ВВП в последние годы, несмотря на всё новые обстоятельства. В 2021 году турецкая экономика выросла на 11,4%, в 2022-м — на 5,6%. Особенно в хорошей форме оказался строительный сектор, для которого «эрдоганомика» является настоящим золотым дном. Однако высокая инфляция в значительной степени обесценивает эти достижения: когда цены быстро растут, сильнее всего страдают бедные и представители среднего класса, а уровень социального расслоения увеличивается. Поэтому неудивительно, что экономический кризис отразился в настроениях избирателей, которые впервые за 20 лет готовы отдать власть представителю оппозиционной партии, если судить по результатам предвыборных опросов.
Еще больше эрдоганомики
Каким образом предлагает разрешать этот кризис сам Эрдоган, его кабинет и партии, следующие в фарватере политики AKP? В апреле штаб действующего президента опубликовал свою экономическую программу на ближайшие пять лет. В качестве ключевой цели обозначено увеличение ВВП на душу населения с нынешних $10 тыс. до $16 тыс. в 2028 году. Кроме того, правящая партия устремлена к расширению социальной поддержки в разных ее формах: повышение минимальной зарплаты, увеличение заработков госслужащих, прощение долгов и повышение пенсий. Таким образом, полагают в правительстве страны, будут смягчены негативные последствия от ускорения инфляции и обвала лиры.
Для того чтобы получить средства на более щедрую социальную политику, Эрдоган намерен построить экспортно ориентированную модель экономики — «турецкую экономическую модель», основные идеи которой были впервые опубликованы в 2021 году. Это довольно удивительная для Турции система, поскольку отрицательное сальдо платежного баланса здесь является «фичей», а не «багом». В январе 2023 года он достиг исторического максимума в $9,85 млрд, а прогноз на 2023 год дает $45 млрд.
С другой стороны, фактически правительство готово смириться со слабой лирой, которая действительно при определенном стечении обстоятельств может дать толчок для роста внутреннего производства и экспорта. Целевой ориентир по экспорту до 2028 года — $400 млрд против нынешних $250 млрд. Одновременно планируется удвоить доходы от ключевой национальной индустрии, туризма — до $100 млрд в год через пять лет. Численность туристов должна достигнуть 90 млн в год против нынешних 40 млн. Разумеется, текущий президент не намерен отказываться от мягкой финансовой политики, которая будет лежать в основе экономического рывка. Согласно предвыборному плану, ВВП Турции к 2028 году должен достигнуть $1,5 трлн, почти в два раза больше, чем сейчас. В финансовом секторе планируется максимально развивать рыночные инструменты, чтобы поощрять сбережения в лире, тем самым накапливая средства для инвестиций и убирая избыточные деньги из оборота.
Еще одним ключевым пунктом программы Эрдогана является развитие телекоммуникационного сектора, в который планируется вложить $70 млрд в ближайшие пять лет. Стратегия на развитие экспорта, сбережений и инвестиций в инфраструктуру должна создать около 6 млн рабочих мест. Причем эти места предназначаются для турецких граждан, а не миллионов беженцев из Сирии, сейчас демпингующих на рынке труда, — их число власти намереваются сократить.
В глушь, в Анатолию
Главный конкурент Эрдогана на выборах — Кемаль Кылычдароглу — является профессиональным финансистом. Его экономический план, опубликованный в апреле, во многом противоположен программе Эрдогана, хотя напрямую об этом говорится не всегда. Направленность планов можно определить по намекам: Кылычдароглу также намеревается увеличивать экспорт, но собирается сделать это «не за счет дешевого рынка труда».
Для развития страны претендент собирается создать девять специальных экономических зон, которые будут ориентироваться на инновации и производство продукта, востребованного на мировом рынке. В течение первой пятилетки объем инвестиций должен составить $123 млрд, причем около 20% возьмет на себя государство. Таким образом будет обеспечен переток населения из крупнейших городов-миллионников (прежде всего речь идет о Стамбуле, Анкаре и Измире) в анатолийскую провинцию. «Мы создадим 2,5 млн рабочих мест, а безработица упадет до 5%», — обещает Кылычдароглу. Планы по ВВП на душу у соперника Эрдогана даже более наполеоновские: $20 тыс. к 2028 году.
Кандидат в президенты Кемаль Кылычдароглу обращается к своим сторонникам во время митинга перед президентскими и парламентскими выборами 14 мая в Турции, 27 апреля 2023 года
Что касается ключевого вопроса — ставок, то здесь претендент ясно артикулирует свое желание вернуться к «конвенционной» денежно-кредитной политике. При этом Кылычдароглу признает, что такой шаг будет чрезвычайно болезненным для экономики и множества бизнесов, привыкших оперировать в условиях эрдоганомики, но обещает действовать «с точностью нейрохирурга», надеясь сотворить чудо благодаря профессионализму своей экономической команды.
Интересно, что в вопросе об экономическом сотрудничестве с другими странами, в частности с Россией, оппозиционный кандидат не проявил радикальных отличий от своего соперника. Впрочем, в прошлом году он выражал сомнения в правильности строительства «Росатомом» АЭС «Аккую», заявляя, что Турции было бы дешевле покупать у России электроэнергию напрямую. А его вероятный министр энергетики Ахмет Акын и вовсе прямо выступал против проекта, заявляя, что данная АЭС Турции не нужна.
