По прошествии времени с того момента, как конфликт России и Запада перешел в состояние опосредованного военного противостояния, наиболее важный урок, который удалось извлечь в отношении международных последствий этих событий, состоит вот в чем: такая большая и могущественная страна, действительно, не может оказаться во внешнеполитической изоляции. Сложно с уверенностью сказать, насколько это связано с достоинствами и деятельностью самого российского государства, а насколько просто оказалось неизбежным следствием того, как изменился мир за последние 30–40 лет.
Намного важнее результат: через год после того, как США и их союзники заявили о своей решимости серьезно ограничить для Москвы возможности международного общения, подавляющая часть государств мира сохраняет с ней стабильные рабочие отношения, торгует и сотрудничает в разных областях. И ограничителем новых контактов становятся в большинстве случаев даже не давление Запада на третьи страны, а наша собственная неготовность к освоению такого количества внезапно открывшихся возможностей. Это стало за последние несколько месяцев настолько очевидным, что признается даже противниками России, для которых любая уступка конвенциональному здравому смыслу — основание для глубоких и трагичных переживаний.
Мы не можем сейчас с уверенностью сказать, насколько РФ сама способна в полной мере осознать новые особенности своего международного положения и их истинные причины. Понимание этого, по всей видимости, существует у высшего российского руководства и становится одним из оснований его уверенности в собственной правоте, наряду с убежденностью в том, что новый этап отношений с Западом не просто неизбежен, но и необходим в контексте развития русской политической цивилизации. Однако на уровне реализации конкретной политики государственным аппаратом или деятельности бизнеса, размышлений экспертного сообщества и практической работы организаций гражданского общества нам еще предстоит усвоить целый ряд важных привычек и выработать понимание того, из чего складывается основа отношений России и окружающего мира.
В первую очередь необходимо стремиться к пониманию того, что новое качество отношений с ним не может рассматриваться в контексте конфликта России и Запада. Военно-политическое противоборство с США и их союзниками — это центральная часть обеспечения национальной безопасности. Однако конкретные причины конфликта представляют собой результат того, как развивались российско-западные отношения после холодной войны и очень опосредованно связаны с судьбой, интересами и чаяниями остального мира.
То, как большинство государств повели себя в отношении России, — следствие их собственного развития и производных от этого интересов. Эти два фактора — намного более устойчивы и долговременны, чем текущее столкновение России и Запада. Поэтому было бы неправильно даже на теоретическом уровне связывать конфликт на одном направлении и сотрудничество на другом. Тем более это может оказаться ошибкой, поскольку создаст уверенность в том, что развитие отношений с незападными государствами — временная мера, необходимость, которая исчезнет или сократится, после того как закончится острая фаза конфликта с Западом.
Во-вторых, стало уже общим местом, что поведение тех государств, которые не выступают сейчас против России и даже сотрудничают с ней, — не признак того, что они союзники Москвы или собираются ими стать в определенных обстоятельствах. Присутствуют, конечно, исключения, и даже весьма масштабные. Китай, например, связывает с Россией свою безопасность и возможность реализовать внешнеполитические интересы. Аналогичную позицию занимает Иран, для которого неспособность РФ и КНР ограничить своеволие Запада может в будущем представлять серьезную угрозу. Кроме того, есть группа стран, уже связанных с Москвой намного более значимо, чем с ее противниками или третьими державами. Однако в целом так называемое мировое большинство — это не группа государств, объединенных общими интересами, а показатель демократичного состояния международной политики.
В-третьих, многие государства дружественны России именно потому, что они в принципе не нуждаются в союзниках или покровителях, рассчитывают только на свое дипломатическое искусство. Другими словами, то, что сближает их с российскими интересами, сейчас является одновременно препятствием для установления более прочных или формализованных отношений. Не говоря уже о том, чтобы прислушиваться к мнению России относительно вопросов ценностного характера или даже устройства дел в мире. Одна из причин ослабления способности США убеждать других в своей правоте как раз и состоит в том, что множество стран вполне способны самостоятельно формулировать представления о справедливом внутреннем и международном порядке. Немного наивным было бы думать, что кто-то стремится заменить одного внешнего советчика на другого.
И в этом отношении России, возможно, нужно более тщательно и благоразумно подходить к вопросу о причинах симпатий, которые существуют в мире в ее отношении. В действительности недовольство гнетом со стороны США и Европы — это только часть мотивов, определяющих стремление многих государств к большей самостоятельности. Возможно, что даже несколько более важная, чем стремление получить выгоду от отношений с Россией в условиях, когда она поворачивается лицом к остальному миру и связывает с ним часть вопросов своей экономической устойчивости. Но значительную роль играют и вопросы ценностного ряда, где России действительно есть чем гордиться, не пытаясь одновременно что-либо настойчиво предлагать в качестве готовых рецептов. Речь идет о привлекательности, которая связана с современной природой российского государства.
Так называемая мягкая сила, то есть возможность влиять на решения других стран помимо силового давления и подкупа — это не продукт дипломатической деятельности, а степень близости внутреннего устройства к тому абстрактному идеалу, который существует в представлении других. Было бы ошибочно думать, что государство может усилить свою привлекательность только за счет инвестиций в распространение культуры, науки или образования. Более того, преувеличенное внимание к этим направлениям деятельности может вызвать противодействие элит стран-партнеров, для которых контроль над умами и сердцами граждан остается важнейшей частью укрепления собственной власти. И уж тем более невозможно стать привлекательным через организацию прямого подкупа журналистов или тех, кого принято называть лидерами общественного мнения. В первую очередь потому, что противники всегда смогут предложить большую цену и все еще более спокойное убежище.
Вместе с тем гораздо более эффективным, чем инвестиции в рекламу себя за рубежом, может оказаться увеличение открытости окружающему миру. Современная Россия для большинства стран Азии, Африки или Ближнего Востока — это уникальное общество, сочетающее видимые признаки европейской культуры и традиции с совершенно не свойственной Западу терпимостью к иным религиозным убеждениям и с этническим многообразием. Уже сейчас можно услышать от дипломатов из мусульманских стран, что среди всех государств глобального Севера именно Россия — наиболее комфортная для жизни мусульманина.
То же самое касается меньших по охвату населения религиозных общин. В отличие от европейских государств Россия сохраняет и культивирует этническое многообразие. Всё это — настоящие преимущества нашей страны в глазах того человечества, с которым нам предстоит жить и сотрудничать в ближайшие десятилетия, если не дольше. И чем раньше мы поймем, что основа мягкой силы находится внутри, а не в деятельности отечественных представителей за границей, тем быстрее сможем извлекать пользу из собственных объективных преимуществ.
Автор — программный директор клуба «Валдай», научный руководитель Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
